Чемпион тюремного ринга - Александр Тамоников

Он открыл глаза и несколько минут лежал, глядя в облезлый потолок. Мелкие детали зрение не усваивало, но кое-что Илья видел. Глаза его постепенно опускались. Он лежал на кровати, неподалеку в ряд располагались другие, точно такие же. Некоторые были пусты, укрыты одеялами, на других лежали люди. Кто-то из них стонал.

Это помещение выгодно отличалось от барака, в котором Ткач уже привык находиться. Оно не могло похвастаться чистотой и дизайнерскими находками, но все-таки. Хотя и здесь на окнах были решетки.

«Больница? – шевельнулась слабая мысль в голове у Ильи. – Лазарет для заключенных? Странно, я никогда о таком не слышал. Нас использовали, невзирая на болезни, а тех, кто уже не мог работать, просто убивали. Нет, я ошибался. Разумеется, украинские власти очень гуманные. Они лечат всех».

Слабость в теле была колоссальная. Голова закружилась, упала на подушку. Ткач попробовал пошевелить пальцами рук – получилось. А вот с ногами возникли проблемы, хотя те явно не были ампутированы. За что их отрезать-то?

Рядом ходила женщина в белом халате. Позвякивал инструмент, скрипели выдвигаемые ящики. Он различил тяжелый вздох. Медичка колдовала с пациентом, лежавшим неподалеку. Тот стонал, издавал звуки, схожие со словами, но совершенно неразборчивые.

Илья склонил голову, стал всматриваться. Через пустую койку от него лежал забинтованный мужчина. Рядом с ним сидела женщина в белом халате. Судя по ее движениям, она делала укол. Пациент замолчал, стал дышать с тяжелым посвистом.

Женщина поднялась, подошла к окну, где располагались тумбы с медицинскими принадлежностями. Там снова что-то звякнуло. Потом она направилась к Илье. Он зачем-то зажмурил глаза.

Медичка нагнулась над ним, ногой подвинула стул и села. Какое-то время она разглядывала его, потом опять вздохнула и занялась процедурами, оторвала что-то от щеки пациента. Видимо, это был пластырь или кусок кожи, разумеется, совершенно лишний. Дамочка поцокала языком и чем-то смазала ранку. Боли не было.

Илья начал медленно открывать глаза. Медсестра склонилась над ним. Вырез в ее халате был приличный. Движение глаз пациента не укрылось от медработника.

– Очнулись, – пробормотала она приятным голосом. – Поздравляю. Долго же вы лежали без сознания. Куда смотрите?

– Вспоминаю закон кулона, – слабым голосом отозвался Илья.

– Правда? – Ее рука замерла. – Не знаю такого.

– Чем глубже декольте, тем интереснее кулон, – прошептал пациент. – Извините великодушно, я вообще-то не пошляк.

Она могла треснуть его по физиономии и была бы решительно права. Но медичка прыснула, запахнула ворот халата и стала распечатывать упаковку с пластырем.

– Кто вы, прекрасная незнакомка? – прошептал Илья.

Из тумана выплыло женское лицо очень даже правильных очертаний, с аккуратным носиком и припухлой линией губ.

– Я прекрасна, пока незнакомка, – отрубила медичка. – Лежите и не шевелитесь. Я скоро закончу. – Она поднялась и ушла.

Илья вздохнул. Все правильно. К таким типам, как он, нельзя подходить и на пушечный выстрел.

Вскоре дамочка вернулась, наклонилась над своим подопечным. Локон выбился из-под несуразной медицинской шапочки, коснулся его щеки, здоровой, а не той, где был пластырь. От женщины приятно пахло.

Илья почувствовал, как она протирала ему ваткой плечо.

– Это манту? – пошутил он.

– Конечно, – прошептала она и вколола иглу в плечо пациента.

Это у нее получилось ловко и снова безболезненно.

– Помолчите, больной, не смешите меня. Я вообще не должна с вами говорить. Вас очень волнует, что я вам вкалываю?

– Да как-то средне, – признался Илья. – После всего, что со мной было, меня уже ничто не волнует.

– Знать не хочу, что с вами было, – заявила медичка. – Можете ватку подержать? Да, простите, – сообразила она и немного смутилась. – Вы вряд ли это сумеете. Давайте сама подержу.

Ее присутствие было ему приятно. Женщина старательно отводила глаза, но иногда все же бросала на него какие-то отстраненные взгляды. Потом она отодвинулась к тумбе и стала изучать содержимое тонкой папки.

– Вы что там делаете? – Илья нашел в себе силы приподнять голову. – Изучаете инструкцию по эксплуатации?

Медичка сдержанно улыбнулась, стрельнула глазками, потом достала из упаковки таблетку, плеснула в стакан воды из колбы и снова подошла к нему.

Илья не стал бы возражать, если бы она приподняла ему голову, но решил сделать это сам. Заныли кости. Рука онемела, задрожала. Он опустился обратно на не очень пышную подушку.

Так вот и вышло, что женщина все-таки приподняла ему голову. Ткач проглотил таблетку, запил ее водой. Вряд ли это был стрихнин или что-то в этом духе.

