Философский камень Медичи - Лариса Капелле

«Что же он сказал?» – напрягла она свою память. Что-то вроде того, что этот текст находился в библиотеке ордена в течение нескольких веков. А нашли его госпитальеры в развалинах какого-то храма под Триполи. А что, если?.. Кася остановилась как вкопанная, словно боясь спугнуть забрезжившую где-то на дне ее сознания идею, но та никак не желала проясняться. Вздохнув, Кася продолжила дорогу. Почему брат Паоло все-таки появился в Москве? Чтобы показать этот текст? Тогда кто он: враг или друг? От этого вопроса зависело очень и очень многое…

Глава 9

Не падай духом – ушибешься!

Кася напряженно размышляла, разглядывая одной ей видимую точку на противоположной стене. У нее было ощущение, что она упустила нечто очень важное. Но самое неприятное, что, кроме данного ощущения, ничего даже отдаленно похожего на проблеск идеи в ее голове не наблюдалось. То есть были, конечно, разные мысли, но никакого отношения к предмету ее поиска они не имели. Кася вздохнула, который раз посетовав, что так и не научилась различным способам концентрации внимания, которые могли бы ей помочь в данном неблагодарном занятии.

«Ладно, придется обойтись без просветления», – с огорчением подумала она, прокручивая вновь и вновь текст на мониторе.

Что она имела в плюсах? Крестиков было негусто, зато за жидковатой группкой положительного стройными, плотными, готовыми ринуться в бой рядами стояла армия минусов. Получалось, что ей было известно слишком, слишком мало. Придя к такому малоутешительному выводу, Кася поднялась из-за письменного стола и решила прогуляться. Почему-то ноги очень часто приводили в движение Касины мысли, и когда какая-то проблема никак не желала решаться, она просто отправлялась куда глаза глядят. Вот и сейчас, выйдя из подъезда, она без колебаний отправилась в направлении, которое выбрали ее глаза.

Сама не заметила, как вышла на площадь Новодевичьего монастыря. Сначала удивилась, все-таки от метро «Фрунзенская» путь был явно неблизким. Потом обрадовалась. Место это она всегда любила, особенно озеро. Тем более сегодня берег его был пустынным. Монастырь был закрыт для посетителей, поэтому и праздношатающихся туристов не наблюдалось. Накрапывал легкий дождик, но Касе он даже нравился. Недолго думая, она присела на почти сухую скамейку под старой раскидистой липой. Скользила глазами по кружевным крышам и башенкам Новодевичьего монастыря, по ряби пруда. Ей взгрустнулось и почему-то вспомнилось: бабушка рассказывала, что именно это озеро вдохновило Чайковского на создание его знаменитого балета. Хотя лебедей на озере давно уже не было. А были ли они во времена Чайковского? Если были, то может быть, он увидел, как черный лебедь пытается заклевать белую лебедушку, и возник сюжет… А существовал ли этот монастырь во времена Софьи Палеолог? Попыталась себе представить белые стены, выныривающие из окружающей березовой рощи. Ей казалось, что только многовековые березы могли подчеркнуть красоту монастыря.

«Монастырь, монастырь», – закрутилось в ее голове, и она почему-то вспомнила свою поездку в Псковско-Печорский монастырь и тайну, надежно спрятанную в его стенах. А еще она вспомнила того, кого надо было называть брат Иосиф. «А ведь именно к нему-то я и должна была обратиться», – промелькнуло в голове, и она ухватилась за эту идею. Действительно, бывший главный хранитель центрального архива вполне мог оказаться именно тем человеком, который поможет ей распутать этот чертов клубок.

Только как с ним связаться. Кирилл? Он должен был знать. Не откладывая дел в долгий ящик, повернулась домой.

– Успокоилась? – вместо приветствия поинтересовался Кирилл.

– Наверное, – неопределенно ответила Кася, – мне нужна твоя помощь.

– А-а, – протянул он, – и какая же?

– Мне нужно поговорить с Сотниковым!

– Почему?

– Возможно, он сможет мне помочь. Это все, что я могу тебе сказать.

– Как всегда, окружена шлейфом загадок, – прокомментировал Кирилл, – ладно, записывай…

Однако до Сотникова, или, точнее, брата Иосифа, дозвониться оказалось не так-то просто. Похоже, свой мобильник он брал с собой исключительно редко. Наконец, когда она уже потеряла всякую надежду, знакомый суховатый голос ответил:

– Да. Кася, вы?! Откуда вам известно мое местонахождение?

– Так получилось, – уклончиво ответила Кася, – но вы не волнуйтесь, кроме меня, никто из наших общих знакомых не знает.

– Тех, которые остались в живых, – спокойно и даже с некоторой грустью проговорил Сотников.

Привыкшая к обычной язвительности бывшего архивариуса, Кася внутренне поразилась, но никак не прокомментировала такие перемены. В принципе, подумала она про себя, странно было бы, если бы такой кардинальный поворот жизни не изменил Сотникова.

– Да, тех, кто остался в живых, – подтвердила Кася.

– И чем же я могу вам помочь? Хотя догадываюсь, новое исследование?

– Да, – просто подтвердила она.

– И оно касается?

– Софьи Палеолог, Ивана Третьего, Лоренцо Медичи и Философского камня, – перечислила она.

– Взрывоопасная смесь, хоть и интересная! – задумчиво произнес он.

– Очень интересная, – без особого энтузиазма подтвердила она, – только пока я заблудилась в трех соснах и никак из них выбраться не могу.

– Опишите-ка мне эти сосны? – с явным интересом попросил Сотников, в нем явно проснулся азарт исследователя.

– Это долгая история, – попыталась было отвертеться Кася.

– Как ни странно, я располагаю временем, а потом я и не обязываю вас все рассказывать.

– Хорошо, – согласилась Кася и как можно связнее изложила ситуацию. Не упомянула она только об одном: трагической кончине отца Антонио.

– Магистериум, – усмехнулся на другом конце телефонной линии Сотников, – то, что он не давал спать спокойно нескольким поколениям Медичи, это исторический факт.

– Да? Вы об этом знаете?

– Конечно, когда где-то в тысяча четыреста шестидесятом году греческий монах, не помню его имени, привез из Македонии во Флоренцию греческую рукопись с неполным списком Герметического свода, Козимо Медичи приказал своему личному переводчику срочно перевести Гермеса Трисмегиста. Хотя в это же время привезли рукописи Платона, других знаменитых философов, но Марсилио Фичино приказывают все отложить и в первую очередь переводить весьма туманный свод, содержание которого до сих пор не очень уж и понятно. Ситуация поразительная: имеется собрание сочинений самого Платона, но Козимо требует спешно перевести Гермеса, и знаете почему?

– Тысяча четыреста шестидесятый год? Козимо уже стар… – медленно начала она.

– И он хочет прочитать Гермеса раньше, чем умрет! – продолжил ее мысль Сотников.

– Значит, он действительно верил, что Путь Света существует, и надеялся вступить на него, – не очень уверенно начала Кася.

– Не только. Древняя египетская мудрость уже тогда вызывала восхищение и поклонение. Египет старше Греции, и Трисмегист старше Платона. Для ренессансного человека было чем древнее, тем ближе к божественной истине, к началу начал. А Козимо был именно таким человеком, и не думаю, что он оплачивал поиск рукописей по всей Европе и Ближнему Востоку из интереса личного спасения. Во всяком случае, я никогда не представлял его таким. Хотя, может быть, где-то в глубине души его и жила надежда… почему бы и нет: победить старость и смерть. Этого мы уже никогда не узнаем!

– Но откуда эта уверенность Лоренцо, что шестнадцатый или какой-то там по номеру трактат, я, честно говоря, в этом окончательно запуталась, находится в библиотеке Софьи?

– Представьте себе: уже третье поколение Медичи безуспешно ищет книгу. За это время эмиссары Медичи перерыли все существующие в Европе и на Ближнем Востоке библиотеки. Но осталась одна-единственная и самая богатая – Константинопольская. Ни одна из существующих библиотек тогда не могла сравниться с сокровищами, собранными византийскими императорами. В течение десяти столетий поколения и поколения агентов, переписчиков, библиотекарей, архивариусов, клерков, переплетчиков работали над ее созданием. Только нарисуйте себе мысленно все, что в ней могло находиться… И все, почти все исчезло!

– Не все, кое-что и оказалось в обозе Софьи. Кстати, я думаю, мы можем перейти на «ты».

– Хорошо, перейдем. Так вот: именно в библиотеке Зои Палеолог. Так что все, что ты ищешь, вполне и вполне реально. Что касается же смерти Ивана Молодого, то это еще та загадка. Когда-то она и меня самого заинтересовала. И сама знаешь, что официальной версии о смерти от подагры не верили ни современники Ивана Молодого, ни потомки. А Софья была идеальной кандидатурой в отравительницы. Тем более яд считался женским оружием. Но честно говоря, у меня всегда имелись сомнения.

– Почему? – заинтересованно спросила она.

– Слишком просто.

– Не любишь простоты?

– На самом деле люблю. Но дело не в ней. Так сразу и сказать трудно, дай мне время подумать и поискать.