Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России - Евгения Письменная

Сторчак отложил постановление, поднял глаза на следователя и принялся объяснять. Это решение – никакой не сговор, а выгодная операция. Все делается строго по закону, сделку проверили юридические департаменты нескольких ведомств и аппарат правительства. «Содэксиму» возвращаются его собственные деньги, поскольку компания участвовала в программе урегулирования задолженности Алжира перед СССР на общую сумму 4,7 млрд долларов.

В 1996 году «Содэксим» выиграл конкурс на реализацию алжирских товаров в Россию и перечислил в бюджет гарантийные платежи в размере 24,2 млн долларов. Но поставок из Алжира не поступило, в том числе потому, что Алжир и Россия не стали продлевать договор о товарном погашении долгов. 11 лет «Содэксим» вел с Минфином переговоры о возврате своих денег, за это время набежали пени и штрафы. «Содэксим» уже решил подавать на Минфин в суд. Но министерство, понимая, что шансов выиграть дело нет, пошло на досудебное урегулирование спора, скостив при этом набежавшие проценты. Сторчак инициировал подписание распоряжения о возврате спорной суммы. С ним согласились все: не только Кудрин, но и другие ведомства, участвовавшие в согласовании проекта. В проект бюджета внесли соответствующее решение.

Следователь устало и равнодушно смотрел на Сторчака. Было понятно, что он не слушает и даже не пытается что-то понять. В кабинет вошел другой сотрудник Следственного комитета и торжественно сказал: Кудрин уже все знает, ему сообщили. Сторчак вздохнул и замолчал, не понимая, что происходит.

В пятницу суд решил оставить Сторчака под арестом.

«Что за ерунда?»

– Как задержан? Сторчак задержан? Кто говорит?

Кудрин не верил своим ушам. Голос в трубке – это был заместитель директора ФСБ – повторил:

– Алексей Леонидович, я вас информирую, что Сторчак задержан. Он обвиняется в покушении на хищение 43 млн долларов путем мошенничества.

– Когда задержан?

– Два часа назад.

Кудрин понял: сейчас бесполезно доказывать, что это ошибка. Он холодно поблагодарил и положил трубку. Он был так ошарашен, что больше ни о чем не мог думать: «Все же знали про этот “Содэксим” – и я, и премьер, и президент. Что за ерунда?»

В Сторчаке Кудрин был уверен на сто процентов. Он его очень ценил, таких профессионалов еще поискать надо. Сторчак был в курсе массы нюансов международного сотрудничества, отлично разбирался в тонкостях многосторонней финансовой дипломатии. Именно Сторчак провел сложнейшую операцию по урегулированию задолженности странам-членам Парижского клуба. У каждой страны был свой процент по обслуживанию долга, и Минфин долго бился в поисках золотой середины. Сторчак не вылезал из командировок, по нескольку раз ездил в каждую страну, входившую в Парижский клуб.

В результате удалось согласовать схему погашения по номиналу. Некоторые страны клуба теряли деньги, но под соглашением подписались. Потом Сторчак провел обратный выкуп российского долга. Пришлось заплатить на 750 млн долларов больше номинала. Но теряя деньги сейчас, Россия выигрывала на процентах будущих периодов.

Благодаря этим двум операциям Россия сэкономила 13,7 млрд долларов. Кейс Сторчака вошел в мировую практику финансовой дипломатии. А часть сэкономленных средств пошла в Инвестфонд, на развитие инфраструктуры.

Ошибка ценой в год

Кудрин все-таки съездил в ЮАР. На встрече «двадцатки» к нему подходили заместители министров финансов стран, с которыми работал Сторчак.

«Что с Сергеем?» – спрашивали они. «Все нормально. Это просто ошибка», – твердил Кудрин. «Мы уверены, что ошибка», – говорили они, жали руку Кудрину и желали, чтобы ошибка была скорее исправлена.

Это стало главной задачей Кудрина на целый год. Он считал своим долгом вытащить из тюрьмы сотрудника, который честно выполнял свой долг, но попал за решетку из-за какой-то разборки или просто неряшливости следственных органов. Если не исправить несправедливость, жизнь повернет в другое русло, груз на совести останется навсегда.

Путин про арест Сторчака знал. Но к заверениям Кудрина, что это ошибка, что Следственный комитет не разобрался в простом юридическом деле, отнесся скептически. Дело контролировали глава Следственного комитета Александр Бастрыкин и директор ФСБ Николай Патрушев, а они были у Путина на хорошем счету. Путин посоветовался с юристом, которому доверял, тот высказал свое мнение: дело Сторчака – юридическое недоразумение.

