Превратности судьбы - Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что с тобой?
— Замерз и устал сегодня, — с трудом ответил барон. — Нужно просто согреться и отдохнуть. Я немного отдохну и сменю тебя возле костра. Ладно?
Князь пожал плечами и подкинул в костер дров.
Ивон свернулся калачиком и забылся тревожным сном, он стонал и постоянно вертелся, пытаясь лечь как можно ближе к огню. Когда он едва не свалился в горячие угли, Эвиан поспешил оттащить его подальше. Тело барона оказалось горячим, а рубашка — влажной от пота, он прерывисто и тяжело дышал. Князь вздохнул — видимо, ему на судьбе написано быть нянькой семейства Омура. С сестрой особых трудностей не возникло, а вот с братом придется хлебнуть их по полной.
Эвиан понятия не имел, что ему делать. Единственное помнил, что при сильном жаре нужно положить влажную ткань на лоб.
К утру Ивону стало хуже. Он что-то бессвязно говорил, ругался, просил прощения. Нужно было искать людей, но и оставлять спутника одного не следовало. Князь несколько раз ходил к озеру за водой, при свете солнца русалок можно было не бояться. Но обычная вода — не лекарство, нужно было что-то делать. Эвиан тщательно обыскал лес вокруг, нашел немного грибов и прошлогодних желудей. Грибы нанизал на ветку и пристроил над огнем, желуди почистил, перетер между камнями и развел водой. Получилась кашица, которой он попытался накормить Ивона.
— Ну вот что ты с ним делаешь? — проскрипел чей-то голос. — Сам такое ешь. А ему вот это дай.
Князь вздрогнул от неожиданности и резко обернулся на голос. Рядом стояла невысокая худая женщина в платье, сплетенном из речной травы, со спутанными зелеными волосами и белесыми глазами на выкате. Она протягивала несколько толстых светлых корешков.
— В костре запеки и дай ему, как остынет.
Сунув корешки ему в руку, женщина присела рядом с бароном, потрогала его лоб, сокрушенно поцокала языком, наклонилась еще ниже, понюхала его кожу и зачем-то лизнула.
— Кровь русалочья в него попала, вот и болеет, — пояснила она.
Эвиан, озадаченно молчавший до этого, спросил:
— Ты кто такая?
— Фаня я, зовут так. Помочь пришла. Он русалок убил, бедокурили сильно. Нам же в долгу оставаться нельзя, хоть и не просили мы их убивать. Но сильно надоели, так надоели, что подумать страшно. Вот смотри, водяной хоть и сам не подарок, с ними почитай лет двести уже не дружит. А все почему? А все потому, что они его из дворца выжили, жемчужниц поели всех, а он их лет пятьсот в озере растил.
Рассказывая это Фаня стянула с барона рубашку, сокрушенно поцокала над его спиной.
— Вот видишь? — Она ткнула пальцем в воспалившиеся рубцы. — Так русалочья кровь и попала.
Она снова понюхала барона, потом поднялась и резво посеменила в сторону озера, потом обернулась к Эвиану и сказала.
— Можете на берег идти, не тронет вас никто покамест, и мне там легче будет его лечить. Да и с лесовиками мы не особо ладим. Могут осерчать.
Первым делом князь развел костер на берегу озера, потом перенес к нему Ивона. Фаня тем временем пережевала в кашицу собранные травы, щедро наложила эту кашицу на раны барона, прикрыла их круглыми листьями кувшинок и примотала осокой. После уселась возле его головы и, раскачиваясь, будто от ветра, тихо завела странную песню-молитву. Время от времени она смачивала губы Ивона водой и тщательно обнюхивала.
К полудню барону стало хуже. Он с трудом дышал, волосы его позеленели, на висках появились тонкие, едва заметные чешуйки. Речная женщина покачала головой, глядя на это.
— Поздно я пришла, — хрипло сказала она. — Жить он останется, но в озеро уйдет. Людей забудет, себя забудет. Неправильно так долг возвращать, но можно. Все, кого знал, умрут, а он жить останется. Похоже, не держит его ничего среди людей.
Эвиан отрицательно покачал головой.
— Он не знает всего. Женщина его любит и ждет. Сестра…
— Так расскажи ему, если услышит и захочет — вернется. Нет — наш будет. А ты уйдешь и дорогу сюда забудешь…
Фаня подтолкнула его к Ивону.
Князь сел рядом, немного помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил:
— Я не рассказал тебе о том, что по пути к рудникам встретил Стасию, она направлялась в Фагос, собираясь просить Остергама помиловать тебя. Она рисковала жизнью, пытаясь тебя спасти.
Эвиан подробно рассказал о своей встрече с молодой женщиной. Ивон, казалось, не слышал его, поэтому князь продолжал говорить, хоть и чувствовал себя невообразимо глупо. Он рассказал о том, как они с Горлиной добрались до Шебея. О том, что девушка согласилась быть его женой. О том, что старая графиня Избора все же беспокоится о Ивоне и уважает его, хоть и не признается в этом никому, даже себе…
Тем временем Фаня принесла свежих растений и принялась менять повязки на ранах барона. Сняв старые, она старательно смыла остатки кашицы, осмотрела рубцы, лизнула один и, удовлетворенно кивнув, принялась за новую повязку. Покончив с нею, она сказала:
— Он тебя услышал, но все еще не может вернуться, далеко ушел. Нужно еще подождать. Я пойду, устала.
Она ступила в озеро и без всплеска скрылась в воде.
Вечерело. В догорающем костере медленно тлели угли, нужно было собрать дров, чтобы поддерживать его ночью. Ивон лежал на травяной подстилке, что Фаня соорудила ему за день, было тихо, даже комары не летали над ними. Эвиану показалось, что зелени в волосах его спутника стало меньше, а, возможно, он просто хотел в это верить. Собрав хвороста, князь приготовился к еще одной бессонной ночи, но, едва стемнело, из озера с тихим плеском вышли двое, пониже и помельче Фани, по виду подростки, парень и девушка. Они осторожно подошли и стали поодаль от костра. Парень держал какой-то сверток, он положил его на песок и сказал:
— Забери это с собой.
Эвиан поднял его и развернул собственный меч, тщательно замотанный в речные водоросли.
— Фаня прислала нас следить за ним, — заявил парень, кивая на Ивона. — Ты не умеешь, как надо.
Девушка тем временем села на корточки рядом с бароном и принялась напевать, как делала днем озерная женщина. Парень уселся между ней и князем. Он достал из одежды костяной шип, грозно посмотрел на человека и демонстративно погрозил. Эвиан сел с другой стороны
