Журнал «Вокруг Света» №02 за 1992 год - Вокруг Света

Вам доводилось видеть ребенка, играющего в одиночку с деревянным мечом? Он подпрыгивает, рубит воздух. Вот так и людоеды, сбившись в кучу, с воплями махали топорами и — верите ли! — рубили воздух, ибо врагов не было видно. Но вдруг, откуда ни возьмись, в воздухе зависал топор. Удар — и людоед, разрубленный пополам или на куски, валился наземь, а его душа со стоном покидала тело.

Какое-то время Кеола глядел на них, как зачарованный, потом ужас происходящего обвил его, как саван. И в тот же миг верховный вождь, заметив Кеолу, ткнул в его сторону пальцем и выкрикнул его имя. Все людоеды обернулись в его сторону с горящими от злобы глазами, оскаленными зубами.

«Зачем я здесь торчу?» — спохватился Кеола и понесся куда глаза глядят.

— Кеола! — окликнули его на берегу океана.

— Лехуа, ты ли это? — крикнул он, тщетно озираясь по сторонам.

— Я видела, как ты бежал к лесу, — продолжал голос, — окликнула, но ты меня не услышал. Поскорей собери нужные листья и травы и бежим отсюда.

— Коврик с тобой? — спросил он.

— Да, здесь, у тебя под боком. — Лехуа обхватила его шею руками. — Торопись, неси листья, пока не вернулся отец!

Кеола кинулся собирать колдовское топливо, Лехуа поторапливала его, и вот он уже развел огонь на коврике. Пока горели листья, из лесу доносился страшный гул битвы; чародеи и людоеды сражались насмерть. Чародеи-невидимки ревели, как быки на горе, а людоеды вторили им пронзительными криками ужаса. И все время, пока горел костер, Кеола слушал и дрожал от страха, наблюдая, как невидимые руки Лехуа подкладывают в огонь листья. Она сыпала их горстями, взметнувшееся пламя опалило Кеолу, она же в спешке все раздувала и раздувала огонь. Наконец сгорел последний лист, костер потух. Удар, шок, и Кеола с Лехуа оказались у себя в комнате.

Кеола был несказанно рад, что снова видит жену, что он дома, в Молокай, и лакомится своим любимым блюдом пой (Национальное блюдо гавайцев из корня таро.) — пой не готовят в камбузах, да и на Острове Голосов такого лакомства нет и в помине, а главное, что вырвался из рук людоедов. Но все же на душе у Кеолы было тяжело, и они с беспокойством говорили об этом с Лехуа всю ночь. На Острове Голосов остался Каламаке. Если он, бог даст, останется там навсегда, все хорошо, а вот если вернется в Молокай, тогда им обоим несдобровать. Они говорили о его даре превращаться в исполина и переходить вброд моря. Но теперь Кеола знал, где находится колдовской остров — в Нижнем или Опасном архипелаге. Они достали атлас, прикинули расстояние, которое предстояло одолеть старику, и оно показалось им непосильным. Все же, когда имеешь дело с таким чародеем, как Каламаке, никогда не чувствуешь себя уверенно, и они решили спросить совета у белого миссионера.

И первый же встреченный Кеолой миссионер все ему растолковал. Он сначала отчитал Кеолу за то, что тот взял вторую жену на южном острове, а потом поклялся, что ничего не понял из его рассказа.

— Одно могу сказать, — добавил миссионер, — если вы считаете, что деньги тестя добыты нечестным путем, отдайте часть их прокаженным, а часть — в какой-нибудь миссионерский фонд. А что касается всего этого фантастического вздора, советую держать рот на замке.

Однако миссионер сообщил в полицию в Гонолулу, что Кеола и Лехуа, кажется, занимаются чеканкой фальшивых денег и супругов стоит взять под надзор.

Кеола и Лехуа последовали совету белого миссионера и отдали большие суммы денег прокаженным и миссионерам. Судя по всему, совет был добрый, потому что до сего дня о Каламаке никто и не слышал. Может быть, он пал в битве за деревья, а может, еще бегает по Острову Голосов — кто знает?

Перевод Л. Линдеман  Рис. В.Неволина

Компарса «фальшивых» негров

С конца года жизнь Уругвая настраивается на волну предстоящего карнавала. Люди уже обсуждают то, что произойдет в феврале - марте. По всей стране идут конкурсы красоты, готовятся наряды и маскарадные костюмы, пишутся сценарии представлений и конкурсов.

Карнавал в Монтевидео — не только процессия, маскарад, шествия артистов и ряженых, но нечто гораздо большее — особое состояние души народа, целая вселенная, в которой вместились и смешались и сошлись в братском соперничестве века и культуры, расы и стили, юмор улиц, фольклор и серьезный театр, маски и лица, гротеск и правда, фарс и социальный протест.