Но Бастрыкин с Патрушевым отказались выпускать Сторчака, сославшись на новые доказательства по делу – запись беседы, которая доказывала сговор. Путин дал им еще время на сбор доказательств. Прошел месяц, но доказательств не прибавилось.

Встреча в Лефортово

Январским утром в СИЗО «Лефортово» начался переполох. Начальству изолятора сообщили, что сегодня к ним прибудет вице-премьер поговорить со своим подчиненным. Визитов таких высокопоставленных людей в Лефортово никто не помнил, поэтому встречу решили организовать на самом высшем уровне – в кабинете начальника Владимира Репкина. Руководство изолятора не ударило в грязь лицом. Принесли угощения – чай, печенье, конфеты.

Кудрин хотел поддержать Сторчака. Он дважды за него поручился, выступал публично со словами поддержки и понимал, что Сергей в СИЗО об этом узнает. В январе 2008 года Кудрин запросил руководство изолятора о встрече. Он привел железный аргумент: Сторчак – носитель важной информации о переговорах с другими странами, без него дела стоят. Сотрудник следственной группы предупредил, что говорить о деле «Содэксим» нельзя. При первом же слове или намеке он прекратит встречу.

– Мы и не собираемся по этому делу говорить, нам с этим делом все ясно. Мы и так знаем, что делать.

Сотрудник следственной группы отрезал:

– У вас есть час в распоряжении.

Впрочем, Сторчак и так уже услышал о словах поддержки. Сам факт прихода Кудрина значил для него очень много, никакие слова были не нужны.

Кудрин вытащил из папки несколько листов.

– Итак, Сергей Анатольевич, начнем с первого пункта.

Сторчак слегка улыбнулся:

– Давайте начнем.

Час они монотонно обсуждали переговоры по долгам разных стран. Время истекло, Кудрин поблагодарил Сторчака, они тепло попрощались и разошлись. Это был перелом: Сторчак поверил, что ему удастся отсюда выбраться. Конечно, он не знал, что придется провести в Лефортово еще долгие девять месяцев, а уголовное дело будет прекращено за отсутствием состава преступления только спустя три года.

Не следствие, а фарс

Все подчиненные Кудрина быстро поняли, что дело Сторчака – это его мука. Он изучил все документы по делу, встречался с адвокатами, с супругой Сторчака. Кудрин не отстранил своего заместителя от должности и приказал не трогать его кабинет. Он помнил каждую деталь по делу, каждое процессуальное нарушение, встречался со всеми, кто готов был помочь.

Минфиновцы уже привыкли, что, обсуждая на летучке любой вопрос – бюджет, госпрограммы, кризис, международные стандарты отчетности или что-то еще, – Кудрин ни с того ни с сего мог сменить тему: «Нет, вы подумайте, как же можно сажать человека без нормальных доказательств?» В воздухе повисала пауза.

– Да-да, продолжим.

Сторчак тоже не сидел сложа руки. Проведя три с половиной месяца в СИЗО, он так и не дождался допроса по существу дела. Сторчак решил на бумаге изложить свою позицию об урегулировании алжирского долга. Потребовалось три дня и несколько десятков страниц, чтобы записать свои показания для старшего следователя по особо важным делам Валерия Хомицкого. Газета «Коммерсант» раздобыла эти показания и опубликовала их под заголовком: «Сергей Сторчак допросил сам себя». Следствие превращалось в фарс.

Только в марте 2008 года Кудрин добился, чтобы ему дали послушать запись разговора Сторчака с сотрудником «Содэксима». Эта запись была козырем следствия, из-за нее Сторчака и не выпускали из СИЗО. В разговоре Сторчак просил «Содэксим» принести все оформленные документы. «Не будет документов, не начну готовить проект постановления», – говорил Сторчак. Кудрин был ошарашен: и это доказательства?

Теперь у него не было сомнений: дело Сторчака – фальшивка. Он никогда никого не просил закрыть дело, он просил только об одном – выпустить Сторчака. Давал личное поручительство, что Сторчак никуда не убежит. Кудрин был уверен, что ему удастся в суде доказать невиновность своего зама. Он готов был заниматься этим столько, сколько нужно, главное – снять все обвинения. Кудрина возмущало только одно: невиновного человека держат за решеткой, ломают ему жизнь.

Еще несколько месяцев потребовалось Кудрину, чтобы вытащить Сторчака из-под ареста. Его настойчивостью стали восхищаться. Многие коллеги звонили и говорили: «Молодец, ты прав. Держись». Он слышал слова поддержки даже от сотрудников ФСБ и прокуратуры. Это придавало силы.