Наша родословная - Кей Си Кин

Прежде чем я успеваю закончить работу, Кай разворачивает меня, чтобы осмотреть. Его взгляд быстро опускается на мою щеку, и он лихорадочно начинает искать что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Когда он идет снимать свою кожаную куртку, между нами просовывается черный сверток из материи.

Справа от нас стоит Конор, без рубашки, с озабоченным выражением лица.

— Мне жаль, я видел, как она двигалась, и пытался предупредить тебя, но мой крик не дал тебе достаточно времени подготовиться, — тихо бормочет он хриплым голосом.

Кай мгновение смотрит на него сверху вниз, прежде чем взять у него из рук футболку, поднеся к моему лицу и надавливает.

— Это не твоя вина, но спасибо тебе, — бормочу я, не совсем уверенная, что еще сказать.

— Не беспокойся, я здесь, если понадоблюсь. Труди сказала, что вы заставите ее заплатить за свои ошибки, какой бы угрозе она ни подвергалась. Тем не менее, она умоляла меня помочь вам, ребята, во всем, что вам нужно. Итак, я здесь.

Он направляется к выходу прежде, чем я успеваю разобрать, что он сказал.

— Пойдем, Сакура. Нам нужно на это взглянуть, — бормочет Кай, прижимая ткань к моему лицу, и ведет меня за руку к двери. Она мгновенно распахивается, и я вижу отсюда грозного Романа.

Он преграждает Конору путь, пристально глядя на него, пока он, наконец, не замахивается рукой. Без вопросов, Конор принимает это, что-то происходит между ними, прежде чем он пропускает его.

— Просто, блядь, принеси ее, Кай. — я слышу стон Оскара, разочарованного тем, сколько времени уходит на воссоединение. Улыбка, которая украшает мои губы, удивляет меня. Я почти ничего не делала там, но все же чувствую себя совершенно измотанной. Очевидно, что беспокоиться о безопасности моих «Тузовых задниц,» в то время как видеть, как кто-то режет тебе лицо, может быть утомительно.

Кай поднимает мою руку к верхней части моего лица, поощряя меня продолжать давление, когда он поднимает меня на руки. Спорить бесполезно, и я чувствую, что хочу позволить ему позаботиться обо мне, после моего откровения ранее.

Снова бросаю взгляд на дверь: Оскар и Паркер стоят бок о бок, а Роман подходит к нам. Его волосы растрепаны, на руках и щеке запеклась кровь, но он совсем не похож на Паркера или Оскара. Оба они покрыты грязью, Оскар — в большей степени, после того, как повалился на пол с Бреттом.

Черт.

Мы сделали это. Облегчение, захлестнувшее меня, заставляет прижаться к Каю.

У Стила — Один, у Физерстоуна — ноль.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

(Кай)

Кто-то причинил ей боль. Бекки причинила боль моей Сакуре, а я, блядь, был недостаточно быстр, чтобы защитить ее. Я сижу и смотрю, как Паркер смывает остатки крови со своего лица — еще один шрам, добавленный к списку с тех пор, как она побывала в Физерстоуне. Порез не нуждается в наложении швов, но доктору, которого Раф прислал в нашу палату, пришлось наложить медицинский клей на ее кожу.

Я не могу унять дрожь в колене. Даже когда Оскар смотрит в мою сторону со своего места рядом со мной на большом диване, он видит мое растущее волнение. Как только мы вышли оттуда, мы едва задержались, чтобы послушать, что запланировано дальше, и я должен быть самым наблюдательным. Все крики о том, что Паркер убил Бретта, а Бекки истекала кровью в Туннеле, когда мы покидали Зону А, были неуместны, поскольку нам нужно было вытащить Луну оттуда. Я просто надеюсь, что мы не упустили ничего важного, но, зная Физерстоун, что бы они ни сказали нам сегодня, завтра это может оказаться неактуальным.

Я не знаю, чего я ожидал от первого этапа Игр, но это почти разочаровывало, пока они не отказались от своего слова. Дитрихсон и Рико определенно приложили руку к тому, чтобы заставить Луну и меня остаться там, когда Роман, Оскар и Паркер прошли через это, что только подогревает мой гнев.

Затем, услышав, как Оскар борется с руками Бретта, сжимающими его горло, я был на грани смерти. Я знаю, как трудно было Луне не броситься к нему. Я тоже это чувствовал, но сегодня утром, когда она принимала душ, мы пообещали друг другу, что будем защищать ее любой ценой, даже если для этого придется пожертвовать собой.

— Ты знаешь, какое это было охуенное удовольствие — выстрелить Бретту в член? Чувак, я не могу даже тебе сказать, — говорит Оскар, сжимая руки так, словно это пистолет, воспроизводя для нас этот момент.

— В член? — повторяет Луна, пытаясь осмыслить его слова, пока Паркер берет другой тампон для чистки.

— Да, детка. Я собирался позволить ему прожить долгую и бесполую жизнь, пока Паркер не стал таким счастливым, от желания защитить мою честь, о, и твою тоже, Луна. — Изгиб его бровей и улыбка на лице заставляют Паркера застонать в ответ, но он не поправляет его.

Пока Паркер заканчивает вытирать лицо Луны, Роман включает телевизор и откидывается на спинку дивана. День клонится к вечеру, но кажется, что уже полночь. Завтра у нас будет свободное время, чтобы делать все, что нам заблагорассудится, а это значит, что мы, скорее всего, проведем все это время, отдыхая здесь в одиночестве. Все остальные приняли душ и переоделись в удобную одежду. Луна выглядит такой же красивой, как всегда, в бледно-розовой майке и серых свободных шортах.

— Это неправильно, что я возбуждаюсь, потому что ты сделал это для меня? — спрашивает Луна, почти про себя. Ее глаза горят желанием прямо перед нами.

На экране ревет машина, привлекая мое внимание, но всего этого немного чересчур. Наблюдая за тем, что произошло в Туннеле, я растерялся по сравнению с обычным, не имея того уровня контроля, к которому я привык. Обычно я способен предсказывать ситуации и их потенциальные последствия, но сегодня я понятия не имел, что было запланировано.

Мне нужно понять, как пробиться сквозь туман в моем сознании. Я не могу освободиться от него. Мой разум продолжает повторять видение Бекки, нападающей на Луну снова и снова, заставляя меня чувствовать себя еще более беспомощным. Воспоминание о Бретте, душащем Оскара, определенно не помогает.

Мне нужно успокоить беспорядочное биение моего сердца и стук в голове. Я подвел мою Сакуру и моих братьев. Я не могу простить себя, не говоря уже о том, что жду, что она простит меня. Сидеть здесь со