По прозвищу Китаец - Михаил Серегин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ко мне. Ты ведь не была у меня, а девушке полагается знать, где живет ее бойфренд, – игриво подытожил он.
– Мне не…
– Отбрось сомнения, – Китаец провел ладонью по волосам, – пять капель спиртного и ничего больше.
– Ладно, – застенчиво произнесла Лена.
Китаец бросил трубку на рычаг и стал не спеша одеваться. На этот раз – сплошная джинса. Выйдя из дома, он сел в джип и направился на Ильинскую. От сверкания снега у него, как всегда, заломило глаза. Он быстро надел темные очки. Еще издалека он заметил высокую стройную фигуру Елены Прекрасной. На ней была шубка из чернобурой лисы. Концы темно-русых прядей были слегка подвиты. На этот раз макияж Елены носил подчеркнуто вечерний характер. Это, можно сказать, было другое лицо – ничего от миленькой молоденькой девушки. Ярко накрашенный рот и фиолетово-сизые тени, толстым слоем нанесенные на веки, делали Елену похожей на женщину-вамп. У Китайца зарябило в глазах, а когда он коснулся затянутой в тонкую кожу руки Елены, его обдало волной французского парфюма.
– Ты уже приготовилась к вечеру? – с улыбкой сказал Китаец.
– Можно сказать, что так, – смущенно улыбнулась Елена.
– Прошу, – Китаец взял ее под локоток и повел к машине.
– Отличный джип, – оценила «Массо» Елена.
Они выехали на Чернышевскую.
– Так Евгения Елизаровна не против? – спросил Китаец.
– Не против. Но за объявлением, что я приду не одна, последовала куча предостережений, сопровождаемых разными вопросами. Дошло дело до того, что мама меня напрямую спросила о характере наших отношений.
– Это как же? – лукаво улыбнулся Китаец.
– Спим ли мы, и если да, то с каких пор? И почему о своем друге я говорю только сейчас… – смутилась Елена.
– Занятно, – Китаец повернул голову к Елене, – и что ты ответила?
– Что отношения у нас чисто платонические… – Елена потупилась, и Китаец увидел, как сквозь слой грима пробивается слабая краска стыда.
– А если бы наши отношения не были платоническими, ты бы сказала правду или соврала?
– Зачем говорить о том, чего нет? – пренебрежительно хмыкнула Елена.
– Сейчас нет, – беззаботным тоном произнес Китаец.
– Это намек?
– Нет, генеральная репетиция, – рассмеялся он.
Елена с опаской посмотрела на него. Было в этом черноглазом человеке что-то ненадежное, тревожившее ее сердце, в чьем теплом гнездышке с давних пор поселился образ идеального мужчины – внимательного, заботливого, состоятельного, вежливого, элегантного. Китаец несколько не соответствовал этой блаженно-малодушной установке. И, будучи послушной дочерью своей пробивной мамы, Елена испытывала естественное чувство непонимания, если не сказать, тревоги, когда слышала, каким тоном Танин говорит о таких серьезных вещах, как взаимоотношения полов.
– Думаю, – как бы отвечая ее настороженному настрою, сказал Китаец, – этот пробел можно заполнить.
Его губы растянула лукавая усмешка.
– А малой кровью обойтись нельзя? – сделала вид, что обиделась, Елена. – Ты ведь используешь меня…
– Отнюдь. Я мог бы поговорить с твоей мамой в стенах мэрии…
– Но тебе не хочется терять времени, – проницательно заметила Лена.
– Отнюдь, – повторил Китаец, – я очень принципиальный человек. Если женщина мне не нравится, я никогда…
– Но тебе ведь не понравился мой макияж, – усмехнулась Елена Прекрасная.
– Откуда ты это взяла? – поразился ее проницательности Китаец.
– По твоему лицу видно было. Не думай, что на нем ничего не отражается, – с оттенком превосходства сказала Лена.
– Может, ты и права. Мы сделаем тебе другой макияж. Надеюсь, принадлежности у тебя с собой? – многозначительно покосился он на ее замшевую сумку.
– С собой, – улыбнулась Елена.
– Обожаю всякие женские штучки…
Оставив джип у подъезда, Китаец распахнул перед Еленой дверь. Они быстро миновали лестницу и вошли в квартиру.
– О господи, – воскликнула Елена, – сколько пыли! Настоящее жилище холостяка!
– Только не надейся, что я дам тебе тряпку и приглашу произвести здесь уборку. Эта пыль священна! – Китаец принял от Елены шубу и повесил на вешалку.
– Территория не маленькая, но почему такая пустота? – пожала плечами стоящая посреди гостиной Лена.
– Я довольствуюсь малым, – с достоинством произнес Китаец, – а вот другие комнаты я тебе посещать не советую.
– Это почему же? – заулыбалась Лена.
