Подвойский - Николай Тихонович Степанов

— Поручите Подвойскому, он это лучше всех сделает.

И Николай Ильич написал такую листовку. Всего он опубликовал за свою жизнь более 100 брошюр и статей. Его ставшая библиографической редкостью документальная книга «Год 1917» читается как художественное произведение — настолько свежо и мастерски изображены в ней события переломного в истории нашей страны года. Таков был итог журналистской работы И. И. Подвойского, так трудно начинавшейся в «Звезде» и «Правде» в далекие предреволюционные годы.

Осенью 1912 года прошли выборы в IV Государственную думу. Большевики А. Е. Бадаев, М. К. Муранов, Г. И. Петровский, Ф. Н. Самойлов, Н. Р. Шагов стали ее депутатами. Вскоре после выборов, поздно вечером, в квартиру Подвойских постучали условным стуком. Николай Ильич открыл дверь и увидел на пороге мужчину лет тридцати. Из-под хорошо сшитого пальто выглядывали воротник белоснежной рубашки и темный галстук. Суровое лицо, твердый взгляд, отнюдь не по-интеллигентски подстриженные усы не очень вязались с элегантной одеждой. Николай Ильич и Нина Августовна, как по команде, переглянулись: они его где-то видели! Мужчина назвал пароль, Николай Ильич ответил.

— Не узнаете? Лет, конечно, прошло немало, — взгляд гостя потеплел.

И тут Николай Ильич вспомнил и этот неожиданный для сухопарого человека сочный бас, и волжское оканье.

— Федор?!

— Никитич Самойлов… Бывший уполномоченным Иваиово-Возяесепского Совета, а теперь — депутат Д}мы от Владимирской рабочей курии, — отрекомендовался гость и повернулся к Нине Августовне. — С вами, товарищ Нина, мы встречались как раз во Владимире. Единожды или дважды, так что вы могли меня запамятовать.

— Нинуша, что в печи — все на стол мечи! Раздевайся, Федор.

— Я в Петербурге в первый раз, — Самойлов, раздевшись, расчесывал пышный, нависший надо лбом чуб. — Когда дали адрес и сказали, что встретит Гулак, я обрадовался. Значит, поправился, думаю, и в Петербурге не пропадем.

Николай Ильич усадил гостя за стол, а сам вместо тарелки положил перед собой стопку бумаги.

— Мы уже отужинали, — пояснил он Федору Никитичу. — А ты закусывай, не торопясь, и рассказывай, как готовились и проходили у вас выборы. Каково там положение. Тоже не торопись.

Николай Ильич записал рассказ Ф. Н. Самойлова, уточнил подробности. Потом гостя уложили спать, предупредив, что все остальное будут решать утром. Сам же Подвойский, немного прикрутив лампу и поправив абажур, снова сел к столу.

— Я поработаю, Федор. Извини, если лампа мешать будет. Хоромы-то наши не царские…

— Мы — рабочие. Лучших условий я не видел, — ответил Самойлов. — Усну сразу. Бессонница не для нас — мы с пей не выживем.

Николай Ильич выправил запись беседы с Самойловым, кое-что зашифровал, переписал набело, запечатал в конверт и по памяти написал хорошо знакомый адрес, ленинский. Потом посмотрел на хронометр, вздохнул и на цыпочках отправился за перегородку, где сладко посапывали малыши и спала уставшая за день Нина Августовна.

Утром, после завтрака, Подвойский и Самойлов отправились в редакцию «Правды». По пути зашли на почтамт, и Николай Ильич опустил письмо.

— Твой отчет пошел Ленину, — тихо сказал он Самойлову.

— Ну-у? — удивился Федор Никитич. — Надо было предупредить. Может, я что-нибудь не так и не то сказал!

_ Владимиру Ильичу надо так, как есть, — ответил Подвойский. — Без отсева. Он лучше нас разберется, что к чему… А сейчас, Федор, давай-ка прямиком в «Правду». Сдам тебя, как говорится, с рук на руки. Там тебя сведут с членами ЦК. А уж после этого действуй! Когда надо, заходи, будем рады.

Через несколько дней на пороге квартиры Подвойских появился новый гость — среднего роста, заросший смоляной бородой, с внимательными темными глазами. По певучей интонации и выговору Николай Ильич сразу определил в нем земляка и, чтобы погасить его смущение за поздний час, приветствовал по-украински:

— Заходь, будь ласка! Дэ на двоих варыться, там трэтий пожывыться, а там, глядышь, дружни сорокы и орла заклюют.

— Заклюем его, проклятого! — обрадовался гость.

Это был депутат от Екатеринославской рабочей курии Григорий Иванович Петровский. Почти всю ночь проговорили они о родной Украине…

Бывали на квартире Подвойского и другие депутаты-большевики. Работы у Николая Ильича добавилось. Он передавал депутатам указания В. И. Ленина и ЦК, снабжал их нужными статистическими материалами, помогал готовить выступления в Думе и перед публикой. Г. И. Петровский впоследствии вспоминал, что в 1912–1914 годах ему часто приходилось встречаться с Н. И. Подвойским, и его всегда поражала вера в революцию, кипучая энергия, оптимизм и неутомимость Николая Ильича.

В конце 1912 — начале 1913 года в редакции «Правды» было решено послать кого-нибудь в Киев, чтобы расширить на Украине сеть рабочих корреспондентов, наладить распространение там газеты и организовать сбор средств на ее издание.

— Поручите мне, — попросил Подвойский. — Местные условия я знаю. В Киеве был не раз. Владею языком — будет легче затеряться в народе. Глядишь, кто из старых знакомых остался, их можно будет использовать. Киевская полиция меня не знает. Да, и откровенно говоря, очень хочется взглянуть на ридну Украину.

Николай Ильич широко улыбнулся и развел руки: дескать, ничего не поделаешь.

— Так и сказал бы, что батьке гостинцев хочется отвезти, — пошутил Еремеев.

— А что? Я думаю, что в редакции и в Петербургском Комитете чемодан «гостинчиков» для киевлян найдется, — в тон Еремееву ответил Николай Ильич.

Доводы Н. И. Подвойского показались убедительными. Собрался он быстро. Нина Августовна очень сожалела, что с малыми детьми не сможет поехать с ним, да они и не смогли бы выкроить такую «уйму» денег, которая нужна была для всей семьи на дорогу.

По пути в Киев Николай Ильич заехал в Лукново, где теперь жили его родители. Илья Михайлович, хотя и заметно сдал — окладистая борода совсем побелела, но был так же страстен и горяч, как прежде, глаза его смотрели молодо. Как всегда, ласковой и заботливой была Ольга Акимовна.

Илья Михайлович встретил сына не только с радостью, но и с любопытством. Он ведь уже знал, что Николай совсем «сбился с пути»,