Выбор - Анатолий Шиян

Молча они прошли еще несколько поворотов.

— А вот, собственно, и место, где мы с Вами сможем обсудить некоторые наши дела. — Бен-Исмаиля показал на беседку, белые мраморные стены которой чуть виднелись из-под обросшего ее винограда.

На беседку, действительно, стоило посмотреть. Располагалась она на склоне, поросшем кустарником и высокой жесткой травой. Но это был не тот склон, который резко и тревожно обрывается прямо к морю (а, точнее, прямо в море). Это был пологий склон, тянувшийся вдаль метров на пятьсот, — и лишь потом, уже почти на горизонте переходящий в практически отвесный обрыв метров в десять высотой, спадающий в море. Сюда же доносился лишь только далекий шум прибоя, — как всегда, несильного в этих местах.

Сама же беседка стояла под огромным деревом, листья которого образовывали как бы шатер над ней.

Бен-Исмаиля задержался, дав Василию Степановичу время оглядеть открывшийся вид.

— Оч-чень красиво! — протянул Василий Степанович. — Немножко напоминает мне степь под Одессой, на Украине. Там точно так же сначала идет пологий, еле заметный склон, — и затем резкий провал к морю. Вы действительно умеете выбирать красивые места!

Его собеседник довольно улыбнулся.

— У Вас тонкий вкус, Василий Степанович! С Вами приятно не только разговаривать, но и отдыхать! Мне всегда с трудом давалась наука об организации своего жизненного пространства. Знаете, у нас, у мусульман, много внимания придается тем «жизненным мелочам», которые так разнообразят жизнь… Мы любим — и, заметьте, умеем! — организовать себе небольшой участок пространства, обиходить его, окружить глухой стеной, — и наслаждаться жизнью на нем. Наслаждаться самому. А также и с друзьями. Но для меня — для меня эта сторона нашей культуры всегда была самой непостижимой… Тут Вы, конечно, правы, — я вспоминаю тот портрет, который Вы написали при нашей первой встрече. И мне тем более приятна Ваша похвала, что я вижу, что сделали Вы ее совершенно искренне. Она мне дорога вдвойне также потому, что именно этот участок парка я распланировал лично…

Они вошли в беседку и сели за стол, сервированный для легкого обеда. Здесь не было «тяжелой» еды, после которой хочется лишь одного — прилечь и заснуть. На столике стоял поднос с шашлыками, блюдо фруктов, и кофейник с кофе. Бен-Исмаиля уже знал, что кофе Василий Степанович предпочитает пить без сливок или «прочих излишеств», — поэтому возле кофейника стояла лишь только прозрачная вазочка с сахаром.

Минут десять ушло на то, чтобы съесть по несколько шампуров с шашлыками. Все это время они молчали: еду прерывало только чмокание и покачивание головой, свидетельствующее о том, что оба едока по достоинству оценивают кулинарное мастерство поваров. Изредка они понимающе улыбались друг другу…

Такое взаимопонимание между Бен-Исмаиля и Василием Степановичем установилось далеко не сразу.

Вначале было некое настороженное и опасливое внимание к Орешкину со стороны Бен-Исмаиля: того просто потряс его портрет.

— Глубокоуважаемый господин Орешкин! Меня очень поразило то, что Вы написали обо мне. — Сказал Бен-Исмаиля на встрече, о которой он договорился сразу же после той памятной ПЕРВОЙ встречи Заказчиков.

Следует сказать, что среди Заказчиков он считался чрезвычайно умным политиком, и они с радостью согласились, чтобы именно Бен-Исмаиля «раскручивал» Орешкина по поводу истинных намерений того.

— Однако, мне кажется что Вам имело бы смысл более подробно рассказать нам о Ваших методах. Это очень сильные методы, которые позволяют многого достичь. — сразу без предисловий начал Бен-Исмаиля.

«Ух мы какие — сразу быка за рога!» — подумал Орешкин. — «Ты, мальчик, считаешь, что тем самым сбиваешь собеседника с его настроя на разговор, что заставляешь его нервничать. Тебе кажется, что именно таким образом ты перехватываешь инициативу… Что ж, продолжай так думать! А я давно был готов к такому повороту — еще когда определил твой тип личности. Все иррациональные типы личности только так и могут поступать — сразу начать говорить о интересующей их информации. Человек для них — это всего лишь та НОВАЯ информация, которая может быть от него получена! Вот так думают все иррациональные типы личности — и ты сам в том числе. Да и я тоже, — так что ЭТИМ меня не собьешь!»

