Перевернутая луна - Ян Анатольевич Бадевский

байки, оснащенные металлическими черепами на выпирающих кофрах. Обтянутые кожей детины с пивными животами, похоже, ловили кайф от рева, издаваемого мощными турбированными движками. Наоки смотрела в оба и прижималась к стенам домов. Преимущественно — к жестяным и глинобитным.

Охлаждение броника пришлось выкрутить на максимум.

Солнце давно покинуло зенит, но жара и не думала спадать. В реальности Наоки Тихуана была не запредельно горячим местом — столбик термометра редко переваливал за двадцатипятиградусную отметку. Но сейчас в тактическое поле наглазника выводилась нереальная цифра. Тридцать восемь градусов. Последствия климатических войн, разгоревшихся на этих землях почти сто лет назад.

Наоки привлекала внимание.

Пялились на нее буквально все. Редкие прохожие, картежники у поцарапанных пластиковых столов, игроки в кости, упоротые в хлам торчки со свалявшимися от грязи волосами, дети и алкоголики. Зацепить не решались — кобура с «Вереском» производила устрашающий эффект.

Дорога петляла и закручивалась непостижимым образом, сужалась и расширялась, жонглировала теневыми сторонами. Солнечный диск наливался кровью и неумолимо скатывался к холмистой низине. Всё чаще на пути Наоки встречались пуэбло — города-дома, построенные индейцами. Ощущение фантастического антуража, чуждого цивилизованному человеку, усиливалось с каждым шагом.

Остатки асфальта исчезли, и Наоки двинулась по хорошо утрамбованной грунтовке. Хижины и лавочки стали встречаться реже, в просветах между постройками виднелись обширные участки пустыни.

Грунтовка влилась в каменистую тропу, вьющуюся под небольшим углом вверх. И лишь тогда к Наоки пришло понимание, что она достигла своей цели. Щербатая серая лента наматывалась спиралью на пологую возвышенность, в тело которой врастали всё те же вездесущие пуэбло, серо-бурые многоэтажки, размалеванные граффити, усеянные вогнутыми линзами тарелок, плексигласовыми навесами, выцветшими вывесками на испанском и разномастными надстройками, сколоченными из чего придется. А еще здесь были брезентовые палатки, ржавые фургончики и целая паутина веревок, на которых сушилось белье.

Очередной виток — и дорога ныряет в сумрачную зону.

Солнце скрывается за горой, тени домов, напоминающих кубик Рубика, неимоверно удлиняются. Уступчатая трущобная масса нависает над Наоки. Сверху на нее смотрят десятки и сотни настороженных глаз.

Остров Нищих.

Так называется этот район, полностью подчиняющийся головорезам из Чистого танго-взрыва.

Справа от Наоки — пологий спуск. И лежащие в низине лабиринты окраинных улочек, болезненной коростой вросших в туловище Тенокса. Там, среди перепутанных предзакатных росчерков, осталась без присмотра профсоюзная машина.

Спутниковые карты не отображали Остров Нищих, магические — тоже. Всем было начхать на эту возвышенность, даже картографам. Поэтому Наоки выбросила фрагмент из меню дополненной реальности и увеличила порог сенсорного восприятия. Картинка стала предельно четкой, звуки усилились, запахи обострились.

У перевертов есть бойцы, способные оборачиваться до наступления темноты.

Это необходимо учитывать.

Наглазник позволил подрубиться к дрейфующим в стратосфере артефактам профсоюза. Эти штуки сканировали Тенокс насквозь, увеличивая изображение почище армейских игрушек. И сливая всё на прямой канал, позволяя охотникам и ликвидаторам наслаждаться потоковым видео в режиме онлайн. Наоки отметила позиции нескольких придурков с бесшумными «винторезами», устроившихся на верхних ярусах гибридных пуэбло. Эти чуваки не сталкивались с японскими бронескафандрами последнего поколения, способными выдерживать прямые попадания девятимиллиметровых бронебойных пуль.

За поворотом обнаружился блокпост.

Доберман поступил грамотно. Заходящее солнце светило в глаза непрошенному гостю, а дорогу перегораживали два колесных джипа. Справа обрыв, слева — неровная кирпичная стена. Пара бойцов с дробовиками сидят на крышах автомобилей, спустив ноги на капот. Для ближней сечи Дюк выставил жирдяя с бейсбольной битой и седовласого индейца с мачете. Компания производила впечатление законченных отморозков, каковыми они и являлись.

Наоки не переживала из-за солнца.

Поляризация шлема — удобная фича.

…Если тут и есть оборотни, перекидываться они не спешат.

— Куда прешь, сука? — жирный мужик, описав битой размашистую окружность, забросил инструмент убеждения себе на плечо. Детина вымахал под два метра ростом, а в обхвате мог поспорить со стандартным мусорным контейнером. Брился этот персонаж наголо, но бородищу отрастить не преминул. Худи, задравшись на пузе быка, выглядела отвратительно. — Что у тебя в руке?

