Система Кудрина. История ключевого экономиста путинской России - Евгения Письменная

В зале воцарилась мертвая тишина. До сих пор никто из представителей власти не предупреждал рынок о грядущих проблемах. Может быть, конечно, это очередные кудринские страшилки, но теперь они очень походили на правду.

– Ты слышал про 7700? – пихнул под локоть соседа молодой аналитик. – Слышал?

– Не мешай, – недовольно посмотрел его коллега.

Но тот продолжал шептать:

– Кудрин что, сошел с ума? Как можно говорить, что Dow Jones будет 7700, когда сейчас он 10 000? Если Dow Jones так рухнет, это будет полный атас.

Собеседник бросил в ответ:

– Ты что, идиот? Кудрин только что сказал, что полный атас уже наступил. Ты не понял?

На самом деле Кудрин был даже оптимистом. Тогда он предположил, что кризис обойдется России в 1 % ВВП, но это оказалось не так. Уже в четвертом квартале 2008 года падение ВВП составило 1,3 %, а в 2009 году экономика скукожилась на 7,8 % по сравнению с предыдущим годом. К слову, индекс Dow Jones уже в ноябре просел ниже 7000.

Будни кризиса

– Нам отказывают в кредитах. Везде.

Кудрину звонил старый знакомый, генеральный директор крупного оборонного завода. «Если отказывают мне, постоянному клиенту, то что происходит с другими? – расстроенно говорил он. – А уж если кому посчастливится, ставки загоняют под 18–20 %».

Кудрин поручил своим заместителям Антону Силуанову и Алексею Саватюгину заняться промышленными предприятиями, следить за ходом их кредитования.

Вечером Кудрин включил телевизор, посмотреть новости. По BBC показывали выступление председателя Банка Англии Мервина Кинга в парламенте. «Банки не готовы кредитовать. Мы заставим их это сделать», – говорил Кинг. «Проблемы с банками везде одни и те же. Надо поговорить с банкирами», – подумал Кудрин.

Греф и Костин встретились с Кудриным. Они были в подавленном состоянии. Банкиры признались, что боятся кредитовать: непонятно, каким будет спрос на продукцию заемщиков. Цены на нефть продолжали падать, экспорт металлов – тоже. Почти каждый день те или иные предприятия объявляли о неспособности обслуживать взятые кредиты. Число плохих кредитов росло: сначала таких было 5 %, потом – 7 %, очень скоро – 8 %.

Нарастала и еще одна проблема – отток вкладов из банков. Люди, пережившие 90-е годы и крах банков в предыдущий дефолт, боялись новых дефолтов и девальвации рубля. Если в сентябре вкладчики забрали из банков 110 млрд рублей, то в октябре столько же «вынули» за первую неделю. За октябрь из банков улетучилось 447 млрд рублей. За этой чертой уже маячили банкротства, новые кредиты было выдавать сложно.

Наученное горьким опытом прошлых кризисов население стало менять рубли на доллары и евро. Ожидание девальвации породило ажиотаж. Банкоматы работали без перерыва. «Сбербанку» пришлось завозить валюту из Европы самолетами. Если бы погода испортилась, поставки валюты прервались, и паника населения могла захлестнуть банки. Этого боялись и власть, и банкиры. Решено было выдавать валюты столько, сколько потребуют, лишь бы сбить ажиотаж. За ноябрь-декабрь с рублевых счетов на валютные перекочевало 2–3 миллиарда долларов.

Учитывая опыт Lehman Brothers, правительство и ЦБ решили, что банкротить крупные банки не будут: в случае проблем их выкупят у собственников за символические деньги и проведут санацию. Первым «пошел с молотка» «КИТ Финанс» – его за 100 рублей выкупили РЖД. Затем Внешэкономбанк купил «Связьбанк» и «Глобэкс», «Газпромбанк» – «Собинбанк», «Промсвязьбанк» выкупил «Ярсоцбанк», НРБ – банк «Российский капитал». Центробанк выделил для санирования купленных банков 217 млрд рублей. В общей сложности за время кризиса таким образом было спасено 19 банков.

С каждым днем вопрос о кредитовании бизнеса вставал все острее. Банки просили у предприятий государственных гарантий и без них отказывались расширять кредитные линии.

