Истории таверны «Распутный единорог» - Роберт Асприн

Странствующий рассказчик Хаким занимал лавку, выбранную Уэлгрином. Скрытный маленький человек был большим хитрецом, чем можно было предположить. Аккуратно взяв свою кружку с пивом, он выбрал себе одно из немногих мест в зале, которое обеспечивало хороший обзор всех входящих, и государственных служащих, и частных лиц. Уэлгрин шагнул вперед, намереваясь спугнуть проныру с его «насеста», но передумал. Его дело в Лабиринте требовало осторожности, и не стоило столь опрометчиво обращать на себя внимание.

Со своего места он подал знак бармену. Честная девушка не стала бы работать в «Единороге», поэтому Бубо сам принес пенящееся пиво, а затем вернулся с одним из энлибарских апельсинов, которые он держал под прилавком. Уэлгрин содрал с апельсина кожуру ногтем большого пальца, и красный сок потек, образуя рисунок, схожий с тем, что был на его керамическом черепке.

Однорукий нищий со шрамом на лице и бельмом на глазу бочком пробрался в «Единорог», стараясь избежать подозрительного взгляда Бубо. Пока оборванное существо передвигалось от стола к столу, собирая медное подаяние с более обеспеченных клиентов, Уэлгрин заметил под его тряпьем плотно примотанную к телу левую руку, такую же нормальную, как и та, что хватала монеты. Кроме того, шрам был самодельным уродством, а желтые выделения, стекающие по его щекам, явились результатом действия семян, помещенных под веки. Нищий мучительным хрипом объявил о своем прибытии к столу Уэлгрина. Не поднимая глаз, тот бросил ему серебряную монету. В детстве он сам бегал с нищими и слишком часто видел, как их хитрости превращались в реальное уродство.

Бубо раздавил грязными ногтями вошь, попавшуюся ему в его пышной бороде и, глянув на нищего, которому он подавал на улице, притащил еще несколько кружек пива своим клиентам, после чего вернулся к своему нескончаемому занятию — охоте за вшами.

Дверь открылась, впустив еще одного человека, который подобно Уэлгрину был в Лабиринте по делам. Уэлгрин изобразил в воздухе пальцем небольшой круг и вновь прибывший поспешил к его столу.

— Мой человек был убит прошлой ночью, — говоря, Уэлгрин смотрел прямо в глаза вошедшему.

— Я слышал это, и оружейник Энлибрайт тоже. Я бросился сюда, чтобы доказать тебе, что это не моих рук дело, хотя и знал, что ты можешь подозревать меня. Ну, Уэлгрин, даже если я хотел перехитрить тебя, а я уверяю тебя, что такие мысли никогда не приходили мне в голову, я едва ли убил бы Энлибрайта, не так ли?

Уэлгрин что-то проворчал. Кто возьмется сказать, что человек из Санктуария готов сделать для достижения своей цели? Но доносчик, вероятно, сказал правду. Он относился к нему со скрытой подозрительностью, как к лжецу, который не думает притворяться. И если он говорил правду в тот раз, что весьма вероятно. Руно пал жертвой случайного преступления. Монеты показали, что грабеж не был причиной. Возможно, у гончара были враги. Уэлгрин напомнил себе о необходимости вписать двойное убийство в гарнизонную ведомость, из которой легко можно было установить, когда были убиты их предшественники.

— Опять у меня нет информации. Я пока не буду платить, — разговаривая, Уэлгрин произвольно переставлял кружку с пивом из одной руки в другую, скрывая важность беседы от любопытных глаз.

— Есть другие, кто мог бы клюнуть на твою приманку: Маркмор, Инас Йорл, даже Литанде, если цена будет подходящей. Считай это, приятель, только задержкой, но не неудачей!

— Нет. Плохое предзнаменование. Трижды ты пытался и не смог дать мне то, что я требую. Я больше не буду иметь с тобой дел.

Доносчик выживал за счет того, что знал, когда не стоит спорить. Вежливо кивнув, он оставил Уэлгрина, не сказав ничего, и покинул «Единорог» прежде, чем Бубо собрался принять у него заказ.

Уэлгрин откинулся на стуле, обхватив сзади голову руками. Глаза его были настороже, но мысли были бессвязными. Смерть Руно глубоко потрясла его не потому, что он был хорошим солдатом и давнишним компаньоном, хотя и то и другое имело место, но потому, что его смерть продемонстрировала большую силу воздействия проклятья С'данзо на его семью. Пятнадцать лет назад община С'данзо постановила, что все вещи, важные для его отца, должны быть изъяты и уничтожены, тогда как он беспомощно наблюдал за происходящим. Чтобы воздать полной мерой, старухи распространили проклятье на пять поколений. Уэлгрин был первым. Он опасался, что день, когда его путь пересечется с его собственным, обделенным судьбой ребенком, будет так же горек, как и встречи со своим собственным обесчещенным предком.

Было бы чистым безумием возвратиться в Санктуарий, к месту проклятья, несмотря на заверения Пурпурного Мага о защите. Безумие! С'данзо чувствовали его приход. Пурпурный Маг единственный человек, которому Уэлгрин доверился раскрыть колдовство, исчез задолго до того, как он и его люди прибыли в город. А теперь Энлибрайт и Руно убиты неизвестной рукой. Сколько еще он может позволить себе ждать? Действительно, здесь много волшебников; и любой из них может быть куплен, но все они лояльны. Если бы они смогли воссоздать надписи на черепке, на них, несомненно, нельзя было бы положиться в плане сохранения тайны. Если Иллира не даст ответа в полночь, Уэлгрин решил увести своих людей куда-нибудь подальше от этого проклятого города.

Он бы продолжал свою литанию о нерасположении богов к нему, если бы его внимание не привлек тревожный крик горного ястреба — птицы, которую никогда не видели и не слышали в стенах Санктуария. Для его людей это был сигнал тревоги. Он оставил несколько монет на столе и покинул «Единорог» без уведомления.

Второй сигнал направил его вниз по проходу, слишком узкому, чтобы назвать его аллеей, и гораздо более узкому, чем улица. Двигаясь скрытно и осторожно, Уэлгрин замедлял движение возле закрытых дверей, подозревая засаду на каждом шагу. Только третий сигнал и появление в тени знакомого лица ускорили его темп.

— Мэлм, что случилось? — спросил он, остановившись над какой-то мягкой зловонной массой и не глядя вниз.

— Смотрите сами.

Слабый луч света, пробившийся между остроконечными крышами нескольких зданий, осветил два трупа. Одним из них был доносчик, только что покинувший компанию Уэлгрина, из его шеи торчал самодельный нож. Вторым был нищий, которому Уэлгрин подал серебряную монету. На нем были явные следы совершенного убийства.

— Я вижу, — глухо сказал Уэлгрин.

— Один из них, нищий, шел за вторым от «Единорога». Я следил за доносчиком с тех пор, как мы разузнали о Руно, поэтому я стал следить за обоими. Когда доносчик понял, что его ведут, он неожиданно свернул в этот глухой переулок, я полагаю, по ошибке, и нищий последовал за ним. Я обнаружил доносчика мертвыми убил нищего сам.