— Ах, это, — небрежно произнесла Наоки. Ее голос, пропущенный через внешние усилители, приобрел механическое звучание. — Пистолет-пулемет «Вереск» с дальностью поражения до двухсот метров.

— Брось на землю, — приказал индеец с мачете.

Оба разговаривали по-испански.

— Я пришла поговорить с Доберманом.

— Завали хавальник! — рявкнул жиртрест с битой. — Тебя не приглашали.

— Отойди, — твердо сказала Наоки. — Иначе я прогуляюсь по твоему трупу.

Индеец поднял левую руку, сложил пальцы пистолетом и направил на девушку:

— Бах.

Одновременно произошло несколько вещей. В спину и голову Наоки примчались подарки от мужиков с «винторезами», а в грудь и живот — заряды картечи от энтузиастов импровизированного блокпоста. Броня выдержала, экзоскелет погасил инерцию от кинетических ударов. На шлеме даже царапины не осталось.

Наоки выбросила перед собой руку с «Вереском» и двумя точными выстрелами уложила на капоты придурков с дробовиками. Тут же ускорилась на экзовставках, разрывая дистанцию с индейцем и жирдяем. Быки переглянулись и начали заходить с двух сторон. Глупое решение, учитывая огнестрел в ладони штурмовика. Еще два выстрела — и Харон получает новых пассажиров.

Замедлившись, Наоки перевела наглазник в режим тепловизора.

Вовремя.

За джипами, перегородившими дорогу, выросли красно-желтые пятна. Что-то живое и быстрое приближалось к Наоки со скоростью пятидесяти километров в час. Люди на такое не способны, значит…

Пятна оформились в звериные силуэты.

Наоки полоснула очередью прямо по корпусам машин. Бронебойные пули с заговоренными сердечниками насквозь прошили металл и зацепили лапы ближайшего оборотня. Второй успел взвиться в воздух. Наоки шагнула вперед, повернулась на девять часов и прижалась спиной к изрешеченному корпусу. Увидев черную тварь над головой, выпустила две пули — в живот и голову. Пума взвыла, перевернулась в полете и всей массой приложилась о землю. Хрустнули кости, существо покатилось вниз, заливая грунтовку собственной кровью. Наоки опустилась на одно колено, просунула ствол под днище автомобиля и расстреляла остатки обоймы в скребущее перебитыми лапами по камням нечто. Возня за машиной стихла.

Не выпрямляясь, перезарядила ствол.

Просканировала окрестности.

Вертикаль трущобного лабиринта буквально кишит желто-красными силуэтами — обычная тепловая картина густонаселенной локации. Пятна перемещаются, наслаиваются друг на друга, движутся во всех мыслимых направлениях. Вычленить в этом хаосе снайперов с «винторезами» проблематично, Наоки даже не пытается. Вместо этого девушка проскальзывает в просвет между бамперами внедорожников и продолжает свой путь по ленте дороги.

Теперь в ее левой руке нож, удерживаемый прямым хватом.

Отслеживать быстрые перемещения.

Кое-кто из Танго-взрыва уже перекинулся. И вести переговоры эти ребята не собираются. Их даже авторитет профсоюза не останавливает.

Наоки видит бегущее по стене звериное тело. Вниз и наискосок, на сближение. Поднять ствол и выстрелить, целясь по курсу бегущей твари. Это нувиш, оборотень-койот. Некрупный, но очень быстрый и злой, почти не уступающий в скорости обычному волколаку. Три пули прошивают ублюдка насквозь, оставляя на серой штукатурке кровавые потеки. Животное взвизгивает, отваливается от стены и летит вниз, шмякается о тротуарную плитку чьей-то террасы, попутно наматывая на себя бельевую веревку с детскими трусиками. Еще один говнюк пытается достать Наоки в прыжке, но разрывная серебряная пуля вываливает его внутренности на склон холма.

Каждый виток тропы короче предыдущего.

Наоки приближается к вершине.

Убогие глинобитные домишки громоздятся с двух сторон, над головой развешаны гирлянды шмоток, за стенами — раздражающее мельтешение кислотных пятен.

Приходится отключить тепловизор.

И подрубить к менюшке допреала датчики движения, вшитые в ткань бронекостюма.

Успела.

Стая частично перекинувшихся койотов атакует со всех сторон. Двое несутся наперерез, один — по стене. Еще двое выдвигаются из черных проемов за спиной. Трое прыгают по уступам, вооружены мачете и тяжелыми мясницкими ножами. Те, что сзади, бросаются вперед, замедляются под прикрытием штабеля пустых ящиков и запускают обратную трансформацию, одновременно добывая откуда-то массивные топоры на прорезиненных рукоятях. Наоки, не глядя, отводит руку назад и расстреливает ящики длинной очередью, разбрасывая щепки по всей улице. Доски с треском разлетаются, бойцы Добермана оседают в пыль. Картина побоища транслируется на зрительный нерв в потоковом формате. Вот почему Наоки не надо оглядываться.

Топоры с глухим стуком падают на землю.

Выстрелить через брезент над тыквенной горкой и насладиться зрелищем падающего тела. Получеловек-полуволк, вытянутые крючковатые пальцы поросли