Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

То в одном, то в другом полку на собраниях звучало все громче: «Айда по домам!» Приходилось вмешиваться, выступать и убеждать, что новая власть не может обеспечить все сразу, требуется время, а если армия разоружится, то Россию захватят немцы. Мысли были просты и доходчивы. Он не подлаживался под солдатский жаргон, говорил спокойно и уверенно. Его слушали внимательно, уважительно, с пониманием.

Казалось бы, все складывается как нельзя лучше. Но тут ситуация разом изменилась. В Брест-Литовске на долгих мирных переговорах с германским командованием большевик Троцкий, нарком иностранных дел, выкинул невиданное коленце, провозгласив дипломатический принцип, достойный героев Салтыкова-Щедрина: «Ни мира, ни войны!» Мол, воевать не будем, армию демобилизуем, а мирный договор не подпишем.

Как это понимать? Внятный ответ дали немцы: отозвались на просьбу о военной помощи от Украинской Рады и ввели свои войска на территорию Малороссии. На всем Западном фронте началось немецкое наступление. Россия теряла свои земли и оказалась на грани полной капитуляции.

У офицеров, оставшихся в строю, настроение было подавленное. Никто не знал, что следует делать в такой непредвиденной ситуации. Отрекшись от престола, царь избавил их от прежней присяги. После свержения Временного правительства власть захватили большевики. Но что же они делают с Отечеством? Среди офицеров распространяется мнение, что после временной власти масонов руководить стали жидомасоны, засланные немцами и всемирной сионистской организацией в Россию для полного ее уничтожения. Что Троцкий — это Бронштейн, прибывший из Америки, а Ленина с его группой доставили в запломбированных вагонах через Германию, подобно болезнетворным бациллам, способным окончательно разложить рыхлый ослабленный организм бывшей Российской империи.

122

Где правда, а где ложь — разобраться невозможно. Нет сомнений: Троцкий предал армию и готов отдать Россию Германии. Но, говорят, главный у них не он, а Ленин. И он предлагает мир. Так ли это? Непонятно. Провозглашают. Вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Ясно, что ни к чему хорошему для армии такие советы солдат не приведут, подрывая принцип единоначалия. Сегодня ты командир дивизии, а завтра по каким-либо причинам выгонят прочь или даже «поставят к стенке». Дивизия становится почти неуправляемой и небоеспособной. И так, по-видимому, происходит по всему фронту.

Борис Михайлович тяжело заболел. Возможно, от переживаний открылась язва желудка. Его положили в госпиталь. Но больничная палата не избавляла от тяжелых раздумий о судьбах Родины и себя самого.

Если большевики захватили власть, то почему? Неужели горстка, как поговаривают, жидомасонов смогла не только свергнуть Временное правительство, но и установить свое господство над всей страной? Такое возможно лишь в одном случае: за ними пошел народ, им поверили.

Но разве невозможен с их стороны хитрый ход: обманом овладеть Россией, чтобы силу ее и богатства отдать супостатам? Хотя Антанта поддерживала Временное правительство (напомним, что это французское слово означает буквально «согласие», а сам союз Великобритании, Франции и царской России оформился в 1904—1907 годах и объединил в ходе Первой мировой войны против германской коалиции более 20 государств, в том числе США, Японию, Италию), именно демократические буржуазные партии свергли царя. Значит, в любом случае — предательство интересов России.

Так неужели русский народ поддался на посулы проходимцев, международных авантюристов, питаемых немецким и американским или английским и французским капиталом? Если так, то народ обречен, а с ним и Отечество.

А вдруг все иначе и есть у народа интуиция, животное чувство, коего лишены образованные классы? Если он использует большевиков в своих собственных интересах, не сознаваемых безрассудной толпой, но воспринимаемых глубинным чувством самосохранения?

Мысль эта показалась интересной. И то сказать: разве когда-нибудь крупные исторические события свершались по воле отдельных людей? Разве Великая французская революция вспыхнула по воле Марата, Дантона, Робеспьера или еще кого-нибудь? Разве вели-

123

кую Февральскую революцию в России разжег Керенский или еще кто-то? Сырую поленницу одной спичкой не запалишь. Да и хоть целый коробок истрать.

