Черная валькирия (СИ) - Милютина Елена

Ужинали с Элеонорой, как положено, за столом. Пожаловался, что хотел бы пригласить ее на свидание, но к своему стыду, совсем не знает столицы, и не имеет представления куда пойти. Пытался выяснить у Джона, но тот кроме дешевых забегаловок в неблагополучных районах ничего тоже не знает, Поэтому приглашает ее не в фешенебельный ресторан, а в простую харчевню, недалеко от космопорта. Которую, кстати посещал в свое время неоднократно ее отец, так как она служила местом конспиративных встреч. Там все свои, проверены, и безопасно!

К его удивлению, Элеонора согласилась. До полного выздоровления и выхода «на свободу», правда еще было время. Но оно тоже было распланировано. Завтра прилетал Эльриан, привозил Габриэля. Следовало познакомиться с братом, выяснить, что он из себя представляет, какие у него планы на будущее. Потом, его ждали документы, Джон подбросил пару проектов, в которых следовало разобраться. А так же подумать, что говорить на пресс-конференции, которую решили провести. Сочли полезной. Так что скучать сразу стало некогда.

Императорская яхта села на поле космопорта Обена почти сразу после полуночи. Эльриан с Габриэлем решили не тревожить охрану крейсера и переночевать на ней. Правда, Габриэль вначале попытался возражать, но узнав, что в это время его никто в медицинский отсек не пустит, успокоился. Эльриан напомнил ему о «медтетке» Ладе, с которой Габи уже имел дело, когда пробыл несколько дней в госпитале, после того, как ему сняли конструкцию с ноги, смирился с решением императора, что брата лучше увидеть выспавшимся и с утра, а не поднимать больного, только что прошедшего серьезные процедуры, далеко за полночь. За завтраком Габриэль с удивлением увидел бабушку Наиру, которая его обняла, расцеловала, и выглядела вполне счастливой. А также, к своему удивлению, Элеонору, которая радостно приветствовала отца, и как-то слишком спокойно его, Габриэля, во время завтрака была задумчива и ела без аппетита. Спросила, когда они отправятся к Геллу. Узнав, что вот, прямо сейчас, только Эльриан доложит Аннабель, что долетел нормально, и с дочерью все в порядке, девушка извинилась и поспешила куда-то уйти. Только просила передать привет матери и сестренке. Даже не попросила переговорить с матерью. Странно!

Элеонора влетела в палату к Геллерту, когда он заканчивал завтрак. Он с улыбкой посмотрел на нее. Тут же в его взгляде появился вопрос. Нора решилась.

— Гелл! Прилетел отец, привез Габриэля. Они с твоей бабушкой собираются вас знакомить!

— И поэтому ты такая взъерошенная, как котенок, который кого-то испугался?

— Нет, просто есть один момент, который я хотела бы тебе объяснить. Перед вашей встречей! Что бы ты понял все правильно!

Геллерт насторожился. Что за странности?

— Послушай, просто послушай, спокойно. Я никогда не придавала всему этому значения, но сегодня за завтраком меня вдруг осенило, что другая сторона могла истолковать наше общение неправильно. — Нора набрала в грудь воздуха и быстро изложила ситуацию, в которой она встретила Габриэля, как сочувствовала парню, поддерживала, потом переписывалась по Галанету, и вдруг поняла, что его письма стали какими-то странными, много писал о их дружбе, о том, что скучает, и прочее, а она, наоборот, стала писать более коротко, так как учеба на военной кафедре отнимала много времени и сил. И теперь она вдруг сообразила, что неопытный, слишком юный Габриэль мог придать ее естественному желанию поддержать его в трудное время совсем другое значение. Поэтому она просит Гелла попытаться объяснить брату, что ничего страшного в первом увлечении нет, оно естественно в юности, и обычно проходит быстро, и настоящие чувства к нему придут потом, и это будет уже настоящая любовь, а не ее фантом.

— То есть ты боишься, что Габриэль принял твое дружеское участие за чувства, и теперь будет переживать?

— Да, именно это. Я не хочу и не умею притворяться, так что все непременно поймут, к кому у меня настоящие чувства!

— И к кому же? — иронически спросил Геллерт.

— Ты что? Издеваешься? — с обидой прошептала Элеонора.

