Главная улица - Синклер Льюис

Когда она вышла за покупками, ее окликнул Сэм Кларк:

— Доброе утро! Можете постоять минутку и поболтать с Сэмом? Теплеет как будто, а? Что говорит термометр доктора? Пора бы вам зайти к нам вечерком! Нечего важничать и прятаться от людей!

Старик Чэмп Перри, местный старожил, скупщик пшеницы при элеваторе, остановил ее на почте, подержал ее руку в своих морщинистых лапах, поглядел на нее выцветшими глазами и прокашлял:

— У вас, моя дорогая, такой свежий и цветущий вид! Жена недавно сказала, что поглядеть на вас — и лекарства никакого не надо!

В галантерейном магазине она встретила Гая Поллока, выбиравшего скромный серый шарф.

— Мы вас так давно не видели, — сказала она. — Не зайдете ли как-нибудь вечерком сыграть в криббедж?

— Вы и вправду позволите? — радостно переспросил Поллок.

В то время, как она покупала два ярда мехельнских кружев, к ней на цыпочках приблизился вокалист Рэйми Вузерспун с взволнованным выражением на длинном желтом лице.

— Будьте добры, зайдите в мое отделение и взгляните на пару лакированных туфель, которые я отложил для вас!

С видом священнодействующего жреца он расшнуровал ей ботинки и, отогнув край платья, надел туфли. Она их купила.

— Вы хороший коммерсант! — сказала она.

— Я совсем не коммерсант! Я просто люблю элегантные вещи. Все это так некрасиво.

И он безнадежным жестом указал на полки с коробками обуви, на деревянное сиденье стула, на котором дырочки образовывали розетки, на стойку с висящими на ней штиблетами и жестянки с сапожным кремом в окне, на литографированное изображение ухмыляющейся молодой девушки с пунцовыми щеками, восклицающей в поэтическом порыве рекламного вдохновения: «Мои ножки лишь тогда стали совершенством, когда я купила пару первоклассных ботинок «Клеопатра».

— Но иногда, — вздохнул Рэйми, — попадается пара изящной обуви вроде этой, и я откладываю ее в сторону для тех, кто способен ее оценить. Когда я увидел эти туфли, я сразу сказал себе: «Вот было бы хорошо, если бы они подошли миссис Кенникот!» И я решил сообщить вам о них при ближайшем случае. Я не забыл наших приятных бесед у миссис Гэрри!

Гай Поллок зашел в тот же вечер, и хотя Кенникот тут же усадил его за криббедж, Кэрол была снова счастлива.

Вернув себе часть прежней жизнерадостности, Кэрол не забыла о своем решении начать усовершенствование Гофер-Прери с легкой и приятной пропаганды, а именно с попытки научить Кенникота наслаждаться по вечерам чтением стихов при свете лампы. Но кампания все откладывалась. Дважды он предлагал пойти в гости к соседям, и она соглашалась: в третий раз он был вызван на ферму. На четвертый вечер он сладко зевнул, потянулся и спросил:

— Ну, что бы предпринять сегодня? Не пойти ли в кино?

— А вот я знаю, чем мы займемся! Только не задавай вопросов. Иди и сядь к столу. Так тебе хорошо? Устройся поудобнее, забудь, что ты деловой человек, и слушай..

Вероятно, на нее оказал влияние властный характер Вайды Шервин. Во всяком случае, у нее был тон ревностного культуртрегера. Но Кэрол сразу стала другой, как только уселась на диван, оперлась подбородком на руки и начала читать вслух из лежавшего у нее на коленях томика Йитса.

Мгновенно раздвинулись стены ее уютного дома, перестал существовать захолустный степной городок. Она очутилась в мире одиночества — трепетали в сумерках крылья пташек, тоскливо кричали чайки на морском берегу, пена прибоя подползала из темноты, и высился остров Энгус — обитель старших богов, сияла слава несбывшихся подвигов, выступали статные цари и женщины в золотых поясах, и слышался неумолчный скорбный напев, и…

— Э-кхе-кхе! — закашлялся доктор Кенникот.

Она остановилась, вспомнив, что ее муж еще недавно жевал табак. Он смущенно мялся под ее негодующим взором.

— Здорово написано! Ты проходила это в колледже? Я очень люблю поэзию: Джеймса Уиткомба, Райли и, пожалуй, Лонгфелло — эту, как ее, «Гайавату». Да, я хотел бы понимать эти возвышенные вещицы вроде той, что ты сейчас читала. Но, боюсь, я слишком старый пес, чтобы учиться новым фокусам.

Тронутая его смущением, но едва подавляя смех, Кэрол утешала его:

— Тогда попробуем что-нибудь из Теннисона. Ты читал его?

— Теннисона? Еще бы! Читал в школе. Это у него:

Не надо слез прощальных,Когда уйду я в море.Но пусть…

Да я не помню всего, но… Ах, вот! У него еще есть:

«В деревне встретил я юнца, и он…» Не помню точно, как дальше, но припев там кончается словами: «Нас семеро всего».

— Да, верно… Не взять ли нам «Королевские идиллии?» Они так красочны!

— Ладно! Жарь!

Но сам он поспешил спрятаться за сигарой. Она же перенеслась мыслями в Камелот. Читая, она одним глазом поглядывала на мужа и наконец, видя, как он страдает, подбежала к нему, поцеловала его в лоб и вскричала:

— Ах ты, мой бедный! Из тебя насильно выращивают туберозу, а ты хочешь быть почтенной репой!

— Но, послушай, это не…

— Во всяком случае, я больше не буду тебя мучить.

Но она не могла отказаться совсем. Она начала читать Киплинга, подчеркнуто скандируя слова:

Скачет полк ка-ва-ле-рийскийПо пути на Ман-да-лай.

Он отбивал ногой такт, и вид у него опять был спокойный и уверенный. Но когда он похвалил ее, заявив: — Вот это ловко! Ей-богу, ты декламируешь не хуже Эллы Стоубоди! — она захлопнула книгу и сказала, что, пожалуй, еще не поздно попасть на девятичасовой сеанс в кино.

Это была ее последняя попытка наносить воды в решете, преподать божественную тоску посредством курса лекций, купить консервированные лилии Авалона и закаты Кокейна в бакалейной лавке Оле Йенсона.

Но в кино она поймала себя на том, что так же искренне, как Кенникот, смеется над остроумием актера, сунувшего макароны даме за вырез платья. На миг она рассердилась на себя за этот смех, подумала с грустью о том дне, когда на своем холме над Миссисипи она смотрела через бойницы вместе с королевами. Но пришедшая знаменитому кинокомику мысль пустить жабу в тарелку с супом заставила ее снова невольно рассмеяться, и вечерняя заря поблекла, и мертвые королевы скрылись во тьме.

Кэрол пошла к «Веселым семнадцати», когда они в очередной раз собрались играть в бридж.

Основы игры она изучила в доме Сэма Кларка. Играла она спокойно и довольно скверно. Она не позволяла себе высказаться ни о чем более серьезном, чем шерстяные трикотажные костюмы, на каковую тему миссис Хоуленд распространялась не менее пяти минут. Она часто улыбалась и удивительно напоминала канарейку, когда благодарила хозяйку вечера, миссис Дэйв Дайер.

Неприятно она себя чувствовала, только когда приступили к обсуждению мужей.

Молодые дамы так откровенно говорили об интимных сторонах домашней жизни и вдавались в такие подробности, что Кэрол стало не по себе. Хуанита Хэйдок описывала, как Гарри бреется. Миссис Гауджерлинг с некоторым раздражением говорила о том, что ее муж не любит печенки и свиной грудинки. Мод Дайер повествовала о несварении желудка у Дэйва; она передала их недавний спор в постели о «христианской науке», о носках и о пришивании пуговиц к жилетке; она объявила, что Дэйв стал просто невыносим: не пропускает ни одной девушки, не облапив ее, а сам бесится, если кто-нибудь только протанцует с его женой. И в заключение довольно наглядно изобразила его различные способы целоваться.

Кэрол так покорно их слушала, так явно сквозило в ней наконец-то желание быть среди них своей, что они начали ласково поглядывать на нее и попытались вытянуть из нее кое-какие — наиболее интересные — подробности о ее медовом месяце. Она была скорее удивлена, чем возмущена, и делала вид, что не понимает, чего от нее хотят, болтая о галошах Кенникота и его медицинских взглядах, пока им не надоело. Теперь они смотрели на нее благожелательно, но считали ее совсем еще зеленой.

Она без конца выкручивалась, отвечая на их вопросы. Потом нерешительно обратилась к Хуаните, председательнице Клуба, и заявила, что хотела бы принять их у себя.

— Только я, — сказала она, — не смогу предложить вам такого чудесного блюда, как салат миссис Дайер или этот прямо удивительный «райский кекс», который мы ели у вас в доме, дорогая!

— Великолепно! Нам нужна хозяйка на семнадцатое марта. Было бы весьма оригинально, если бы вы устроили бридж на день святого Патрика. Я вам с огромным удовольствием помогу. Я рада, что вы научились играть в бридж. Вначале я боялась, что вам совсем не понравится Гофер-Прери. Так приятно, что вы уже чувствуете себя среди нас как дома! Может быть, мы не занимаемся такими высокими материями, как в больших городах, но веселимся мы все-таки на славу: летом купанье, потом танцы, потом… вообще скучать не приходится. Только нужно брать нас такими, какие мы есть, а компания у нас неплохая!