7 злых гениев, шокировавших мир - Валентин Бадрак

Впрочем, и в это время, и позже Иосифу Джугашвили чего-то не хватало для того, чтобы реально стать признанным всеми лидером. Не исключено, что проблема заключалась в изначальной психологической установке на приобретение пространства силой, на распространенную в среде горцев ставку на физическое и психологическое превосходство и необходимое для этого давление на окружающих. Вполне возможно, что захватнические мотивации, как и более поздние стремления реализовывать свои планы непублично (из-за кулис), усиливались физическими недостатками. Действительно, непригодный к службе в армии из-за негнущегося локтевого сустава, молодой человек ростом не выше 160 см, с изъеденным оспой лицом и пожизненным акцентом, должно быть, чувствовал себя не особо уютно в кругу глубоко увлеченных самообразованием и размышлениями над серьезными проблемами мироздания интеллектуалов. Во всяком случае, гипертрофированная агрессивность Джугашвили проявлялась всегда, а Дж. Кеннан даже не исключает возможности участия молодого революционера «в актах бандитизма и шантажа» на начальном этапе революционного движения. Неизвестно, на чем основано такое предположение исследователя, однако оно вполне отвечает характеру самого Джугашвили и его подходам к самореализации.

В какой-то мере Джугашвили сдерживала и необходимость говорить по-русски, а также отсутствие присущего интеллектуальной элите воспитания, основанного на глубоком понимании психосоциальных процессов и причинно-следственных связей. В силу этого у молодого профессионального революционера всегда были могучие соперники из среды колоритной интеллигенции, в его мозгу, как темные тени, витали болезненные навязчивые мысли о том, что многочисленные соратники-конкуренты только и ждут момента, чтобы оттеснить его от лидерства, выдавить с занятых позиций. Эти фобии очень скоро стали мрачными пожизненными спутниками Иосифа Джугашвили: вечный ужас утраты будущего величия из-за соперничества и развитое вследствие этого стремление мстить мнимым обидчикам уязвленного тщеславия.

Оценивая «кавказский период» революционной деятельности Иосифа Джугашвили, следует подчеркнуть, что он уже тогда начал строить свою тактику не столько на актах против власти и укреплении очагов коммунистического движения, сколько на агрессивных нападках на соратников, ущемлении прав и возможностей отдельных групп революционного движения. Он уже тогда прослыл отъявленным смутьяном, оказался замешанным в сомнительных внутриорганизационных конфликтах и даже обвинялся в клевете на товарищей, а также противодействии избранию рабочих в управленческие структуры. В силу конфликтов с товарищами ему даже пришлось оставить Тифлис и переехать в Батум. Тем не менее, в целом радикальная деятельность Джугашвили позволила ему произвести на участников революционного движения на Кавказе впечатление несгибаемого бойца и вполне обоснованно рассчитывать на позиции одного из лидеров. Он действительно зарекомендовал себя непримиримым и геройски настроенным борцом (согласно энциклопедиям советского периода, до революции 1917 года он восемь раз был арестован, семь раз попадал в ссылку и шесть раз бежал из Сибири). Впрочем, западные авторы находят этому и другие объяснения. В частности Дж. Кеннан если и не склоняется к этой версии полностью, то все же говорит о веских основаниях полагать, что в период между 1906 и 1912 годами Сталин являлся осведомителем тайной полиции. Среди аргументов исследователь называет заметную лояльность полиции к подрывной работе этого революционера в этот период и, напротив, демонстрацию жесткой позиции после 1912 года (именно в 1913 году он был осужден и сослан в отдаленное место на севере Сибири, где провел долгих четыре года, вплоть до освобождения в результате государственного переворота 1917 года). Но если Джугашвили и содействовал полиции, то вовсе не из-за денег или желания смягчить свою участь. Единственное, что безраздельно владело его помыслами, была власть, и если царские ищейки могли помочь ему продвинуться в рядах революционеров, теоретически он мог бы принять такое рискованное предложение. А вот после 1912 года, когда Сталин неожиданно был избран в Центральный Комитет, контролируемый большевистской партией, связь с полицией, если таковая имела место, становилась ему явно невыгодной. Таким образом, из этого не до конца проясненного эпизода в биографии будущего тирана можно сделать один вывод: он, бесспорно, был готов жертвовать ради власти и признания всем, его маниакальное стремление к лидерству отметало в сторону не только опасности и риски, но и любые принципы морали и дружбы.

Крайне важным для понимания натуры Сталина является следующее замечание многих исследователей его жизни: будни коммунистического строительства не только не приносили ему никакого успеха, но даже отодвигали на задний план в сравнении с другими партийцами. Впрочем, не только будни. Будущий исполин советского строя был совершенно дезориентирован в период революции. До приезда Ленина он даже настаивал на сотрудничестве с Временным правительством. А во время самого Октябрьского переворота от этого человека не последовало ни одной инициативы, он не совершил ни единого шага, который позволил бы считать его причастным к преобразованиям миропорядка. Сталин был во время ленинской революции лишь скромным наблюдателем за происходящим, изредка выполняющим поручения политических лидеров.

Иосиф Джугашвили всегда был и ощущал себя слабее тех, кто так же, как и он, претендовал на роль лидера пролетарского движения. Уровень Ленина казался недосягаемым, впрочем, не только для него. Троцкому Сталин заметно уступал в широте взглядов, динамике и диапазоне мышления. Зиновьев, Каменев и особенно Бухарин выигрывали своей интеллигентностью и широтой интеллекта. Свердлов был куда более авторитетным администратором партии. Рыков, занявший формальный пост председателя Совнаркома после смерти Ленина, казался более гибким и динамичным в отношениях с товарищами по партии. Более того, даже партийцы типа Кирова, Фрунзе или Дзержинского порой выглядели привлекательнее в восприятии властной номенклатуры, чем непримиримый грузин. Казалось, сама среда, предполагающая межличностную коммуникацию в своем же социальном окружении, была ему чужда. Но Джугашвили-Сталин в конце концов сумел переиграть всех. И сделал он это благодаря напористости, последовательности и бульдожьей хватке во всем. Затаенная злоба и зловещая молчаливость выжидающего в засаде хищника, а также демонстрация показного спокойствия позволили этому человеку, фанатично устремленному к власти, победить. Теперь он мог наметить планы окончательного уничтожения своих соперников и начать последовательную многоуровневую и многоплановую борьбу с ними. Его, как смертельную опасность, просмотрели все, кроме Ленина, но последний в то время был уже безнадежно болен, чтобы бороться с надвигающимся злом.