Выбор (СИ) - П. Белинская Ана

Перевел взгляд на мальчишку. Пацан спал, откинув голову, а на его лице прыгали блики от Трансформеров. Голубоглазый сточил половину пиццы, полпачки чипсов, запил газировкой, а на десерт закидался разными сладостями. Надеюсь, его мамаша меня не убьет. Мы уселись в зале на полу и смотрели любимый фильм Шумахера, пока тот не отключился. И вот я в гордом одиночестве досматриваю хренотень про роботов и офигеваю от того, что мне это нравится. Как так получилось, что вечер пятницы я провожу на полу чужой однокомнатной панельки, в компании чужого ребенка, с газировкой в руке и странным образом чувствую себя комфортно? Да, вот в эту самую минуту здесь и сейчас мне хорошо. Но для полного счастья, пожалуй, не хватает одной маленькой рыжей катастрофы. Я опять глянул на часы и покачал головой. Надеюсь, зеленоглазая не соврала, и сейчас не зажимается в какой-нибудь тачке с каким-нибудь мужиком. Или с братом.

Неприятно кольнуло в области грудной клетки слева, сжал кулаки, стискивая зубы. Меня моментально окатило гневом и яростью. Надо ей позвонить, но сначала переложить пацана на диван, пока тело не затекло в неудобной позе.

Парнишка промычал что-то бессвязное и уткнулся в диванную подушку, когда я услышал, как провернулся ключ в замочной скважине. Прислушался. Явилась. Слышу, как снимает обувь, кладет сумку и еле слышно подходит к комнате. Не знаю, в курсе ли она о моем здесь нахождении или для нее это будет….

— Максим?

Сюрприз! Все-таки не знает!

— Что ты здесь делаешь? — ошарашенно бегает глазами по мне, спящему Никитосу, включенному телеку и по раскрытым коробкам с пиццей.

39.

Саша

Меня посадили на телефон горячей линии для оказания психологической помощи родственникам, близким погибших и пострадавших в пожаре. Три часа беспрерывных звонков: истерики, крики, мольбы, плачи и проклятия. Да, человек, потерявший близкого или, наоборот, не имеющий информации о жизни и здоровье пропавшего, и на такое в стрессе и панике способен.

Я видела пропущенный звонок Ольги Игоревны, но у меня не было свободной минуты, чтобы перезвонить. И раз уж она больше не перезванивала, значит критичного ничего не случилось. Да и Никитка мне присылал пару сообщений, что всё хорошо.

Это был мой самый первый опыт общения с людьми в условиях чрезвычайного ситуации. Да, нас к этому готовили, но в жизни всё совсем не так, как в теории. Спустя три часа я была морально выжата и истощена. Это сложно, это катастрофически сложно, и как бы ты не пытался абстрагироваться, эмоции берут верх. Я проникалась в каждого звонящего, пропускала через себя каждую чужую слезу.

Уверенна, Манукян заметил мое состояние, потому что в 10 вечера велел отправляться домой, выспаться и к восьми утра приступить к работе. Я чувствовала, как мои коллеги провожают меня недовольными взглядами, не понимая, почему у меня такие привилегии. Да, не приятно. Но у меня дома ребенок с чужим человеком и в первую очередь, мне нужно думать о нем, а не о том, что обо мне будут сплетничать.

Я позвонила отцу и попросила забрать с раннего утра Никитку на выходные, зная, что все эти дни буду работать.

Квартира меня встретила тишиной и яркими бликами из комнаты. Скорее всего, Никитка уже спал, а Ольга Игоревна смотрела телевизор. Мысленно приготовилась к ее недовольному ворчанию, ведь так долго я еще не оставляла с ней сына. Но, с другой стороны, я ей плачу за услуги, пусть не жалуется.

Крадусь на носочках в комнату и вздрагиваю, как от удара молнией, когда нос улавливает знакомые запахи цитруса. Наверное, я не отошла от шока и мое сознание спутанно, раз мне мерещится то, чего быть априори не может.

Но когда я захожу в комнату и вижу темную крупную фигуру на диване, я пугаюсь, решая, что скорее всего тронулась умом.

— Максим? Что ты здесь делаешь? — вырывается из меня.

Я смотрю на него, на Никитку, который свернулся калачиком и спит, на бардак на полу и снова на него.

