Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России - Евгения Письменная

Первые четыре проекта были утверждены спустя полгода. Два из них были петербургскими – софинансирование строительства платной автомагистрали «Западный скоростной диаметр» и строительство участка скоростной дороги Москва – Санкт-Петербург. Спустя месяц – в июле 2006 года – Кудрин согласился увеличить размер фонда еще на 14,8 млрд рублей: эти деньги удалось сэкономить за счет досрочной выплаты долга Парижскому клубу. Министерство заваливали предложениями о новых стройках: в 2006 году их было уже больше, чем на 450 млрд рублей.

Впрочем, судьба у Инвестфонда оказалась не очень счастливой. С уходом Грефа в 2007 году фонд передали другому ведомству – Министерству регионального развития. Новый куратор Инвестфонда, вице-премьер Дмитрий Козак, не считал нужным тратить государственные деньги на огромные проекты, проводить дороги и тянуть инфраструктуру к неосвоенным месторождениям олигархов. А выходило именно так: многие проекты Инвестфонда обеспечивали инфраструктуру для будущих проектов Олега Дерипаски, Владимира Потанина, Елены Батуриной, Сергея Пугачева. Диверсификации экономики не вышло. Козак переориентировал фонд на финансирование небольших региональных проектов.

Результаты проверки Инвестфонда Счетной палатой оказались неутешительными: к 1 декабря 2007 года на счетах фонда скопилось больше 200 млрд рублей. С наступлением кризиса финансирование Инвестфонда уменьшилось в четыре раза. С момента образования до 2013 года Инвестфонд получил из бюджета 336,6 млрд рублей; в 2012 году – только 37,9 млрд.

Инвестфонд так и не стал мощным инвестиционным инструментом, зато по сей день является яблоком раздора между федеральными ведомствами. Новый министр экономики Андрей Белоусов, который занял этот пост в мае 2012 года, предпринял попытки вернуть контроль над Инвестфондом, чтобы сделать из него мощный инвестиционный инструмент. Минрегион, однако, позиции не уступил. Схватка за фонд еще впереди. И может быть, даже не одна.

Глава 7

Перегрев

Нефтяной бум. – Государственные монстры. – Греф уходит. – Планирование саммита АТЭС. – Путин хочет строить. – Арест Сторчака. – Война Кудрина с силовиками.

2007 – создано шесть новых госкорпораций

2007, февраль – отставка Грефа с поста главы Минэкономразвития

2007, ноябрь – арест замминистра финансов Сергея Сторчака

2008, весна – решения о саммите АТЭС и о развитии Дальнего Востока

2008, октябрь – Сторчак выходит на свободу

«Период 2006–2008 годов характеризовался серьезным перегревом экономики, скачущей инфляцией; сначала мы достигли самого низкого уровня инфляции, а потом она опять начала расти. В 2006 году уровень инфляции составил 9 %, что является самым низким уровнем с 1992 года, а в 2007 году – снова почти 12 %, в 2008 году – больше 13 %. Масса денег в 2006 году выросла более чем на 30 %, а в 2007–2008 стала прирастать более чем на 40 % в год.

Росту цен способствовал и продовольственный кризис в мире. В строительстве, торговле, сфере недвижимости создавались “пузыри”. Это повлияло на серьезное падение ВВП в 2009 году. К середине 2008 года цены на нефть достигли 139 долларов за баррель, что очень сильно давило на рубль, как в сторону укрепления, так и в виде инфляции. Длинные деньги создать не удавалось. У правительства не хватало воли ограничивать поступление в экономику нефтегазовых денег.

Соответственно, стали создавать институты, компенсирующие недостатки макроэкономики. Создали Банк развития, “Роснано”, Фонд реформирования ЖКХ. Президент Владимир Путин таким образом реагировал на прирост денег от нефти и газа. По сути, мы пережили период, когда нефтяные деньги вызвали “нефтяное проклятье”. Реформы отступили на второй план.

Уход Германа Грефа с поста министра экономического развития был ожидаемым. Не все удавалось сделать. В правительстве росли противоречия. Да и вообще, не очень здорово долго задерживаться на одной должности. Греф перешел на хорошую работу. Считаю, что он улучшил «Сбербанк». Без него в чем-то стало сложнее: хотя Эльвира Набиуллина стала достойной заменой, полностью она заменить его не могла.

Думаю, одним из факторов усиления госкапитализма стала половинчатость либеральных реформ в предыдущий период, что не привело к ожидаемым результатам в экономике и госуправлении, в росте инвестиций. При таких серьезных ресурсах легче раздавать деньги отраслям и меньше ожидаются частные инвестиции».

«ТОЛЬКО ОТРИЦАТЕЛЬНОЕ», – твердил Кудрин, когда подчиненные спрашивали, какое заключение дать на предложение о создании очередной госкорпорации. «Только отрицательное».

