Разум VS Мозг. Разговор на разных языках - Роберт Бертон

Допустим, зеркальные нейроны обезьян способны определять разницу между преднамеренным актом (протягивание руки за орешком, чтобы взять и съесть его) и неопределенным, но аналогично выглядящим движением руки. Это ничего не говорит нам о способности обезьян читать чужие мысли, будь то мысли другой обезьяны или исследователя. Обезьяны отлично умеют подбирать орешки. Они также талантливы в наблюдении за тем, как другие обезьянки подбирают орешки. Нас не должно удивлять то, что макака может заметить малейшую разницу между преднамеренными и случайными движениями рук. Но умение замечать мельчайшие различия в двигательной жестикуляции – это далеко не чтение мыслей. Хотя исследования далеки от завершения, большинство экспериментов указывает, что взрослые макаки едва ли обладают способностью делать выводы о намерениях других на уровне, превышающем простые моторные действия. Даже шимпанзе весьма ограничены в этой области [141, 142]. Если наличие зеркальных нейронов не является достаточным поводом, чтобы утверждать, что наши близкие родственники обладают способностью читать мысли, является ли оно таким поводом для человека?

Чтобы подчеркнуть разницу между распознаванием двигательного намерения и чтением мыслей, представьте себя участником игры в покер. Вы собираетесь сделать ставку, но замечаете, что игрок слева от вас тоже сделал движение рукой, возможно, чтобы взять свои фишки. Движение едва различимое. Вы не уверены, собирается ли он сделать ставку и сделал преждевременное движение или он намеренно пытается ввести вас в заблуждение, чтобы вы отказались делать ставку. Оба подозрения обоснованны. Чем успешнее вы как наблюдатель, тем вероятнее, что вы сумеете отличить притворное движение руки вашего оппонента от преднамеренного, но преждевременного движения к его собственным фишкам. В этом вы полагаетесь на свой предшествующий опыт. За многие годы игры в вашем мозге сформировались репрезентативные карты, соответствующие различным движениям рук игроков. Вы используете эту информацию, чтобы определить вероятность обмана, сравните с вероятностью преждевременного движения и сделаете вывод о намерениях игрока.

Но знания о намерении отдельного движения немного даст для понимания более сложного психологического состояния этого игрока. Например, он мог сделать это движение, чтобы отвлечь вас от другого аспекта игры. Возможно, он действует в сговоре с другим игроком на противоположной стороне стола и хочет отвлечь ваше внимание от других игроков. Он может пытаться создать ложный «знак», чтобы использовать его против вас в будущем. Сделав подобный жест при «плохой» руке, он может пытаться подготовить вас к будущим комбинациям, когда он будет делать такое же движение, но иметь отличные карты на руках, и обчистит вас. Иначе говоря, интерпретировать намерение, стоящее за этим двигательным актом, – совсем не то же самое, что читать мысли этого игрока. Намерение отдельного движения может быть опосредовано целым рядом совершенно различных психических состояний. Знание намерения, стоящего за действием, совершенно не означает знания цели, стоящей за намеренным действием.

Нет никаких причин верить в то, что обезьяна знает, почему экспериментатор решил съесть орех. Экспериментатор мог быть голоден, или ему было скучно, или он хотел проверить, не залежались ли эти орехи. Как признает один из пионеров в исследовании зеркальных нейронов, нейробиолог из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Марко Якобони, система зеркальных нейронов работает на уровне распознавания простых намерений и действий. «В научном сообществе велика доля политики, и мы постоянно пытаемся выяснить “истинные намерения” других людей. Зеркальная система имеет дело с относительно простыми намерениями: когда мы улыбаемся друг другу или устанавливаем зрительный контакт с другим водителем на перекрестке» [143]. Философ и специалист в области познания Элвин Голдман признает: «Наша способность распознавать эмоции других людей на основе выражения их лиц – это пример низкоуровневого “чтения мыслей”… Низкоуровневые когнитивные процессы не похожи на высокоуровневые, поскольку они сравнительно просты, примитивны, осуществляются автоматически и по большей части не доходят до уровня сознания» [144].