Она смотрела ему в глаза и хмурилась. Он, хоть убей, не понимал, что означает этот взгляд, еще не очень отчетливо ее видел, хотя отдельные части лица постепенно обретали четкость. Это было забавно. Словно человек фрагментами возникал из параллельного мира.

– Где я нахожусь? – прошептал Илья, откидывая голову.

Да, его самочувствие улучшилось, но пока не слишком. Он догадывался, что ни о каком очередном побеге речь пока не идет. Нет, Ткач не спешил с этим. Его не били, не глумились, не заставляли работать, а в некотором роде даже лечили. Он лежал на кровати, и обстановка вокруг была вполне приличная.

– Вы в Беленске, – пробормотала медичка, украдкой покосившись по сторонам. – Заовражье, городская окраина. Районная больница номер два. Корпус, в котором мы находимся, когда-то относился к противотуберкулезному диспансеру. Его закрыли лет пятнадцать назад. Здание пустовало. Сейчас сюда привозят для лечения раненых и больных террористов. Вы уж простите, но так вас называют.

– Видимо, не всех сюда привозят, – прошептал Илья. – Слишком много чести тащить сюда всех подряд. Да и накладно, верно? Рискну предположить, что здесь лечат не просто террористов, а тех, в ком заинтересованы ваши власти: офицеров, информированных людей или, скажем, тех, кто пригоден для дальнейшего обмена.

– Я не знаю. – Женщина понизила голос. – Возможно, вы правы. Это не мои проблемы. Я всего лишь медсестра, делаю то, что приказывает доктор Васюкович. Но этот корпус усиленно охраняется, здесь повсюду часовые, войти и выйти без пропуска нереально.

– И вам не страшно здесь работать?

– Есть немного. Но это всего лишь работа. Завтра у меня истекают первые три недели, а заодно и испытательный срок. Я недавно сюда устроилась, обещали приличную зарплату. Это удобно, потому что я живу недалеко.

Видимо, в глазах Ильи было что-то гипнотическое. Она не стала бы такое говорить первому встречному. Но и в ее взорах, становящихся все четче, содержалось нечто такое, что заставляло его забыть о болячках.

– Но вы не волнуйтесь, охрана в здание не заходит, – пробормотала медсестра. – Можете болеть спокойно. Доктор Васюкович придет через два часа, а пока здесь только я и четверо больных. Двое из них очень тяжелы, а другие должны выкарабкаться.

«Надеюсь, я вхожу во вторую категорию», – подумал Илья и спросил:

– Как долго я здесь?

– Второй день. Вас привезли без сознания, вы были сильно избиты, весь в крови.

– Можно вопрос не по уставу? – пошутил Ткач. – Что сказали люди, которые меня привезли? Это очень важно, поверьте.

Женщина боялась с ним говорить. Ей было не по себе.

Она поколебалась и рискнула ответить:

– Они сказали, что вы очень опасный террорист и получили по заслугам. У вас склонность к побегам, иногда вы просто притворяетесь больным, хотя на самом деле здоровы как бык. Начальство распорядилось, чтобы вас подлечили в течение трех-четырех дней, потому что вы офицер и у них имеются на вас какие-то виды. Скажите, это правда?

– Вы насчет моей склонности к побегам? Не волнуйтесь, – успокоил ее Илья. – Если по периметру автоматчики, то я точно никуда отсюда не денусь. Не бойтесь меня, договорились? Даже если я притворяюсь больным, то никогда не возьму вас в заложники. Не надейтесь. Я вообще никогда этого не делаю. Может, вы не поверите, но я всего лишь боевой офицер. Да, я сражался за землю, которую считаю своей. Не хочу, чтобы на ней хозяйничали те мерзавцы, которых я имею полное право называть фашистами.

– Да что вы такое говорите? Какие фашисты? Наши войска воюют против агрессора, он хочет отобрать у нас Донбасс, уже отнял Крым…

– Как-то неуверенно вы это излагаете. – Илья улыбнулся. – Крым ушел своим ходом, потому что Украина за все двадцать с лишним лет независимости так и не придумала, что с ним делать. Эта земля, если вдуматься, никогда и не была украинской. Теперь о том, что касается обыкновенного фашизма. Я уроженец села Рудного. Там живут мои родители и сестра. В селе никогда не было наших войск. Его обстреляла украинская минометная батарея. Били по гражданским. Взорвано много домов, погибли двадцать с лишним человек, столько же раненых. Стреляли по селу сознательно, прицельно. Что же тогда называется фашизмом, если не это? Меня привезли сюда из некоего заведения, расположенного под Беленском. Возможно, вы о нем не знаете, там запретная зона. Это обычный фашистский концлагерь. Звери-надзиратели, скотские условия, издевательства, убийства, непосильный труд на строительстве в Кашланах. Ладно я, офицер, плененный в бою. Но таких там мало. Большинство узников никогда не служили в ополчении. Они ничего не имели против киевского режима, просто попались под горячую руку. Их не судили, не давали сроки. Людей просто бросили в концлагерь, где они теперь умирают от побоев, издевательств и каторжного труда.