Единственный способ бросить курить навсегда - Аллен Карр

В КУРЕНИИ НЕТ НИ УДОВОЛЬСТВИЯ, НИ ПОДДЕРЖКИ!

Как только вы поймете и примете эту высшую правду,

ВЫ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТЕ ЧУВСТВОВАТЬ УТРАТУ!

Вам все еще трудно поверить в это? Если так, думаете ли вы, что вам когда-нибудь будет не хватать ударов молотком по пальцу? Или вас расстраивает мысль о том, что вам никогда не позволят уколоться героином? Конечно, нет! Возможно, подобная мысль наполняет вас ужасом. Но почему вы думаете, что у героинщиков есть такое желание? Вы им завидуете? Конечно, нет! Наоборот, вам их жаль. Почему люди без наркотической зависимости смотрят на героинщиков совершенно иначе, чем те видят себя сами? Может быть, это из-за того, что одно из восприятий сильно искажено под воздействием наркотика? Некурящие видят курильщиков совершенно иначе, чем те видят себя сами. Интересно, почему? Начните смотреть на себя

С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НЕКУРЯЩЕГО!

После четырехчасового обратного «промывания мозгов» в нашей клинике некоторые очень умные, волевые, деловые лидеры говорят что-то вроде: «Я знаю, что все, что вы говорите, — правда, потому что до того, как я начал курить, мне не были нужны сигареты, моя жизнь была полноценной. Я помню, как смотрел на отца и думал, какой смешной, грязной, отвратительной привычкой является курение. Я хорошо помню ужасный вкус первых сигарет и как тяжело мне было научиться затягиваться и выглядеть крутым парнем. Я знаю, что некурящие ничего не теряют, что, как и все курильщики, я попал в умную, незаметную ловушку и сижу в ней уже много лет. Я просто не могу представить еду или выпивку без сигары или сигареты или как я справляюсь с важным телефонным звонком без сигареты».

Не удивительно ли, как властный, сильный, деловой человек рассматривает телефонный звонок? Телефон не взорвется и не укусит. Эту потребность в никотине вызывает стресс, а не звонок. Я не хочу сказать, что телефонный звонок сам по себе не может расстроить. И я не хочу сказать, что если вам не особенно нравится ваша работа, то большинство звонков вас расстраивает, это касается того, курильщик вы или нет. Суть в том, что сигарета не только не снимает начальный стресс, а наоборот, увеличивает его. Я говорю этим людям:

- Вас сильно беспокоит, что вы не можете сделать себе укол героина после обеда или перед тем, как снять телефонную трубку?

- Вот сейчас вы шутите.

- Объясните мне разницу.

- Героин убивает.

- Да, он убивает менее трехсот человек в год в Соединенном Королевстве, тогда как никотин убивает только сто тысяч.

- Но героин убивает быстро.

- На самом деле, нет. Он намного менее ядовит, чем никотин, который использовали в качестве инсектицида. Если никотин, содержащийся в одной сигарете, ввести вам непосредственно в вену, он убьет вас мгновенно. Героинщики обычно умирают не от самого героина, а от примесей. В любом случае разве мы не говорим, что хотели бы умереть быстро, а не медленно и мучительно? И в любом случае кто хочет умереть? Самая мощная направляющая сила для любого существа — выживание, хотим мы того или нет. Курильщики часто заявляют: «Во мне будто бы включена кнопка самоуничтожения».

Я им предлагаю:

- Если вы в это верите, попробуйте спрыгнуть с крыши прежде, чем закурите очередную сигарету, посмотрим, есть ли у вас эта кнопка самоуничтожения.

- Но муки отвыкания от героина такие сильные, что героинщики способны убить, чтобы добыть дозу наркотика.

- Я этого не отрицаю. Но выражение «убил бы за сигарету» не только чистое преувеличение. Так не раз бывало. К счастью, так как сигареты достаточно дешевы по сравнению с героином, они разрешены и общедоступны, то необходимость убивать из-за них возникает редко. Я не могу представить себе убийство другого человека ради сигареты. Тем не менее я искренне рад, что никогда не стоял перед подобным искушением. Идея в том, что абсурдно заявлять, будто курильщики, которые готовы лишиться ног, но только не бросить курить, не убивают себя. Правда в том, что каждый курильщик на планете убивает самого ценного человека на ней — себя. То, что мы не хотим об этом думать, не означает, что этого не происходит. Даже власти, которые считают такое положение законным и получают от курильщиков по пять миллиардов фунтов ежегодно, признают, что один из четырех курильщиков преждевременно умирает в результате курения.

Беседа всегда заканчивается словами курильщика: «Настоящее отличие в том, что я никогда не был героинщиком. У меня была никотиновая зависимость, и я знаю, чего лишаюсь». Это самый важный момент. Я никогда не был героинщиком и благодарю свою звезду, что никогда им не стану. Но я был зависим от никотина. И курильщики, и бывшие курильщики часто говорят мне: «Не могу поверить, что вам никогда не хочется закурить хотя бы одну сигарету». Мне не хочется этого по простой причине: я вспоминаю курение не через розовые очки, которые мне навязало общество, а так, как это было в действительности, когда я курил.

