Синдром мотылька (сборник) - Ольга Литаврина

Что было бы, если б я взяла в свои изнеженные наманикюренные ручки натруженные ладони этой усталой чьей-то мамы – и пожаловалась ей, что в жизни добилась всего, что привыкла считать ее целью. Успеха, достатка, любви мужчин, уважения дочери, золотого обеспеченного будущего, наконец…

И именно теперь мне некому сказать – я что-то потеряла, тогда, в самом начале, что-то самое важное – и самое невозвратимое! Что-то, что могла бы найти у своего обычного, простого и незаметного зрителя. Что крылось все эти годы – здесь, на дорожках возле старого Храма, на старом крылечке, в тихой и неяркой прелести незабудок у калитки и крутобоких яблок на крепких ветках, в пронзительной грусти кровной моей родины. Что-то, без чего не могло быть и жизни, и что так важно оказалось найти… Не знаю, есть ли в мире тайны важнее этой? И я пустилась на поиски – вновь…

Секунда молчания – и школьная тетрадка взлетела в воздух – и упала прямо под ноги сидящих за столом.

– Ах ты, старая блядь! – красный кулак припечатал к столешнице грязное слово, – ах, кошка драная! Так вот чем ты водила всех за нос – тайны шоу-биза, грязное белье, и всякое такое! Язык твой поганый надо оборвать! Как теперь докажешь, что в твоих гадских бумажонках и слова нет про настоящие тайны. Такие, чтоб полетели к черту самые боссы, чтоб вся верхушка долго еще не могла утереться и отмазаться, чтоб все лохи ржали над их вонючими трусами и потертыми лифчиками! А кто пустил эту байку? Кто клялся, что весь «Анонс», найди только мы ее записки, окажется в глубокой ж…? Ну, ребятишки, уж я разберусь досконально! Если только не окажется, что это еще не все ее паскудные бумажки!

– А это что такое?

И толстый красный палец показал прямехонько на… конечно, невезучего Кирилла Андреича!

Ах, я мог вскочить, опрокинуть стол, вышибить окно или дверь – и попытаться унести ноги. Но, во-первых, сами эти ноги оказались еще ватными. Во-вторых, окон здесь не было вовсе, а дверь в конце комнаты поблескивала железом, и выбить ее голыми руками – нечего и рассчитывать! А самым главным, просто-таки наиглавнейшим, оказалось еще третье обстоятельство. А именно: и без того перетрухнувшие качки по мановению шефского пальца сразу же навалились на меня так, что и сам Бэтмен вряд ли бы успел отвертеться. И через секунду все мои конечности оказались пригвожденными к нашему с Лимановым жестковатому ложу. А дальше – не успел я и рта раскрыть – резиновый шнур сноровисто перетянул мою правую руку, игла легко вошла в набухшую вену…

И последним, что осталось в сознании, было уже размытое лицо обрюзглого партайгеноссе. И – откуда-то – еще одно лицо, бесполое, ватное и неживое, похожее на лицо старой тряпичной куклы. И глаза на нем, безумные и хитрые, в красных прожилках, показались мне страшно знакомыми… И голос:

– А этого журналюжку – сам напросился – отучите соваться в чужие дела!

И тут очертанья нашей комнаты снова начали вязко перетекать друг в друга, а потолок – втягиваться внутрь скрежещущего железного туннеля, где ждала меня старая железная вагонетка…

Глава 21

Как все закончилось? Да как всегда! Как всегда, относительно благополучно – отчего я и продолжаю свой рассказ… А «жизнеописатель» я, однако, никудышный. Никак не получается мой рассказец таким, как в боевиках и детективах – с запредельной скоростью, погонями, перестрелками и кучей трупов, наваленной вокруг главных героев! А здесь все выходит, как в обычной жизни. Нашей с тобой обычной жизни, читатель! То есть – ни шатко, ни валко и кое-как.

Конечно, указания Обрюзглого насчет моей персоны гоблины выполнили отменно: память мне и впрямь отшибли. Только способ такого воздействия остался мне неизвестен. В тот раз нас с Борюсиком просто выкинули из черной машины, как ненужную рухлядь – ненужную, раз школьная тетрадка досталась-таки Хозяину. Лиманова выбросили в спальном районе, недалеко от метро, а меня – на редкость гуманно: возле ворот драгоценной моей «Звездочки». И не лень им было переть в такую даль! Хотя – дорога, видимо, оказалась Хозяину знакомой – разве не сюда прибыли они к нам с Веничем в поисках заветной тетради?

