В другом мире: заметки 2014–2017 годов - Изабель Грав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Татуировки
Вчера я долго разговаривала с одной юной женщиной, руки и декольте которой покрыты плотным ковром татуировок. Она рассказала мне, что татуировками украшены также ее плечи, живот и бедра. Татуировок пока нет лишь на спине и голенях, но вскоре это изменится. Я спросила ее, почему сейчас так много молодых девушек и мужчин делают татуировки. На занятиях йогой, к примеру, редко встретишь людей с кожей без рисунков. Она объяснила мне, что ее татуировки являются результатом эстетической концепции, которую для нее придумал ее татуировщик – художник, как она подчеркнула. У каждой татуировки есть свое значение, и она ощущает себя коллекционеркой произведений искусства, которая носит коллекцию прямо на своей коже. Тут я возразила ей, что ее татуировки, в отличие от произведений искусства, напрямую зависят от владелицы, и их ценность не растет с годами, а, наоборот, падает. С этим она согласилась, но добавила, что любит тату именно за то, что они на всю жизнь. Нередко ее близкие, например мать, предостерегали ее, что теперь ей придется всю жизнь ходить с одними и теми же рисунками; однако подобная перспектива ее не пугает, а радует. Татуировки символизируют для нее непрерывность, в отличие от ее жизни, в которой отсутствуют цельность и стабильность. Тату обещает ей долгосрочность и надежность, которых ей так не хватает в реальности, становящейся всё менее подконтрольной. Кроме того, она объяснила мне, что с тех пор, как она сделала татуировки, она стала больше «чувствовать себя собой». То есть лишь когда ее естественный атрибут – кожа – покрылся «чуждыми коже мотивами», она почувствовала себя по-настоящему аутентичной и целостной. Чем она еще раз доказала, что определенная степень отчужденности есть условие для подобных экспериментов. Она рассказала также, что боль во время нанесения татуировки сделала ее сильнее: она знает теперь, что способна выдержать. Выходит, что прежде всего пограничный опыт – преодоление телесной боли – позволяет ей почувствовать свой потенциал. Она поведала мне о своих будущих планах сначала покрыть тату голени, потом спину, и я поняла, что она успокоится лишь тогда, когда всё ее тело скроется под татуировками. Вот почему ей нужен мастер тату: чтобы почувствовать себя под его влиянием, чтобы узнать о собственной силе и в буквальном смысле избавиться от старой кожи.
Приносит ли это радость?
Столь много обсуждаемая сейчас в лайфстайл-прессе книга «Магическая уборка» Мари Кондо является, с моей точки зрения, настолько же бредовой, насколько полезной, но в первую очередь симптоматичной для нашего времени. Ее советы по уборке восходят к анимистическим представлениям о том, что вещи живут своей внутренней «жизнью». Она выступает за то, чтобы встречать вещи, словно человека. Каждый предмет в хозяйстве нужно внимательно рассмотреть и лишь потом принять решение, выбросить его или найти для него особое место. То есть Кондо проповедует что-то вроде любовных отношений с безжизненными объектами, которые стоит либо продолжить, либо закончить. По ее мнению, нужно не просто время от времени расставаться с хламом, но один-единственный раз по-настоящему провести уборку по ее системе, которая – как она обещает своим читатель*ницам – сообщит новый взгляд на жизнь. Ее книга нацелена на западную аудиторию: благодаря уборке и сортировке в своих заставленных вещами квартирах люди должны вновь обрести (фантазийное) чувство контроля над своей жизнью. По моему опыту, этот психологический эффект уборки действительно существует. После нее мы чувствуем себя более упорядоченными, легкими, как будто лучше понимаем свою жизнь. В связи с тем, что квартиры в крупных городах становятся всё меньше (и всё дороже), Кондо, по сути, призывает своих читатель*ниц подстроиться под эту неприемлемую ситуацию и просто избавиться от бόльшей части своего имущества, прежде всего от одежды и книг. В качестве метода отбора она предлагает поразмыслить, приносит ли та или иная вещь радость. Словно размещенные в шкафах и на полках вещи – это люди, и нужно разобраться, хорошо ли нам с ними и привносят ли они в нашу жизнь тепло. Я воспользовалась этим методом и обнаружила, что, задавая себе этот вопрос, действительно легче расставаться с вещами. Дурацкие подарки, от которых вы раньше не решались избавиться, теперь можно выбросить с легким сердцем. К сожалению, для книг у Кондо нет отдельного метода; мысль, что книги могут быть рабочим инструментом (например, для ученой), не приходит ей в голову. Поэтому она советует избавиться как минимум от двух третей всех книг. Если бы я так грубо обошлась с моей библиотекой, то мне пришлось бы отказаться от моего способа работы с прочитанным. Передача одежды, например детям или нуждающимся, также у нее не предусмотрена. Вопрос, который я регулярно себе задаю, – а не подойдет ли однажды мой гардероб дочери – для Кондо является всего лишь откладыванием решения проблемы. Ведь вместо того, чтобы избавиться от вещей, их можно нечаянно сохранить. Но, кажется, с одержимостью уборкой эта книга несколько перегибает палку. К примеру, Кондо уверяет «последователь*ниц» ее метода, что их жизнь сразу улучшится, как только они избавятся от «вещевого шума». Она предлагает фокусироваться лишь на микроуровне – на доме, негласно исходя из того, что с макроуровнем всё равно ничего не поделаешь. В ситуации, когда большинство смирились с тем, что в обществе они ничего не в силах изменить, Кондо советует им предпринять радикальные изменения у себя дома. Всю бунтарскую энергию нужно направить на собственный дом, который нужно бессердечно опустошить, как будто частная сфера никак не связана с социальной реальностью. В самом конце Кондо предлагает разобраться с семейными архивами (такими, как фотографии или письма), так как – по ее мнению – с ними легче расстаться, когда уже понимаешь суть предложенного ею метода. Даже воспоминания подвергаются у нее жесткой сортировке, как будто можно жить только здесь и сейчас. Я рада, что