Я помню, как тяжело мне было вставать по утрам, то мрачное, сонное ощущение. Я помню зелено-коричневый налет на языке, похожем на терку. Я помню удушливое ощущение от первой сигареты, одышку, кашель и насморк, которые за ней следовали. Я говорил тогда: «Я не простужаюсь. Микробы не выживают в моих легких, потому что я столько курю». По правде говоря, я отхаркивал столько слизи по утрам, что не знал, простужен или нет. Я думал, что все сморкаются и откашливают слизь зимой; до тех пор, пока не бросил курить, я не осознавал правды. Я до сих пор не избавился от привычки класть несколько платков в карман, но теперь я пользуюсь ими, когда простужаюсь. Мне не нравится простужаться, потому что я знаю разницу между хорошим и плохим самочувствием. Когда я действительно простужаюсь, удивляюсь тому, как я постоянно вызывал у себя это тяжелое, мрачное ощущение простуды и считал это нормальным.

Я помню коричневые пятна на верхней губе. Пытаясь убрать их, я превращал их в красные. После ночи за игрой в карты друг спросил меня, не отращиваю ли я усы? Он очень смутился, когда обнаружил, что это пятна от никотина. Не стоит говорить, что сильнее смутился друг, но это не заставило меня бросить курить.

Годами я улыбался и смеялся, не разжимая губ, потому что стеснялся пятен на зубах. Я ненавидел походы к дантисту.

Я думал, это потому, что я трус и боюсь боли. Я понимаю сейчас, что стеснялся никотиновых пятен на зубах и неизбежной лекции врача.

Я помню испуганные взгляды, которые бросали на меня жена и дети во время серьезных приступов кашля, те душевные мучения, которые я приносил им, когда они были вынуждены смотреть, как жалкое существо, которое было их отцом, систематически себя убивает; не говоря уже о моих душевных муках, — ведь я знал, что было их причиной, но ничего не мог с собой поделать.

На Рождество и дни рождения мои родные спрашивали меня, какой подарок я хотел бы получить. Я отвечал: «Я ничего не хочу, у меня все есть». В молчании я добавлял: «Я трачу столько денег на сигареты, денег, которые я мог потратить на нужные вещи или предметы роскоши, так что я больше ничего не заслуживаю». Лишь спустя несколько лет после того, как я бросил курить, я осознал, что последнее, что я купил себе, из чистого самолюбия, был сверкающий новый велосипед, купленный в пятнадцатилетнем возрасте на деньги, заработанные доставкой почты. Одним из моих любимых занятий теперь стало покупать себе вещи, не отказывать себе абсолютно ни в чем, нисколько не мучаясь совестью. Много лет спустя после того, как я бросил курить, я понял, что в этой роскоши мне было отказано почти треть века не только потому, что мое заядлое курение поглощало так много денег, но и потому, что даже если бы я мог себе позволить роскошь, мое чувство вины не позволило бы мне баловать себя.

Я чувствовал себя неуютно, если какой-нибудь человек, даже мой близкий родственник, оказывался на расстоянии метра от меня. Я думал, что у меня фобия — боязнь близких контактов. Она была, но я не понимал, что она была вызвана тем, что я всегда беспокоился, сможет или нет этот человек уловить запах никотина в моем дыхании. Даже будучи достаточно взрослым, целуя женщин в губы, я не переставал думать о запахе изо рта.

Но лучше всего я помню, как презирал себя за зависимость от того, к чему тайно испытывал отвращение. Все остальное в своей жизни я контролировал. Я ненавидел свое рабство за то, что его видели другие. Я ненавидел свое беспокойство о том, хватит ли мне сигарет, не задержится ли самолет на полосе, будет ли мой следующий знакомый курильщиком или некурящим. Захочу ли я когда-нибудь хоть раз закурить? Не говорите глупостей! Зачем это мне или кому-либо еще после всего сказанного?

Почему я не мечтаю выкурить сигаретку разок-другой? По той же причине, по которой не мечтаю носить тесную обувь, биться головой о стену, совать руки в кипяток или колоться героином. Все это очень неприятно. Уверен, вы согласитесь, что глупо наказывать себя, мечтая о чем-то приятном, что вам недоступно, но насколько глупее мечтать о чем-то неприятном, что вам даже не нужно. Единственным разногласием между нами на этом этапе может быть только то, можно ли получить удовольствие или поддержку от курения. Возможно, ваш разум уже ответил, что нельзя, но чтобы освободиться окончательно, мы должны еще очистить подсознание. Помните, что пока часть вашего мозга говорит: «Я хочу или нуждаюсь в сигарете», не важно, понимаете ли вы, почему хотите сигарету, эта мысль нелогична. Если вы хотите сигарету и не можете закурить, вы почувствуете себя несчастным.