Утром дворник Центра, он же водила, Мокеич, нашел меня, синего и замерзшего, буквально висящим на деревянной калитке. Вид я имел такой, точно подгулявший пациент Ерохина «не дотянул» до кровати в своей палате! К счастью, я оказался благополучно снят с калитки и препровожден-таки в уютную палату. Правда, не в ту же самую, которую недавно покинули мы с Лимановым. И вот почему.

После нашего исчезновения в ней – и, собственно, в Центре, – произошло следующее: весь дальний корпус, вблизи леса, включая палату Борюсика, ночью нежданно вспыхнул, точно облитый бензином. Сгорели аппаратура и мебель, полностью выгорели все деревянные перекрытия. Никто, однако, сверх ожидания, не пострадал. Нежелательное соседство с палатой Лиманова заставило Венича заранее перевести больных в другой корпус – за что все они впоследствии дружно возблагодарили судьбу.

Не слишком пострадал и сам Венич. Ему, видимо, сразу и крепко вдарили по кумполу при входе, – да так, что бедняга пролетел в другой конец коридора и успел там очнуться и даже прокашляться от дыма. Скандал, правда, полностью замять не удалось – конечно, приезжали пожарники и, конечно, выяснилось, что Венич не исполнял неких давних предписаний – не установил непонятную «противодымную защиту» – и бог знает что еще! Центр солидно оштрафовали, был даже показательный процесс, и – на бумаге – деятельность «Звездочки» строжайше приостановили на три месяца – до выполнения пресловутых предписаний!

На деле же – деваться полувылеченным наркошам оказалось некуда, и нужные работы проводились попутно – параллельно главной, медицинской, работе Центра. После их окончания Центр – на бумаге же – «открыли», и Венич уже законно восстановился при своих хлопотных обязанностях. Разумеется, и я обретался при нем, в Центре, – с той самой ночи, когда «не в шутку занемог», как дядя у Пушкина. Первое время припомнить прошлое я не мог – память долго не возвращалась. И, верно, если б не Венька, с его многолетним опытом нейтрализации самых необычных лекарственных ядов, – могла не вернуться совсем. Отчасти поэтому, едва вспомнив, я и кинулся срочно фиксировать все эти события.

Итак – все обошлось почти бескровно. «Почти» – это о бедняге Лиманове. Больных в горящем корпусе не оказалось – его формально готовили к ремонту. Мы с Веничем попали туда случайно – меня он, как главврач, по официальной версии, успел переправить в свой кабинет. Сам же, видимо, попал под взрывную волну, вследствие чего картину событий восстановить не смог.

И даже Лиманов, как позже дознался дотошный Ероха, а потом достоверно узнал я, особо не пострадал. Выкрутился-таки живым, пусть и не слишком здоровым. Правда, ни предшествующих событий, ни своего пребывания в Центре «Звездочка» он тоже не помнил напрочь. Его версия звучала так: неуемные кавказские кредиторы решили припугнуть – и перестарались. Статья за похищение их явно не вдохновила. Отчего кредиторы и ограничились небольшим – или большим! – рукоприкладством, а постращав, выкинули должника из своей машины, прямо у конечной станции метро. Чуть не с полгода Лиманов провалялся в больнице – той самой тридцать шестой больнице, где раньше и работала его бедная Ниночка. Правда, Борюсику, в отличие от меня, память государственные эскулапы так полностью и не восстановили. Что ж, может, и к лучшему! Пусть и дальше верит, что не имеет понятия ни о «Звездочке», ни о нас с Венькой, а просто пострадал от наглых ростовщических «чурок»! Лиманов даже обращался в суд и к правоохранителям – расследовать дело о нападении. А потом – ругмя ругал все тех же ментов – за «явную связь» с «чурецкой мафией»!

Начав отходить от бизнеса еще в процессе борьбы с мелким юристишкой своей бывшей супруги – после больницы Лиманов окончательно «вышел в тираж» и потерял прежние связи, как вполне легальные, так и не очень. Правда, получилось, что потеря прошла практически незамеченной: дело в том, что…

Вот тут мы и подходим к самому главному…

Глава 22

Девушка с косой!

Прежде чем упомянуть о таком важном для моей истории звонке, позволю себе напомнить о неизменной и долготерпеливой «завредше» – Марине Марковне, – которая в энный раз потеряла связь со мной еще с самого сентября. Практически с тех пор, как я начал расследование, за исключением «встречи при сопровождении», я обретался у Ерохина, и бедная Мариша не решалась даже «дернуть» меня звонком, – думая, видимо, что со сберкнижкой и средствами моей «бизнес-дочери» я могу и совсем отказаться от скромной должности в редакции. Эх, знать бы Марише, как далека она от истины! Первый – и последний – раз я думал об отказе от работы вовсе не из-за нежданного Бессиного богатства, а единственно из желания быть рядом и помочь моей горькой кровинке…