Он был раздосадован и подавлен: государственных корпораций стало слишком много. Он винил себя, что упустил момент и не мог уже сдержать этот нескончаемый поток предложений о создании огромных государственных монстров. И конечно же, он винил цены на нефть. Сотни миллиардов разлетались в стороны, как шелуха от семечек. Путин одобрял почти все предложения об увеличении государственных расходов, которые ему приносили на подпись. Госкорпорация – пожалуйста. Индексация – не против. Промышленный объект – хорошо. Бюджет должен был удовлетворить всех. Удержать его от растаскивания уже было невозможно. Многим коллегам Кудрин казался занудой, который только и твердит банальности из учебника. Все хорошо, а он нагнетает.

Кудрин же объяснял: темпы расходов государственного бюджета не могут превышать рост валового внутреннего продукта. Когда госрасходы растут быстрее экономики – это аномалия. Экономика просто не переварит эту попытку ускорения роста. Если это вообще осознанная попытка, а не банальная трата денег.

В 2007 году появилось сразу шесть госкорпораций – Внешэкономбанк, Фонд содействия реформированию ЖКХ, «Олимпстрой», «Роснано», «Росатом», и «Ростехнологии». Вместе с еще одной госкорпорацией – «Агентством по страхованию вкладов» – они получили от государства собственности на 2 трлн рублей и еще 640 млрд рублей из бюджета.

Иногда рождение этих новообразований ставили Кудрину в вину: «Ты всех задушил Бюджетным кодексом, вот они и пытаются получить государственные средства в обход твоих жестких правил». Госкорпорации получили статус некоммерческих организаций, то есть должны были работать не ради извлечения прибыли. При этом все средства и активы, попадая на баланс госкорпораций, переставали быть государственными, а значит Бюджетный кодекс на них уже не распространялся.

Греф убеждал Кудрина, что надо создавать оазисы для бизнеса – свободные экономические зоны. «Если освободить от налогов избранные территории, это ускорит диверсификацию экономики», – твердил Греф. Кудрин упирался.

– Герман, сколько ты хочешь получить всех, вместе с частными, инвестиций в свободную зону?

Греф немного подумал и ответил:

– Миллиардов двадцать долларов.

Это была смелая оценка, ведь объем всех инвестиций в основной капитал за 2004 год был всего в три раза больше: немногим более 60 млрд долларов.

– Если проводить реформы одинаковые для всех, то получим 60 миллиардов. Больше, чем в зоны. Инвесторов привлекают фундаментальные макроэкономические показатели, низкие риски и инвестклимат, а не льготы. Ты переоцениваешь свободные зоны.

Греф, конечно, создание свободных зон пробил. В июне 2005 года проект закона «Об особых экономических зонах» правительство внесло в Госдуму, а в начале июля – перед самыми каникулами – парламентарии одобрили закон. Но надо отдать должное: льготами законодатели увлекаться не стали, упирали на упрощение администрирования. Позже, в кризис, свободные зоны получат свои льготы, но наплыва инвесторов так и не обеспечат.

Плохая новость

Еще одна плохая новость: Греф опять сказал, что уходит. На этот раз серьезно. Хоть Греф и выступал за усиление государственного спроса через специально созданные инструменты, хоть он и агитировал за создание некоторых госкорпораций, Кудрин понимал: его уход – это плохо, очень плохо. Хотя споры с Грефом изматывали и иногда кончалось ссорой, без него станет трудно. Ведь оба они хотели одного и того же, пусть и собирались двигаться разными путями.

Оба они понимали: многое из сделанного, особенно в начале 2000-х, стало возможным благодаря страховке Путина, своих реформаторов он прикрывал по полной программе. Теперь же страховка кончилась, и Путин не стал ее продлевать.

– Оставайся. Нельзя сейчас уходить.

Кудрин готов был уговаривать Грефа столько, сколько нужно, и в будни, и в выходные.

– Не могу. Я устал. Нет результатов, больше не интересно.

– Если ты уйдешь, не будет никаких результатов.

– Простора для изменений нет, перспектив – тоже, понимаешь? Денег слишком много, уже можно и не менять ничего. В таких условиях работать невозможно.

Разговоры продолжались несколько месяцев. Греф был подавленным. А история с таможней его доконала. Когда в ведение Грефа передали таможенную службу, он рьяно взялся наводить там порядок – хотел создать прозрачную систему регулирования. Он обновил кадры, поставил перед ними большие задачи. Греф увлекся этой работой, посвящал ей много времени. Удалось перекрыть некоторые контрабандные каналы: на Дальнем Востоке задержали суда с мясом, в Москве – эшелоны с розничной контрабандой.