Она стояла такая соблазнительно стройная, такая юная в своем сиреневом пиджаке и черной облегающей юбке…
– Потому что там, – приблизился к ней Китаец, – вакуум, обычный физический вакуум.
Елена непонимающе посмотрела на него. Он придвинулся вплотную и расстегнул ее сиреневый пиджак. Под ним была только черная сеточка боди и никакого бюстгальтера. Грудь у Елены была большая и округлая.
«Не девичья, а женская», – подумал Китаец. Он хитро посмотрел на Лену – что же ты, мол, никакого белья не надела? Едва его руки спокойным, можно даже сказать, отработанным жестом легли на ее тонкую талию, она сама прянула в его объятия.
Он нашел два ее напрягшихся от возбуждения соска, которые дырявили прозрачно-сетчатое боди, и страстно сдавил. Лена издала блаженный стон и стала медленно оседать на пол. Он взял ее прямо на ковре, едва не порвав тесную юбку. Она что-то шептала ему на ухо, о чем-то умоляла… Он не расслышал. Когда ее протяжный и резкий, как вой сирены, стон потряс гостиную, Танин сделал несколько бурных рывков и, впечатывая цветущее тело Лены в пол, замер на нем с остывающим в гортани криком. Казалось, они оба потеряли сознание. Через пару минут Танин снова услышал ее нечленораздельный шепот. Лена запустила руки ему в волосы и болтала, как помешанная.
– Давай я помогу тебе раздеться, – Танин принялся стаскивать с нее одежду.
Когда на свет божий во всю свою матовую мощь глянула ее нагота, он подхватил Лену на руки и понес в ванную. Включив воду, он осторожно погрузил Лену в ванну и залез сам. Излишне говорить, что ее кричащий макияж был смыт за считаные доли секунды.
Глава 13
Поставив джип между серым «БМВ» и красным «Фольксвагеном» последней модели, Танин вылез из машины и помог выйти Лене. Миновав просторный холл, они поднялись на третий этаж пятиэтажного дома из разряда новых кирпичных построек и, выйдя из лифта, подошли к двери с номером «двенадцать».
– Ты все понял? – Елена озабоченно посмотрела на Китайца.
Танин кивнул и улыбнулся. Этой ли маменькиной дочке учить его этикету? По дороге он купил цветы и намерен был вручить их ее дорогой мамуле. Лена отперла дверь. На них оглушительной лавиной обрушилась российская попса. Прихожая из смутных эстетических соображений была увешана декоративными тарелками и небольшими картинами в духе тех, которые Китаец видел в кабинете Натальи: березы, избы, заснеженные опушки, закатное небо над притихшей в ожидании утра деревней. Причем в последнем варианте краски неба были кислотными. Они резали глаз, а у человека, отличающегося хорошим вкусом, вызвали бы эстетическую отрыжку. На Танина это подействовало мрачным образом. Оно пробудило дремлющую в нем до поры до времени склонность к жестоким розыгрышам и шуткам.
– А это наши молодые, – послышалось из гостиной сочное сопрано, и в прихожую горячим золотым шаром вкатилась тучная улыбающаяся блондинка с простонародным лоснящимся лицом, одетая в парадный костюм из шерлаховой парчи.
Танин едва не попятился, потому что в госпоже Ковалевой он узнал… ту самую «бабищу» из ресторана, которая пялилась на них с Лизой. Но, быстро овладев собой, он улыбнулся с самым невинным видом и вкрадчиво произнес:
– Добрый вечер, Евгения Елизаровна, вы прекрасно выглядите.
Но то ли блондинка была настроена в отношении Танина самым решительным образом, то ли в его голосе, несмотря на все его старания, она различила еле уловимые нотки скрытой издевки, но выражение ее лица, как и в прошлый раз лишенного макияжа, стало свирепым и угрожающим.
– Лена, иди к гостям, – тоном, не терпящим возражений, гаркнула она, – а вы, молодой человек, – бросила она на Танина короткий и острый, как кинжал, взгляд, – задержитесь.
Лена растерянно посмотрела на мать, перевела вопросительный взгляд на Китайца. Его лицо было покрыто броней безучастности. Тогда она несмело шагнула в направлении гостиной и, оглянувшись напоследок, покинула прихожую, которая, как показалось Танину, вот-вот должна была превратиться в поле боя.
Для пущей убедительности, что разговор предстоит серьезный, Евгения Елизаровна закрыла широкие створки двери, отделяющей прихожую от гостиной, из которой доносился радостный галдеж.
– Прошу меня извинить, – сказала Ковалева таким твердым тоном, что Китаец понял, что нет ничего более несвойственного этой женщине, чем просить у кого-то извинения, – но я должна выяснить…
– Какие у нас с Леной отношения? – придурковато улыбнулся Китаец.