— Нет, Нора, просто я сам не умею объясняться в любви. Так что чувство у меня к тебе первое, а ты так убедительно мне поведала, что первая любовь ничего не значит и скоро пройдет!

— Гелл! Я говорила о семнадцатилетнем парне, а ты вполне взрослый мужик! И я явно у тебя не первая, просто так не может быть в твоем возрасте!

— Нора, я совершенно честен с тобой. Конечно, как женщина ты не первая, просто никто не хранит целибат до 25 лет. Но, честное слово, полюбил я впервые в жизни, тебя, такую своевольную, упрямую, невозможную снайпершу! Ту, что своим взглядом сразила меня наповал! И если ты думаешь, что я решу уступить свою любовь брату, то ты глубоко ошибаешься. Или слишком хорошо обо мне думаешь! Ты что, плачешь?

Гелл протянул руки, подхватил Элеонору, усадил к себе на колени, и аккуратно, губами снял выступившие слезы с ее щек. Нору от этого легкого прикосновения кинуло в такой жар, что она охватила его голову и притянула к себе. Их губы впервые соприкоснулись. И тут ей стало ясно то, чему она никогда не верила до конца в рассказах ее родителей — как после первого поцелуя можно понять, что этот человек создан для нее. И быть именно с ним вместе — это ее судьба! Осторожное покашливание прервало их первый поцелуй. Лада!

— Прошу простить, но там пришел твой отец, Нора, и привел, как я понимаю, младшего брата Геллерта с бабушкой. Так что у вас есть пять минут, что бы привести себя в порядок, пока они беседуют с Паулем и Валентайной!

Глава 21

Элеонора подскочила и торопливо пересела на стоящий рядом стул.

— Блузку застегни, — извиняющимся шепотом произнес Гелл, — Нора…

— Потом поговорим, наедине, когда будем одни! — Так же шепотом ответила Элеонора, — и ты куртку от пижамы поправь, только я так и не смогла эти дурацкие застежки расстегнуть! Кто только их придумал?

— Аннабель, кто еще, — ворчливо отозвалась Лада, — наверное, что бы медсестрам было сложнее до тела добраться. Испанки они такие, ревнивые! Только зря. Эльриан больше в госпиталь не попадал, так что пылилась вся эта красота без дела! — Лада спокойно, нарочито медленно собирала посуду после завтрака на поднос. Прислушалась к шуму в коридоре и направилась с подносом к двери. На пороге обернулась и сказала: — Вы уж теперь аккуратнее, я не всегда караулить смогу, другие дела есть, а лучше всего, тебе, Геллерт прямо с императором поговорить, как положено. Руки сразу можно и не просить, а вот ухаживать с намерениями вполне можно!

Она распахнула дверь и вышла в коридор, послышался негромкий разговор. Геллерт дернулся что-то сказать Норе. Она одними губами повторила: — Вечером, все вечером!

В этот момент в палату вошли Вирнаира, Эльриан и Габриэль.

— Папа! — Нора поднялась и бросилась к отцу, тот приобнял дочь и весело поздоровался, — Ну как ты, снайперша, как там тебя обозвали? Черная Валькирия? — Потом повернулся к Геллу:

— Геллерт, спасибо за Нору, мы все переживали. Хорошо, что все обошлось! Как самочувствие сейчас?

— Спасибо, все признаки отравления прошли, только еще слабость осталась.

— Еще бы не было, после такого ранения! — Император обратил внимание на бумаги, лежащие на тумбе у кровати, рядом с ноутом, — Я смотрю, уже начал работать?

— Да, надо наверстывать, а то несколько дней даже читать не мог! В глазах двоилось!

— Молодец! Ну, а теперь знакомься с братом, хотя, извини, ты то его знал с пеленок, а вот он о тебе только от отца узнал! Так что, наоборот, Габриэль, знакомься!

Габриэль слегка растерялся. Геллерт, похудевший и бледный после ранения сейчас очень походил на Горацио, каким Габи видел отца в первый и последний раз. Волосы у брата были почти все седые, за исключением последней темной прядки надо лбом. Глаза отцовские, темные, радужка почти сливается со зрачком. Он шагнул вперед, слегка дрожащим голосом произнес:

— Гелл!