Но вслух он учтиво произнес только давно заготовленную фразу:

— Уважаемый господин Бен-Исмаиля! Я хотел бы обратить Ваше высокое внимание на одно обстоятельство. Хотите ли Вы, чтобы этот Ваш — именно Ваш! — социально — психологический портрет, подобный написанному мной, оказался достоянием гласности? Простите меня за этот вопрос! Поймите! Я ни в коей степени не хочу, чтобы Вы даже могли подумать, что я хочу хоть каким-то образом шантажировать Вас! Упаси меня Аллах!. — Бен-Исмаиля слегка усмехнулся при таком «пассаже» со стороны Василия Степановича.

«Черт возьми! — подумал Орешкин. — Нужно более тщательно следить за своими словами. Ведь начиная общаться со своим дуалом, лучше оставаться самим собой. Нечего „подстраиваться“ к нему, — такая „подстройка“ нужна для общения с представителями других типов личности. А с этим Беней — нам работа предстоит долгая. Значит, нужно максимально использовать все выгоды отношений, которые складываются вследствие благоприятного соотношения наших типов. Могло быть и хуже,» — он даже поежился, вспоминая описания Леонтия, посвященные описанию некоторых «неблагоприятных» отношений между типами личности.

— Ну конечно же, — я хотел сказать «упаси меня Господь»! — продолжил Орешкин. Он заметил, что такое проявление искренности не осталось незамеченным Бен-Исмаилей, — которому это понравилось.

— Меня немножко учили в Консультативном отделе ГРУ традициям и культурным привычкам мусульман. И поэтому, мне кажется, я достаточно полно могу представить себе, как практически любой мусульманин воспримет такой уровень «раскрытия» своей личности. Я не уверен даже в том, что Вы — ДАЖЕ ВЫ, человек весьма выдающихся способностей (а что это именно так, убедительно свидетельствует Ваше общественное положение) — внутренне готовы вынести на ВСЕОБЩЕЕ ОБОЗРЕНИЕ даже те общие слова, которые написаны в моей записке!

А теперь Вы только представьте себе, что подобная информация О ДРУГИХ уважаемых Заказчиках станет достоянием — пусть не всеобщего, а только среди Вас — обозрения?

Бен-Исмаиля даже расхохотался, представив себе физиономии некоторых из присутствовавших на встрече людей его круга, — особенно тех, которые были мусульманскими аскетами. Но потом он представил, с каким жадным любопытством они же будут читать подобную информацию о нем, — и ему стало не по себе.

— Да… Об этом я не думал… Вероятно, Вы совершенно правы: нельзя пока что допускать такую степень открытости между нами… — Говоря «между нами» Бен-Исмаиля, конечно, имел в виду СВОЙ круг людей, — и прежде всего Заказчиков.

— Естественно, Вы об этом не подумали! Вас интересуют прежде всего отношения между людьми…

— Но почему же нельзя научить этой технологии хотя бы некоторых людей?

— А Вы можете гарантировать, что от них эта информация не станет расползаться дальше? — и Орешкин пристально посмотрел Бен-Исмаиле прямо в глаза. — Об этом они захотят похвастаться перед другими. И даже более того: а вдруг они захотят использовать это все в своих СОБСТВЕННЫХ целях?! Наконец, для предлагаемой мной операции весьма важным обстоятельством представляется то, что о существовании таких социальных технологий не должны узнать наши противники. Не хотят ли уважаемые Заказчики поставить под удар Операцию еще ДО ее начала?

Бен-Исмаиля нахмурился. Василий Степанович видел, что тот о всем комплексе поднятых им только что проблем раньше даже и не думал…

Вспоминая вечером подробности этого разговора, он подвел итоги: «Теперь Бен-Исмаиля будет считать меня отличным аналитиком. Что ж, это именно то, что мне нужно: он докажет остальным как мою необходимость, так и мою нужность. И, наконец, МОЮ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ. А также — важность того, чтобы именно я — исключительно я — обладал всей полнотой информации о социальных технологиях. Конечно, придется работать очень много, — но зато все останется со мной! к тому же очень многое УЖЕ СДЕЛАНО МНОЙ за годы, проведенные в Швейцарии…».

С самого начала подготовки Операции Василий Степанович хотел поставить дело так, чтобы социальными технологиями Леонтия Кожухаря владел только он сам. Кроме всего прочего, это служило также мощным средством, обеспечивающим его личную безопасность. А этому аспекту на протяжении всей своей деятельности он уделял всегда чрезвычайно повышенное внимание.

«Теперь ЗА МЕНЯ стараться в этом направлении будет ОДИН ИЗ НИХ САМИХ! Ну что ж, ему они и поверят больше!»