Пояс Богородицы.На службе государевой – 4. - Роберт Святополк-Мирский

дерна червем или пойманным в траве кузнечиком, ему удавалось поймать то плоского леща, то большого красноперого голавля, а один раз под вечер ему даже сом попался. Боясь разводить костер, Ерема во время своих дневных отсидок в глухих зарослях чистил ры-бу, присаливал и вялил на солнце, увеличивая таким образом свой запас питания и разнообразя его.

Через две недели он добрался до большого города и крепости Речица, где не только было много войск в связи с тем, что там находился королевский замок, но также и много купцов, а потому и множество всевоз-можных речных лодок вплоть до огромных парусных купеческих ладей с веслами, которые готовились плыть целыми торговыми караванами вниз по Днепру к самому Киеву или еще дальше.

Здесь Ерема окончательно убедился, что судьба ему улыбается широкой улыбкой, потому что все склады-валось как нельзя лучше: его сам окликнул мужчина, который оказался корабельным кормчим. Он нанимал молодых ребят поработать на веслах одной из десяти больших ладей какого-то богатого купца, который вез товар в Киев.

Кормчий обещал хорошо платить, хорошо кормить и дал задаток

После сытного, горячего обеда, какого Ерема давно уже не ел, он натирал себе первые мозоли, гребя ог-ромным веслом, и любовался красотами Днепра, все еще думая о том, как ему везет.

Еще больше он радовался в Киеве, где кормчий за-платил ему и тут же предложил новую работу — по-грести еще немного, потому что купец решил с основ-ной массой судов и товаров задержаться в Киеве, а две ладьи отправить еще ниже по Днепру в Канев, где бы-ли очень высокие цены на мед и пиво и очень низкие на соль.

Ерема с радостью согласился, потому что это более чем соответствовало его замыслам — именно Канев он и избрал конечной целью своего путешествия, что-бы в тех теплых краях перезимовать.

Не доплыв двух дней до Канева, кормчий решил вы-садиться на берег, чтобы приготовить на кострах пи-щу и немного отдохнуть.

Здесь он и нашел свою смерть, которая очень лю-бит подстерегать людей в тех местах и в такое время, когда они ее совершенно не ожидают.

Татарин, весело улыбнувшись, снес ему саблей го-лову, снял с его шеи золотой православный крестик, за который кормчий успел схватиться рукой, но так и не успел помолиться, и опустил в кожаный мешочек на поясе.

Ерема застыл потрясенный, увидев, как вся огром-ная поляна заполнилась вдруг вооруженными татар-скими всадниками, возгласами нападавших и страш-ными воплями убиваемых, он увидел, как к нему на-правляется очень страшный, обритый налысо татарин с окровавленным длинным полукруглым ножом и, ши-роко осклабившись, жестом показывает, как он сейчас перережет ему горло от уха до уха.

Ерема закрыл глаза, вся его шея напряглась в ожидании смертельного прикосновения лезвия, а разум почти померк, но кто-то что-то резко закричал по-татарски, Ерему швырнули на землю, скрутили за спиной руки, и тут он потерял сознание.

Он пришел в себя от того, что на него вылили ушат теплой днепровской воды, и увидел себя лежащим на песке и скованным цепью с десятком таких, как он, молодых гребцов, и, плеть, громко щелкнув, больно ударила его по обнаженной спине.

Пленников согнали на захваченную купеческую ладью и быстро, ловко приковали к веслам, а тем временем перегрузили на нее товары с другой ладьи, которая теперь пылала, как факел.

Ерема успел еще увидеть целую вереницу моло-деньких, рыдающих девушек, которых кнутами загна-ли на борт ладьи, место убитого кормчего занял тата-рин, и ладья, отчалив, поплыла, как ни странно, даль-ше в Канев, а обернувшийся назад Ерема вдруг увидел в просвете между деревьями огромное поле, все заполненное до горизонта татарской конницей, двигаю-щейся в сторону Киева.

И тут Ерема понял, что у его гениального плана есть один маленький, но очень существенный недос-таток.

Человек предполагает, а Господь располагает…

Откуда же было знать бедному Ереме, что Канев уже захвачен и разграблен, что тысячи мужчин уже убиты, а тысячи девушек угнаны в неволю!

Откуда же ему было знать, что у сильных мира сего есть свои тайны, свои планы, свои войны и свои дого-воры, о которых маленькие люди узнают чаще всего лишь тогда, когда их начинают резать или гнать в раб-ство.

Ну откуда же мог знать Ерема, что, выполняя свой дружеский и союзнический долг по отношению к ве-ликому московскому князю Ивану Васильевичу, два-дцатитысячная армия крымского хана Менгли-Гирея внезапно напала с юга на Днепровское низовье Вели-кого Литовского княжества.

Теперь она неумолимо ползет все дальше и дальше, угрожая захватить сам Киев — мать городов русских, разграбить церкви, монастыри, имения и усадьбы, убить как можно больше мужчин, захватить как можно больше женщин и всяческих ценностей, которыми так богата киевская земля.

И все это для того, чтобы нарушить предполагае-мые планы короля польского и великого князя литов-ского Казимира, внести в них смятение, заставить от-влечь войска сюда и не позволить ему оказать воен-ную поддержку своему союзнику — хану Золотой Орды Ахмату, который со стотысячной армией двига-ется сейчас к рубежам Великого Московского княже-ства…

…Тем временем хан Ахмат двигался медленно и нето-ропливо, поскольку сейчас лишь кончался август, а он планировал подойти к берегам Оки к концу сентября,

дав своему союзнику, королю Казимиру, достаточно времени для набора войска и продвижения его навстре-чу Ахмату с целью последующего соединения обеих ар-мий где-нибудь на южных границах Московского кня-жества в октябре.

А затем в ноябре, когда реки станут, они нанесут этому обнаглевшему московскому Ивану удар, от кото-рого он уже никогда не оправится, сполна заплатив великой Золотой Орде все, что задолжал в последние годы…

И уж, конечно, слижет капли кумыса с гривы хан-ского коня…

Хану Ахмату уже давно перевалило за шестьдесят, за свою долгую жизнь он совершил немало походов, как удачных, так и не очень, но этому он придавал особое значение…

Некое странное чутье, присущее только старым лю-дям, повидавшим жизнь, подсказывало ему, что этот поход будет решающим не только в отношениях с Мо-сквой — он также должен поддержать престиж его престола — престола уже не такой могучей, уже распа-дающейся на части, но все еще грозной и сильной Большой Орды, некогда именуемой Золотой…

Вот только не подсказывало ему это чутье, чем же все закончится, а стало быть, оставалось ждать, уповая лишь на милость Аллаха.

Но хан Ахмат был терпелив, мудр и спокоен, а по-тому мало думал о том, что никак не зависело'от него, а находилось в руках Всевышнего, предпочитая жить маленькими радостями каждого дня.