Призрачный театр - Мэт Осман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К ее удивлению, на крыше театра маячили четыре фигуры. Бланк и выглядевший удрученным Трасселл, веселый Бесподобный и пылающая от ярости Алюэтта; около ее ног валялся ворох разорванных плакатов с объявлениями «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Когда Шэй, подтянувшись, забралась на карниз, Бесподобный медленно захлопал в ладоши и заявил:
– Уничтожение и поджог?! Я дико завидую. Хотя подал бы в суд за такой карикатурный портрет. Надо будет предложить Гилмору, чтобы он заказал Трасселлу более лестное изображение. Ты же понимаешь, что это и на мне отразится. – Он подмигнул ей, но потом подошел и крепко обнял ее. – Чертовски жаль. Не представляю, как он догадался, что ты играла роль того бородача.
– Я сорвала несколько штук, – встряла Алюэтта, – но они появляются слишком быстро. Приспешники Гилмора расклеивают их по всему городу. Конечно, его имя нигде не упоминается, но уличная ребятня быстро узнает, кто за тобой охотится, – разгладив один из плакатов, она глянула на него, – до твоего прихода мы как раз обсуждали эту историю. Кто-то из нас может постоянно находиться с тобой. Бесподобный может встречать тебя утром, я буду присматривать за тобой в театре, а Бланк предложил тебе койку на своем корабле. И вообще мы составим план для всей остальной кампании.
Сердце Шэй дрогнуло; от волнения она едва слышала, что говорит Алюэтта. Они готовы защищать ее. Более того, им и в голову не приходило ничего иного. Она думала, что никто не любил ее так сильно, как она любила их, и ей вдруг до боли захотелось проявить к ним подобную доброту.
– На самом деле у меня есть идея, как все это исправить, – заявил молчавший до сих пор Бланк и, предваряя шквал вопросов, поднял руки, – только надо будет кое-что организовать. Мне понадобится помощь Алюэтты и Трасселла и еще пара свободных часов. Возможно, вам придется сегодня вечером выступать без меня.
После его ухода никто из оставшихся не захотел покидать крышу. Бесподобный прошелся по краю, а затем сел и развернул тряпочный сверток с четырьмя запеченными, покрытыми жиром поросятами, доставленными ему утром юной привратницей со служебного входа. В полном молчании компания принялась за еду, и в конце трапезы, изрядно испачкавшись жиром, они слегка отупели от сытости, сидя как птенцы ястреба в гнезде с разбросанными вокруг косточками.
– Четыре целых поросенка. Бедолага получит порку, если узнают. Надеюсь, ты хотя бы выдал такой щедрой поклоннице билеты на вечер. – Алюэтта ела меньше других, выбирая лишь кусочки самого светлого мяса.
Она откинулась на спину, ловя тепло осеннего солнца, его слабые лучи озарили ее лицо и руки.
– Не смог бы при всем желании, – откликнулся Бесподобный, – все билеты распроданы на много дней вперед.
Трасселл глубоко зарылся во вторую тушку лицом, обгладывая ее с такой сосредоточенностью, какую Шэй видела только у изголодавшихся нищих. Но даже когда он, наевшись до отвала, улегся, поглаживая руками набитый живот, на ткани остались еще два нетронутых блестящих поросенка.
– Какая расточительность, – вяло заметила Алюэтта, – может, стоит отнести их в дортуар, осчастливить наших мальчиков?
Еще вчера Шэй взяла бы одного поросенка домой для своего отца. Это могло стать для него редким удовольствием. А вот сегодня у нее созрел другой план.
– Можно я возьму одного? – спросила она.
– Конечно. Бери обоих, если надо.
– Нет, одного вполне достаточно. Смотрите…
Она окинула небо пристальным взглядом. Стрижи охотились за мухами, стайки голубей перелетали с крыши на крышу. Вороны вытягивали растущий между черепицами мох. Но весь верхний мир принадлежал охотникам. Соколам. Трем… Нет, четырем. Одна пара играючи гоняла по крыше обреченного мелкого грызуна. И среди охотников, поймав ветер, как головорез, привалившийся к дверце кареты, парила Девана. Поднявшись на ноги, Шэй отряхнулась и поднесла к губам сложенные ковшиком руки. Ее первый призывный крик напоминал карканье, но второй прозвучал лучше, заставив разлететься встревоженных ворон. Теперь она привлекла всеобщее внимание. И последний призыв.
Девана уже кружила над ней. Наклонив голову и сокращая круги, она пока, однако, не пыталась снижаться.
– Не пытайся заставить меня умолять тебя! – смеясь, воскликнула Шэй. Остальные взирали на нее, не понимая, что происходит. Она воспроизвела последний призыв, а Девана сделала еще два круга. Медленно. Словно ничего не слышала и не видела. Но вот, легчайшим быстрым движением сложив крылья, птица начала падать по крутой дуге, стремительно увеличиваясь в размерах, точно несущаяся на вас телега. Шэй стояла, вытянув руку, и Девана, ни на йоту не отклонившись от выбранного курса, в полной тишине раскинула крылья, сбрасывая скорость, и сразу обеими лапками ухватилась за предплечье Шэй. Высокомерный взгляд стрельнул по крыше. Знакомый птичий вес; легче, чем она выглядела, зато сил у нее было больше, чем казалось.
– Не смотрите ей в глаза, – прошептала она.
Появление Деваны стало, как обычно, чудом. Она устроилась поудобнее на руке Шэй, последний раз взмахнув крыльями – поглядите, какая красавица! – и, наконец успокоившись, принялась чистить перышки.
– О, святые угодники, она прекрасна, – Бесподобный не мог отвести от нее глаз.
Не отрывая взгляда от сокола и точно рыба открывая и закрывая рот, Трасселл достал бумагу с карандашом и начал рисовать. На долю мгновения Девана скосила глаз на стержень карандаша – его царапанье напоминало звук мышиных коготков, – а затем вернулась к своему занятию, довольная тем, что ей пока никого не нужно убивать. Шэй взяла поросячью ножку. И Девана мгновенно ухватила ее клювом. Резко покрутив головой, птица проглотила оторванный кусок мяса. Шэй повернула кость другой стороной, и птица повторила свои действия. С впечатляющей