Уругвайский карнавал во многом схож с карнавалами в соседних странах. Это понятно — корни у этих праздников общие, евро-африканские, сложились и определенные традиции, поддерживаемые всеми латиноамериканскими странами, и все-таки каждый из карнавалов имеет свое лицо. А иначе и быть не может: карнавал — дело творческое, сценарии сценариями, но главное на нем — проявить свой темперамент и артистизм.

По обычаю, уругвайский карнавал открывается парадным шествием компарс — карнавальных групп самодеятельных артистов. Это могут быть жители городского квартала или служащие какого-нибудь учреждения или целой компании, есть стабильные компарсы, из года в год выходящие на суд зрителей и жюри. В каждой компарсе — своя «мурга»: ядро артистов и музыкантов с только им присущим стилем, репертуаром, амплуа и костюмами. Причем гармония формы и содержания здесь совсем необязательна. Нередко бывает, что разодетые в золото, серебро и шелка «средневековые принцы и бароны» исполняют вполне современные мелодии и куплеты на злобу дня. И почти обязательно перед такой «мургой» шествует группа из полусотни дюжих молодцов, с немыслимой скоростью выколачивающих из своих огромных конусообразных тамбуров заразительные негритянские ритмы — «кандомбе». Венчает компарсу парад едва одетых звезд, танцующих в бешеном ритме того же «кандомбе».

«Гвоздь» шествия — компарсы так называемых «негрос луболос». Смысл второго слова, редко встречающегося в латиноамериканском лексиконе, объясняется так: когда-то, на заре карнавальных традиций, в Уругвае рабы-негры наряжались в одежды хозяев, а белые, наоборот, — красились в черную краску и облачались в одеяния своих слуг. Отсюда и эта компарса «фальшивых» негров. Сейчас она одна из самых живописных, потешных и популярных.

Пройдет официальное шествие, и праздник на целый месяц перемещается «в народ». Сначала в самой «традиционной» зоне Мондевидео — в районах Сур и Палермо — устраивается парад, внешне схожий с официальным. Но и на этот раз за каждой компарсой следуют, приплясывая, смеясь и дурачась, те, кто помогал ее создавать, разукрашивать, одевать и вдохновлял на конкурсные подвиги — жители их кварталов «барриос», сослуживцы, а то и просто друзья и знакомые.

Здесь и улицы поуже, стало быть, и обстановка пожарче, пораскованнее, абсолютно лишенная официальности. И народу тут побольше, и все, что творится, приобретает характер доброго переполоха, в котором и шумно, и весело, и где любая шутка не вызовет обиды. Здесь все усыпано конфетти и серпантином, то и дело взрываются хлопушки, петарды и воздушные шары, не умолкая гремит музыка, и все чувствуют себя друзьями.

А потом карнавал «спускается» на многочисленные эстрады театров, парков. Конкурс продолжается. Строгое жюри отбирает лучших. Существует несколько категорий, по которым соревнуются участники: «мурга», пародия, юмор, «фальшивые» негры и т.д. Стать победителем на карнавале очень почетно. Старания артистов приобретают порой довольно забавные формы, например, среди танцовщиц «кандомбе» в Монтевидео безусловно лидирует группа, или, как они сами себя называют, «племя», очень популярной артистки Росы Луны. Эта высокая, стройная, обладающая пышными формами мулатка на каждом карнавале оказывается в центре внимания. В самом деле, трудно найти другую группу танцовщиц, способных так зажигать публику и выдерживать столько часов непрерывного темпераментного танца. Входя в раж, артистка нередко выделывает такое, что верхняя часть ее туалета не выдерживает и, к восторгу мужской половины зрителей, рвется.

Забыв на время свои проблемы и заботы, люди тысячами стекаются к эстрадам и тоже участвуют в представлениях и конкурсах. Они вовлекаются в красочный водоворот и вместе с артистами поют, танцуют, взрываются дружным хохотом на шутки и ядовитую сатиру, вибрируют в такт ритмов «кандомбе», умиляются очаровательной наивности мальчуганов, увешанных не по росту большущими тамбурами, и девчушек, очень старающихся во всем быть похожими на былых звезд, от одного взгляда на которых у мужчин становятся ватными ноги, а в глазах их жен вспыхивает суровый огонь ревности и подозрительности.

«Уругвайский карнавал, — говорит известный художник, поэт и архитектор, замечательный знаток «кандомбе» Карлос Паэс Виларо, — это когда смеется даже календарь и все население самозабвенно бросается интенсивно и весело жить в ином мире, отличном от привычного. В мире, о котором каждый мечтал еще с детства и который видел в прекрасных снах. В мире, который одним помогает вспомнить все самое доброе, а другим забыться и забыть все плохое, что их окружает. Хотя бы на время».