Осенний любовник - Элизабет Лоуэлл

– Когда тебя что-то выводит из себя, – проговорил он медленно, – ты идешь в огород, да?

– Такую привычку я завела еще в Англии. Вообще там я много времени проводила в саду, и меня прозвали крестьянкой. Это, конечно, одно из прозвищ.

Повисло молчание, Хантер пытался не смотреть на веточку розмарина, торчавшую в мягкой тени между грудей.

Внезапно, не давая себе отчета, он спросил:

– А кто такой Билл Морленд?

– Сводный брат отца.

– Никакого родства?

– Как я сказала, моего отца…

– Сводный брат, – резко закончил Хантер. – И никакого кровного родства.

– Нет. Правда, я звала Билла дядей, но это лишь из уважения.

Хантер прищурился и подумал, а почему девушка могла бы перестать называть мужчину дядей. И первое, что пришло в голову, конечно, секс.

– Так, значит, Билл – дядя из уважения? – уточнил Хантер.

– Да.

– Очень плохо. Если придется иметь дело с бандой Калпепперов, тебе для поддержки нужно что-то посерьезней, чем дядя «из уважения».

– Что-то вроде тебя? – ехидно спросила Элисса. Уголок рта Хантера дрогнул в улыбке.

– Нет, Сэсси. Я джентльмен.

Элисса засмеялась.

– Джентльмен, – передразнила она. – Ну надо же, а я до сих пор не заметила.

Холодное презрение в ее тоне царапнуло и без того натянутые нервы Хантера.

– Придержи язык, – посоветовал Хантер. – Иначе я возьму то, чем ты меня постоянно искушаешь.

– Я ничем тебя не искушаю, кроме зарплаты.

– Да ну? – ехидно спросил он. – А как насчет вальса на кухне? Ты стояла так близко, приглашая меня, что я чувствовал твое дыхание.

– Ну извини, – беззаботно пожала плечами Элисса. – Больше никогда в жизни не приглашу тебя на танец.

– Если бы я не был джентльменом, – настаивал Хантер, – я бы принял предложение, оно светилось в твоей улыбке, и зацеловал бы до умопомрачения.

– Никогда еще ни один мужчина не доводил меня до умопомрачения.

Хантер улыбнулся.

Элисса вдруг поняла – дразнить Хантера, как английских родственников, нельзя. Потому что они не вызывали у нее чисто женского беспокойства. А Хантер вызывал.

Особенно когда стоял так близко и она чувствовала жар его сквозь одежду сердца.

– Потанцуй со мной, – сказал он тихо.

– Но ты же разучился.

– Да, разучился.

С этими словами Хантер поклонился, протянул руку, как если бы они стояли на полированном полу бального зала, а вокруг – дамы в шелках и мужчины, одетые с иголочки.

Элисса положила руку на руку Хантера. Ни слова не говоря, он повел ее к ручью, где листья огромного тополя что-то шептали ночи и вздрагивали от дыхания ветерка. Под старым деревом земля была чистой, лишь опавшие листья шуршали под ногами, как ворсистый ковер.

– Я споткнусь, – сказала Элисса, вздрагивая.

– Я тебя удержу.

Хантер повернулся лицом к Элиссе, взял ее левую руку и осторожно положил себе на грудь. Правая рука скользнула на изгиб талии.

У Элиссы пересохло во рту – надо же, когда другие мужчины вот так обнимали в танце, ее совершенно не трогало. Некоторые пытались прижать покрепче, притянуть поближе, и это только раздражало, И пульс оставался ровным. Голова не кружилась ни от прикосновения, ни от взгляда. Никто не вызывал в ее сердце сильного и таинственного огня.

Сейчас происходило все точно так, как Элиссе однажды приснилось. Ночь. Луна. Аромат розмарина. Журчание воды. Устремленный на нее взгляд Хантера, от которого сердце переворачивалось.

– Ну подпой нам, – попросил он шепотом.

Элисса попыталась, но не вышло. Потом девушка проглотила слюну и снова попыталась.

Наконец в ночи слегка неуверенно зазвучала мелодия вальса.

Хантер кружил Элиссу, как в танцевальном зале, полном смеха, залитом ярким светом. Она послушно подчинялась ему, он уверенно вел ее, несмотря на неровности земли.

Элисса споткнулась и сразу почувствовала сильную гибкую руку Хантера. Он поддержал девушку без всяких усилий и выдохнул какое-то слово ей в волосы.

– Что ты сказал? – прошептала она.

– Ничего.

– Но ты что-то сказал.

Вальсируя, Хантер провел ее полный круг, потом второй, третий и кружил до тех пор, пока она не стала задыхаться. С улыбкой Элисса наблюдала за ним, в ее глазах появилась мольба, но она продолжала напевать мелодию вальса.

– Я мечтала об этом, – призналась Элисса.

– О танце?

– О танце. Луне. О тебе.

Она почувствовала, как слегка напряглось его тело.

– Извини, – сказала она. – Мои кузины ругали меня за нескромность.

Хантер не хотел обсуждать свободную манеру повеления Элиссы, которая шокировала английских кузин. Он и думать не хотел об этом. Он просто хотел немного насладиться сам, прежде чем остановится и объяснит Элиссе – не все мужчины способны хорошо владеть собой, когда женщина их дразнит.

Пылая страстью, Хантер позволил рукам делать то, чего они давно хотели. Он медленно привлек Элиссу ближе, потом еще ближе.

Девушка напряглась, почувствовав сквозь шелк прикосновение его бедер.

– Почему ты сопротивляешься? – прошептал Хантер. – Ты так же сильно этого хочешь, как и я.

– Чего?

– Этого.

И он осторожно поцеловал Элиссу.

Первое прикосновение к ее губам обожгло так, что Хантер едва не застонал. Глубина страсти потрясла его самого.

Хантер хотел просунуть язык между губами Элиссы, но только дурак полностью раскрывает свою страсть перед кокеткой.

А Хантер не дурак.

Все, что он себе разрешил, – поцеловать и легонько прикусить губы Элиссы, которая не противилась.

В ее дыхании он уловил запах мяты, и он подействовал на него, как крепкое виски.

Она снова напряглась, сопротивляясь. Хантер ослабил объятие, продолжая целовать.

Каждое прикосновение к ней действовало на его чувства, как новое сухое полено на пылающий в печи огонь.

Зубы сильно впились в изгиб нижней губы Элиссы. И, захватив мягкую плоть, он принялся водить по ней кончиком языка. Страсть и вкус мяты смешались, у Хантера закружилась голова.

Он почувствовал, как Элисса задрожала от его ласк, он еще раз провел языком по ее губе и снова ощутил вкус мяты. Потом отстранился, запоминая тепло и нежность.

Элисса вздохнула, аромат мяты Хантер воспринял как приглашение и не мог отказать. Его язык нырнул следом за языком Элиссы. Хантер целовал так нежно, что девушка, хрипло застонав, обмякла в руках Хантера. Душа его торжествовала, плоть желала. Ему безумно хотелось овладеть ею, заполнить ее всю, до краев своим огнем, но он заставил себя медленно терзать ее рот с таким видом, будто отдавал дань нечаянно возникшей между ними вспышке чувственности.

Как и положено искушенному джентльмену, он играл с огнем.