— Подрабатываю няней, — хмыкает Максим и аккуратно встает с дивана.

— А где Ольга Игоревна?

— Я за нее. Ей не здоровиться, — подходит слишком близко и встает напротив меня.

Руки в карманах джинсов, взгляд прямой, холодный, внимательный скользит по моему лицу.

— Ааа… — всё, что могу вымолвить я.

Сейчас я не готова задавать вопросы и выяснять, почему в моей квартире он, а не соседка с пятого этажа. Я слишком устала.

— Ты долго, — слышу в спину, когда направляюсь в ванную.

— Да, — и закрываю за собой дверь.

Хочу умыться, хочу смыть с себя чужие слезы, муки и страхи. Я дома, здесь я- мама и просто женщина. Все остальное завтра, на работе…

***

Он сидит на кухне и занимает собой всё пространство. Почему он не ушел?

Прохожу на балкон, вешаю мокрое полотенце сушиться и возвращаюсь обратно на кухню. Всё это я делаю на автомате.

На столе дымятся две чашки чая, неопрятно— нарезанными кусками на блюдце лежит сыр, три маковых рогалика источают сдобный аромат, а рассыпанные по столу цветные конфеты украшают случайный натюрморт. Красиво.

Перевожу взгляд на Максима. Это для меня?

Филатов внимательно наблюдает за мной, а я смотрю на него. Не понимаю. Его не понимаю.

Я сажусь на Никиткино место и притягиваю к себе чашку с чаем. Мое, естественно, занято. В полной тишине мы пьем чай, не спрашивая, не разговаривая. И это так правильно. Будто я пришла домой, где ждут, где заботятся и любят.

— Спасибо, — в это слово я пытаюсь вложить всё: благодарность за Никиту, за чай, за понимание и тишину.

Максим еле заметным движением головы кивает, так ничего не сказав. Ведь и без слов понятно. Бесшумно встаёт, проходит в прихожую и так же бесшумно уходит.

Не знаю, сколько я так сижу, грея о чашку ледяные пальцы. Нужно идти спать.

Встаю, оборачиваю пленкой нетронутый сыр и открываю холодильник. Из меня рвется наружу беззвучный крик удивления: мой холодильник до верху забит продуктами. Чего здесь только нет. И как они его еще закрыли? Несчастный Индезит за всю свою жизнь не видел столько продуктов.

В комнате скучает недоеденная пицца, валяются пустые тарелки и стаканы. И только сейчас до меня доходит, что приготовленного ужина у меня не было. Я ведь планировала забрать Никиту пораньше и приготовить что-нибудь вкусненькое.

Перевожу внимание на спонтанный пикник на полу. Улыбаюсь Вот, значит, как выглядят мужские посиделки!

Беру телефон и не раздумывая строчу сообщение:

«Спасибо!»

Спасибо за продукты, спасибо за накормленного сына…

Дьявольские ямочки: «Доброй ночи, Саша»

Саша…Это первый раз, когда он назвал мое имя….Мамочки, я же теперь не усну…

40.

Максим

— Вот черт! — недовольно фыркает брат, вглядываясь в свой телефон.

Никак не привыкну к тому, что слишком часто мы стали пересекаться здесь, в столовой зоне. Данила пьет кофе и с таким аппетитом поглощает свой завтрак, что даже мне захотелось чем-нибудь вкинуться. Брат по обыкновению в последнее время выглядит с иголочки: свежий, выбритый, лощеный, мерзко довольный. Это его омерзительное выражение лица влюбленного идиота стало постоянно околачиваться на его лице, чем изрядно меня вымораживая. Что или кто его так вдохновляет?

— Максимка, доброе утро, мой мальчик! — Любаша, заметив меня расплывается в лучезарной улыбке. — Что случилось, Даня? — стремительно переводит внимания с меня на брата.

Мы киваем друг другу в знак приветствия и, в принципе, это наш с братом максимум общения.

— Да с Сашей сегодня должны были встретиться, а она работает. Слышала же про пожар? — печатает что-то в телефоне Данила.

Мой слух моментально обостряется и я, как дрессированный пудель, инстинктивно реагирую на слово «Саша».

— Такая трагедия, — качает головой Любаня и прижимает руку к груди. — Господи, столько людей, страшно-то как… — причитает она.