Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем - Лиза Таддео

– Дамы, дамы! – воскликнул молодой парень.

Круглое лицо, черные волосы и брови. Судя по дыханию, ему не помешала бы зубная нить. Я никогда этого не забуду. Почему рядом с мужчинами с неприятным дыханием я всегда чувствую себя изнасилованной? Позже я спросила об этом Сару. Сара закатила глаза и потрясла головой, словно я свихнулась. Я не стала напоминать ей о школьном приятеле с руками, которые пахли пенисом. Она все равно не поняла бы.

– Вы знамениты? – спросила я.

– Что вас насторожило? – спросил один из старших мужчин.

Британский акцент, кривая усмешка, складчатая шея. Я до сих пор не понимаю, что он имел в виду. И почему я решила, что они известны?

Сара цедила «Маргариту» через соломинку и хлопала глазами, словно косуля. Оказалось, что рядом с нами сидит целая поп-рок-группа. Старшие создали ее в конце 70-х годов. Название было мне знакомо – мой старший брат точно их слушал. Но я не подозревала тогда, да и потом много лет тоже, что это была не группа, а дуэт, и молодые парни были не частью группы, а лишь подпевкой. Они говорили, что входят в группу, но это неважно. Тогда я была не в курсе, поэтому стала флиртовать с более молодыми. Сара о них вообще представления не имела, но обладала врожденным чутьем. Она присела к Грэму, крепкому, взрослому британцу с ежиком на голове и желтыми зубами.

Мы пили все подряд – коктейли, водку, сангрию. Прежде чем группа разошлась, мы сфотографировались. Я до сих пор храню тот снимок. Ян и остальные сидят или стоят у бара. Меня они держат за бока, как байдарку. От Пуэрто-Рико у меня остались лишь две фотографии – эта и та, что была сделана в фонтане. В те времена смартфонов не было.

Не помню, как все пошло дальше. Я была пьяна. Я устала следить, чтобы все было в порядке. И я позволила Саре уйти с Грэмом. Невероятно, что она так поступила. Она ничего не боялась и обладала поразительным чутьем на верные поступки. Я не завидовала этому ее качеству, а восхищалась им. Каждый раз, сталкиваясь с мелкими проблемами, я думаю о Саре, и (почти всегда) мне хочется, чтобы я была ею, а не самой собой.

Парни проводили нас к нашей машине – мы собирались поехать в их клевый отель, чтобы продолжить веселье. Но я забыла, где оставила нашу прокатную машину. Я остановила прохожего и спросила по-испански:

– Извините, где статуя святого Кристобаля?

Мужик наклонил голову, осмотрел нашу компанию и грубо расхохотался.

– Здесь много статуй святого Кристобаля, – ответил он и ушел.

– Сюрприз? – спросила Сара. Все засмеялись. – Мисс Умные-Трусики ошиблась.

Да, я действительно была унижена. Но одновременно и страшно разозлилась. Я заявила, что сама найду машину и встречусь с ними в отеле. Один из парней вызвался мне помочь. Я смотрела, как Сара, цокая каблуками, будто пони, уходит, вцепившись в руку Грэма, и подумала, что могу ее никогда больше не увидеть.

Я сняла туфли, и парень – Джейк – их понес. Тут мои воспоминания путаются. Я была жутко пьяна – и страшно счастлива. Мы заходили в маленькие бары, чтобы пропустить стаканчик текилы. Почти все эти заведения были украшены цветными фонариками. Горло у меня жгло, и я чувствовала себя живой. Раньше я никогда не пила крепких напитков – исключала их еще до начала вечера.

– У меня отец умер, – я, сообразила, что Джейк собирается меня поцеловать.

– У меня тоже, – ответил он.

Дома, когда Мо видел, что я ускользаю, он сразу говорил, что скучает по отцу. Он не догадывался, что я обладала магической силой – я точно знала, когда люди не тоскуют по своим умершим.

Когда Джейк поступил так же, я вскочила, уцепилась за лиану, свисавшую с баньяна, и принялась раскачиваться.

– Класс! – воскликнул Джейк, протягивая руки, словно пытаясь меня поймать.

Я продолжала, ускоряя темп ногами, как на качелях. Не помню, как я упала, но в тот вечер я точно свалилась с баньяна. Этих деревьев вокруг хватало. Я точно упала, потому что на следующий день голова у меня в одном месте чертовски болела. Но тогда я об этом вообще не думала, хотя сегодня меня бы точно отправили на МРТ.

Не помню, во сколько баров мы заглянули. Джейк несколько раз пытался меня поцеловать. Изо рта у него пахло просто кошмарно. Он был американцем, но изображал британца. Он был намного моложе Мо, но оба они вели себя одинаково по-мальчишески. Отец никогда таким не был – дядя часто упоминал об этом. Он был мужчиной даже в одиннадцать лет, когда свернул шею бешеной собаке. Он мгновенно убил собаку, которая бросилась на соседскую малышку. Он и в двадцать один год был мужчиной – изучал медицину в Италии и отправлял домой золотые цепочки. Маме он писал, что 18-каратное золото в Италии стоит дешевле, чем в США. Он всегда был мужчиной – кроме того дня, когда в очередной раз превысил скорость на трассе и погиб. Только мальчишка мог погибнуть подобным образом.

Еще днем Сара сказала мне: «Тебе кажется, что ты очень много знаешь о мужчинах». В тот момент мы мучились от похмелья и мокли в джакузи. Вокруг нас бурлила теплая вода. В углах ванны скапливалась серая пена. В те дни я не ходила в джакузи куда угодно, а делала это только в дорогих отелях, где гости явно были чище меня.

– Да, – ответила я, думая о наших отцах: мой явно превосходил ее отца на голову.

– Вот всезнайка, – Сара закатила глаза.

Она умела так закатывать глаза, что меня мгновенно охватывала неуверенность, даже если говорила она нечто обратное. Однажды я поправила ее произношение – она неправильно произносила слово «mischievous» (озорной, англ.). «Мисс-чии-вии-ос», – твердила она. Я засмеялась. Удивительно, но я злилась за то, что она произносит это слово именно так.

Мы шли по улицам Сан-Хуана, и в какой-то момент в фиолетово-зеленом свете очередного бара я вдруг подумала, что могу больше никогда не увидеть Сару. Какой дурой я была, что поправляла ее произношение. Она так хороша собой, что ей вовсе необязательно произносить слова правильно. Может быть, злилась я именно из-за этого.

И тут случилось чудо. Я подняла глаза и вспомнила, где стоит машина: прямо там, за церковью.

– Я надеялся, что мы никогда ее не найдем, –