Общественные бури — это стихия, крутые шквальные волны. А уж кто окажется на гребне, на самом виду — Наполеон, Керенский, Ленин — не столь уж важно. Они невольники событий, хотя в чем-то и направляющая сила. Нет, скорее — организующая. И если им удается организовать стихийный порыв масс, противостоять ему нет никакой возможности.

В начале 1918 года обстановка так и не прояснилась. Значит, участвовать в заговоре против большевиков по меньшей мере не своевременно. Но надо ли идти вместе с ними, поддерживать их? А если они — враги русского народа, предатели России?

И Борис Михайлович принял решение. Единственно, пожалуй, верное в такой ситуации: подал ходатайство об отставке, увольнении в запас по причине слабого здоровья. И отправился в северо-восточном направлении с конем и немудреными пожитками, пока не остановился весной в Казани, сняв комнату в номерах Бакарцева на Черноозерной улице.

Его зачислили секретарем в народный суд. И не пожалели: немногословный, аккуратный работник с почерком, правда, не каллиграфическим, но четким, разборчивым и быстрым.

Для Шапошникова время выбора затянулось. Каждый день он вновь и вновь обдумывал, как ему поступить. Бессрочный отпуск можно было прервать.

В газетах не прекращались призывы новой власти к бывшим офицерам вступать в Красную Армию для защиты Отечества и революции. Смущало упоминание о революции. Надо ли защищать ее завоевания? Кто теперь реально правит страной? Власть утверждает, будто правит народ. С этим невозможно согласиться, логика не позволяет. Всегда и везде разные группы приходили к власти и начальствовали над народом. Пусть в Североамериканских Соединенных Штатах выбирают правящую партию большинством голосов. Все равно она господствует, пусть даже по воле большинства.

Вопрос только в том, поддержит ли русский народ власть большевиков. Прошло без малого полгода. «Народ безмолвствует». А молчание, как известно, знак согласия.

Как долго продлится это молчаливое согласие?

124

Он снова и снова перечитывал призывы большевиков. Мерно вышагивал привычный путь от дома до суда. Один из народных судей как-то отвел его в сторону и спросил:

— Вы, товарищ Шапошников, из бывших офицеров?

— Полагаю, голубчик, вам это известно из моего личного дела. Офицером я был в царской армии. После революции солдатские депутаты избрали меня командиром дивизии.

— Да я это так, для начала. Не сочтите за обиду. Я бывший присяжный поверенный. Поверьте, я симпатизирую вам как хорошему работнику. Поймите меня правильно: вдруг командир дивизии стал простым секретарем. Некоторые товарищи (он оглянулся и тихо закончил), некоторые товарищи имеют к вам подозрения. И мне определенно понятны их сомнения. Почему кадровый военный не идет служить в Красную Армию? Или он затаился, ушел на дно, как говорят уголовные преступники? Не пойман — не вор, презумпция невиновности, так сказать. Однако революционная бдительность не дремлет и не оставит в покое подозрительный элемент. Вы меня понимаете? Кстати, в Красной Армии не брезгуют служить не только бывшие офицеры, но и генералы. Ну а как говорит Ленин, кто не с нами, тот против нас.

— Благодарю вас за беспокойство. Весьма тронут вашим участием. Вы абсолютно правы.

Действительно, пришла пора сделать выбор. Он и сам все сильней тяготился своим положением. Чего еще ждать? Вступать в заговор против новой власти? Чепуха. Уехать за рубеж, как это сделала год назад жена? Нет, кому он там нужен. Родина — здесь.

Заделаться архивариусом-летописцем города Глупова на манер Салтыкова-Щедрина? Занятных типажей предостаточно. Только вот поздновато начинать жизнь заново, осваивать писательское ремесло. Сейчас оставаться на родине имеет смысл только в одном случае: если зачислят в Красную Армию на офицерскую, по-старому, должность.

Недалеко, в Самаре, учрежден, как пишут, Приволжский военный округ. И начальником штаба там — бывший генерал-майор Пневский Николай Васильевич.

Кому адресовать письмо — ясно, как обратиться? Товарищ? Вульгарно звучит: они даже не знакомы. Полковник не имеет права так обращаться в официальном письме к генералу. Гражданин? Нелепо. Не гражданскому же лицу обращение. Нет, пусть знает, что обращается не «бывший», а не забывший свою честь и правила приличия.

125

Борис Михайлович твердым почерком поставил дату: 23 апреля 1918 г. и продолжил: