Масть - Виталий Каплан

– Так он же Тёмный! – возмутилась графиня. – А ты Светлый! Как же ты у него жить сможешь?

– Как раньше жил, так и сейчас проживу. Ну и что с того, что Тёмный? Зато человек душевный. А кто какой масти, дело десятое. Белый конь ничем не лучше чёрного коня.

Человек! Душевный! В двух словах сразу две ошибки.

И вновь прошибло меня холодным потом: что, если когда-нибудь узнает он правду? Впрочем, понятно: вызовет на магический поединок. Случись это прямо сейчас, я победил бы за счёт опыта, знаний… но уже через год, а то и ранее, он будет гораздо сильнее. Развеет меня по глубоким слоям Сумрака, как пить дать развеет!

– Да Андрею Галактионовичу ты теперь без надобности! – рассмеялась Виктория Евгеньевна. – Ему-то бок о бок со Светлым жить – это всё равно что кошке рядом с собакой!

– И кошка с собакой, бывает, ладят, – сурово сказал Алёшка. – И что значит без надобности? А кто полы мыть будет? Кто обед сготовит? И огород опять же! У меня лук посеян, чеснок, морковь, репа, укроп, огурцы!

– Ну хоть вы, поручик, скажите ему! – в голосе графини прозвенела сталь. – Отошлите его от себя! Немедленно!

Не люблю, когда со мной таким тоном говорят. Я сего и Харальду не спустил – за что, правда, и поплатился! – а уж тем более не позволю Светлой отдавать мне приказы.

– Я тебя, Алёшка, не гоню, – слова помимо воли сорвались у меня с языка. – Права Виктория Евгеньевна, не могу я более держать тебя силой людского закона. Но коли хочешь у меня жить – так и живи. Вдвоём всяко веселее.

Интересно, каким заклятьем сейчас ударит меня графиня. Всю ту вечность, пока она изучающе глядела на меня, я перебирал варианты. «Молния Тора», «Тройное лезвие», «Три топора», «Снежный поцелуй», «Делитель»… заклятья, противостоять которым сумеет разве что маг первого ранга.

– Ну а как же он будет учиться магии? – голос её сделался вдруг мирен. – Вы же понимаете, что Иной, не умеющий владеть своей силой, может причинить массу бед и нам, и обычным людям. Что, хотите сказать, что вы, Тёмные, будете сами его всему учить? Сие категорически невозможно!

– А учиться я не против, – напомнил о себе Алёшка. – Слыхал я, что Журавино это ваше от города всего в пяти верстах. Можно сказать, рядом. И раз уж так вышло, что я Светлый, стану ходить туда в школу. Но жить буду у Андрея Галактионовича, и то моё крайнее слово!

Я молчал, потому что все слова куда-то делись, внутри головы клубился туман. К добру такой поворот или к худу? И что скажет дядюшка?

– Время позднее, – вздохнула графиня. – Сейчас мы всё равно ничего не решим. Давайте отложим выяснения до завтра… я нанесу визит Януарию Аполлоновичу он в отличие от вас, поручик, по крайней мере отличается трезвомыслием…

– А кто такой Януарий Аполлонович? – заинтересовался Алёшка.

– Это граф Иван Саввич, – объяснил я. – Потом растолкую.

Графиня меж тем повела рукой – и вновь засветилась в ночном воздухе огромная жёлтая тыква. Открылись Врата.

– Вас с Алексеем подбросить? – повернулась она ко мне.

– Сами доберёмся, ваше сиятельство, – решил за нас обоих Алёшка. – Тоже не безлошадные.

Графиня развела руками, забралась в карету – и спустя мгновение тыква растаяла во тьме.

Я вздрогнул оттого, что у меня над головой крикнула какая-то птица – прямо по-человечески. То ли звал куда-то тонкий её голос, то ли от чего-то предостерегал. А рогатый лунный серп уже поднялся едва ли не в зенит, и в жёлтом его свете всё было мутно и странно.

Разберусь ли?

История 2

Белый конь Пролог

Пахло грибами, да и не только пахло – всюду попадались они на глаза: облепили мохнатый пень серые опята, поблёскивали мокрыми после недавнего дождя шляпками поздние маслята, и виднелись то тут, то там на высоких ножках подберёзовики. За полчаса можно набрать большую корзину.

Но им было не до грибов.

Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, однако тут, в сосновом бору, оно лишь просвечивало сквозь плотные кроны, и внизу царил сырой полумрак. Почти Сумрак.

Идти по Сумраку не стоило: там ярче светятся ауры, и если вдруг окажется поблизости какой-то Иной – враз их заметит. И начнётся: откуда, куда и как это вы вместе? С каких это пор Светлые с Тёмными чуть ли не под ручку шастают?

– Аля, а если всё это сказки спятившей бабки? – в сотый раз начинал сомневаться Филимон. – Иные тоже сходят с ума. Особенно ведьмы. Мало ли какие снадобья из трав и корешков варят… может, не рассчитала чего, лишнюю поганку в котёл бухнула, ну и свихнулась…

– Ага, после лишней поганки она стала Светлой целительницей, – хихикнула Алевтина. – Сам-то веришь?

– Я и в то, что из Тёмной в Светлую можно превратиться, не шибко верю. – Филимон, идущий на два шага впереди, отогнул ветку орешника, пропустил спутницу.

– Сколько раз уж тебе талдычила: бабка Катерина и взаправду была Тёмной ведьмой, – наставительно заметила Аля. – А теперь Светлая целительница. Ты ж знаешь, я сама к ней бегала, разговаривала. Думаешь, раньше её не видала? Мы ж с Дозором сколько раз её на пакостях ловили… по мелочам – то корову кому отравит, то червей на яблони напустит… Злющая была бабка, вредная. Не только людей, но и наших почём свет крыла. А вот уже полтора месяца как изменилась начисто.

– То бишь подобрела? – хмыкнул Филимон.

– Если бы только это, Филя, – с готовностью отозвалась Алевтина. – Бывает же, что и Тёмные сердцем мягчают. Ты вот тоже не злюка. Злюку бы не полюбила.

– Ха, не злюка! – Филимон забежал вперёд Али, дунул ей в лицо. Колыхнулись волосы цвета спелой ржи. – Да ты никак забыла, что я купца Пряникова Африкана Максимовича параличом разбил сразу, как только в Тёмные меня взяли? И грехом то не считаю! По мере же! Мне в год одно воздействие второго уровня положено, вот я и в зачёт года…

– С купцом, конечно, нехорошо вышло, – согласилась Аля, – и про то я тебе уж не раз твердила. Но и тебя понять можно: ты ж ему с малолетства служил, и лупил он тебя нещадно. Однако ж и с извергом так поступать не следует. Вот сделаешься Светлым, сразу то поймёшь…

– А может, лучше ты в Тёмные? – поскучнев, вновь предложил Филя.

– Говорено уже: нет и нет! – отрезала Аля. – Я свою масть не сменю. Из Дозора ради тебя ушла, цени! Но Тёмной никогда не стану. А вот ты, коли любишь меня так, как о том говоришь, преобразишься в Светлого. И ведь согласие уже дал, так что снова затеваешь пустую болтовню?

– Да я так, просто, – вздохнул Филимон. Он давно уже убедился – Алю переспорить невозможно.

– Так вот, насчёт бабки Катерины, – как ни в чём не бывало продолжала девушка. – Мало того что подобрела, у неё и аура стала как у Светлой. И людям старается всякое добро сотворить, сама мне говорила. Через то добро она волшебство черпает, а волшебство ей, обратно же, для добра потребно. Хорошо ещё, что ваш Дозор не прознал, а то бы живо ей счёт выкатили за неположенные исцеления…

– Да, – согласился Филимон, – повезло бабке, что Дозоры наши в городе между собой грызутся, и нет им дела до сельской глуши.

– Надолго ли? – вздохнула Алевтина. – Вот скоро наши ваших к ногтю прижмут, и тогда уж устроят проверку деревенским ведьмам по всей Новгородчине…

– Почему это наши ваших? – тут же взвился Филя. – Может, как раз наоборот! У нас знаешь сколько боевых артефактов в арсенале припасено!

– Условились же про то не спорить! – отрезала Аля. – Пусть собачатся, нас теперь это не касается, не в Дозорах мы больше, да и с Новгородчины съедем куда подале. Для себя наконец-то поживём. Нас-то, между прочим, уже трое, – погладила она свой пока ещё вполне плоский живот.

– Ух ты! – Филя, совсем как мальчишка, подпрыгнул на месте и приземлился прямо на шляпку боровика. – Что ж раньше молчала?

– Убедиться хотела, – мирным тоном объяснила она. – Так что по-любому нам теперь в Новгороде не жить, заклюют. Иные-то побольнее, чем люди. Я ж ещё зачем к бабке-то Катерине бегала? Чтоб глянула, всё ли ладно с ребёночком.

– И что бабка сказала? – замер Филимон.

– Всё ладно, – улыбнулась Алевтина. – Сын у тебя будет, Филя. Бабка его во всех подробностях разглядела, даже что у него внутри. Говорит, ей теперь такие дела легче даются, потому как и прежнее ведьмовское искусство, и Светлая сила, которую она научилась напрямую из Сумрака тянуть. Так вот, не стала я таиться, рассказала про нас с тобой, поплакала даже. Бабка Катерина-то и пожалела. Поведала про Отшельника. Раз уж он её, колдунью злющую, Светлой сделал, так уж тебя-то запросто. Ты ж у меня только снаружи Тёмный, – прижалась она к парню, встав на цыпочки, куснула в ухо. – А поскрести – так очень даже Светлый.

И точно соглашаясь с нею, закричала в малиннике сойка. Глава 1

Вечер был морозный и ясный. Солнце уже упало за горизонт, но запад ещё тускло светился малиновым – прямо как угли в печке, когда пора закрывать вьюшку. Хорошо всё-таки, когда дом натоплен и тебя там кто-то ждёт. Лучше, конечно, чтобы не кто-то, а к примеру, Анюта, но нам с нею того не суждено.