Тем не менее этот переход от низкоуровневого распознавания жестикуляции и мимики к распространившемуся домыслу, что конкретный набор клеток может читать мысли другого человека, превратился в популярную теорию. Приведу некоторые комментарии исследователей зеркальных нейронов.

Симоне Шютц-Босбах, Институт человеческой когнитологии и науки о мозге им. Макса Планка: «Понимание намерений других – ключевая функция в социальных коммуникациях. Реконструкция через зеркальные нейроны, вероятно, помогает нам понять, что делает другой человек и почему и, что наиболее важно, что этот человек будет делать в следующий момент» [145].

Рамачандран (говоря о зеркальных нейронах): «Мы – высокосоциальные создания. Мы в буквальном смысле читаем мысли других людей. Я не имею в виду ничего психического, подобного телепатии, но вы можете напрямую «встать на место» другого человека» [146].

Якобони (в резком противоречии со своим же более ранним комментарием, ограничивающим зеркальную деятельность исключительно простыми действиями): «С помощью зеркальных нейронов мы практически можем побыть в разуме другого человека» [147]. «Зеркальные свойства нейронов решают “проблему другого сознания” (проблему того, как мы получаем доступ и понимаем содержания разума других людей)» [148].

Как только было продемонстрировано, что активация зеркальных нейронов модулируется намерением, стоящим за действием другого существа, и, как следствие (неверное), связана с нашей способностью «читать мысли» других, объяснение эмпатии стало логичным следующим шагом. Аргумент в пользу этого выглядит следующим образом: если мы можем психологически поставить себя в положение другого человека, мы начинаем лучше понимать его эмоции и – расхожая фраза того времени – оказываемся способны «почувствовать его боль».

Для проверки этого утверждения давайте бегло взглянем на современное понимание эмпатии. Но сначала позвольте провести различие между способностью интеллектуально понять психическое состояние другого человека – «ты выглядишь печальным» – и эмоциональной эмпатией, когда мы действительно испытываем огорчение другого. Первое – чисто познавательное/интеллектуальное распознавание психического состояния, второе – разделенное эмоциональное переживание. В рамках этого обсуждения я использую слово «эмпатия» для обозначения эмоционального компонента – переживания того, что чувствует другой.

Одно из свидетельств в счет того, что нейроны играют жизненно важную роль в человеческой эмпатии, пришло из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, где в 2010 г. провели исследование на 21 пациенте с эпилепсией, которые проходили предоперационную электрокортикографию. Таким пациентам в соответствии с операционной процедурой сначала проводят внутричерепное введение электродов (без общего наркоза) для выявления жизненно важных областей мозга, которые необходимо избегать при хирургическом удалении тех зон мозга, которые вызывают судороги.

Поскольку у некоторых пациентов патология наблюдалась в медиально-височной области, Рой Мукамел с коллегами обратили внимание на функцию, тесно связанную с этой областью мозга, – распознавание эмоциональных выражений лиц. Когда пациентам показывали набор таких выражений лиц, а затем просили повторить их, в обоих случаях наблюдался одинаковый уровень активации небольшой группы нейронов. Клетки височной области, реагировавшие на наблюдаемую эмоциональную мимику, также возбуждались, когда субъект имитировал соответствующее выражение лица. Открытие Мукамела освещалось в прессе под заголовком «У людей обнаружены зеркальные нейроны, отвечающие за эмпатию» [149].

Если зеркальные нейроны являются общей основой, связывающей имитацию, «чтение мыслей» и эмпатию, следует ожидать, что эти типы поведения в принципе должны объединяться в единую систему. Те, кто лучше понимает, что на уме других, с большей вероятностью должны быть более склонны к эмпатии и наоборот. Но наш повседневный опыт предоставляет иную картину.

Замечательный бейсболист может смотреть старые фильмы про бейсбол и замечать малейшие изменения замаха у лучших игроков прошлого, которые остаются незамеченными для менее способных отбивающих. И тот же самый игрок может быть душевно слепым, лишенным малейшей способности к пониманию других и сопереживанию им.

В этом случае вам остается только утверждать, что он обладает замечательными зеркальными нейронами для двигательной активности, но способность к моторному отражению не трансформируется ни в понимание того, о чем думают другие, ни в способность к эмпатии.