Кудрин и Набиуллина предложили способ заставить банки работать с предприятиями – составить список системообразующих предприятий. Их получилось 295. Таким предприятиям банки не имели права отказать в кредите просто так: если отказываешь – мотивируй. И объясняй потом свое решение на правительственной комиссии. Системообразующим предприятиям государство готово было давать гарантии на сумму 50 % от кредита. Остальные риски должны были брать на себя сами предприятия и банки. Предприятиям оборонно-промышленного комплекса государство готово было дать гарантии на 70 % от суммы кредитов.

В преддверии 2009 года в правительстве стали думать, как помочь предприятиям, чтобы они сводили концы с концами, не увольняли сотрудников и не задерживали зарплату. Путин собрал совещание, на котором решили снижать налоги. Возник спор – какой из налогов снижать? Заместитель Кудрина Сергей Шаталов предложил уменьшить налог на прибыль с 24 до 20 %. «Весь мир снижает этот налог, поскольку его легче всего оптимизировать, уйти от его уплаты через офшоры», – объяснял Шаталов.

Помощник президента по экономическим вопросам Аркадий Дворкович настаивал на снижении налога на добавленную стоимость. Он многие годы добивался реформы НДС и замены его налогом с продаж. Путин поддержал Минфин, Набиуллина согласилась. Она предложила поддержать обновление производства: теперь 30 % стоимости нового оборудования можно будет списать на уменьшение налогов.

Кудрин размышлял: снижение налога на прибыль сократит доходы бюджета на 400–500 млрд рублей. Но деньги останутся на предприятиях, это неплохая помощь. В результате предложений Набиуллиной бюджет потеряет еще 150 млрд рублей, новый порядок расчета экспортной пошлины на нефть слизнет еще 250 млрд. Итого – 800–900 млрд рублей. «Придется Резервному фонду и ФНБ поработать. Для того и копили», – подумал Кудрин.

Налоговые изменения приняли в декабре, новые ставки начали действовать с 1 января 2009 года.

Цена девальвации

Центробанк как мог оттягивал реальную девальвацию, хотя никто уже не сомневался, что она произойдет. Многим хотелось на ней заработать: покупаешь рубли по курсу ниже 30 рублей за доллар, а потом меняешь обратно по 34. Зарабатывать на этом начали не только профессиональные участники рынка, но и все подряд, даже предприятия, у которых были свободные средства. Бизнес стал выводить деньги в валюту любой ценой, даже оттягивая платежи по поставкам. Резервы Центробанка таяли на глазах – за четыре кризисных месяца улетучилось почти 170 млрд долларов.

Центробанк терпел – видел, что международные резервы банков значительно меньше международных обязательств. Это значит, что банки взяли деньги в валюте и перевели их в рублевые активы. В случае резкой девальвации банки получат большой убыток, а некоторые могут и обанкротиться. Центробанк сдерживал девальвацию всеми силами, чтобы банки успели распродать свои рублевые активы и увеличить валютные.

Впрочем, девальвацию сдерживали и по другой причине: об этом просило правительство. Люди не должны чувствовать резкого падения рубля. Лучше потерять золотовалютные резервы, чем породить массовую панику, которая может перерасти в политический кризис. К тому же близился Новый год. Девальвация – плохой подарок. И Медведев, и Путин просили главу Центробанка Сергея Игнатьева ослаблять курс плавно.

Кудрин занимал гораздо более жесткую позицию. Он убеждал Игнатьева быть смелее. Кудрин считал, что кризис быстро не закончится, и терять так много золотовалютных резервов просто глупо. Тем более, что половина золотовалютных резервов ЦБ не принадлежала: это были размещенные на счетах Центробанка средства Резервного фонда. Кудрин понимал, что в случае жесткого сценария кризиса Минфину придется давать Центробанку деньги в долг. Но это решение могло быть принято только в самом крайнем случае. К тому же Кудрин думал, что низкая цена на нефть стабилизируется на весь период кризиса. Рынкам нужны реальные ориентиры, настойчиво убеждал Кудрин Игнатьева: оттягивание девальвации не позволяет видеть реальный курс рубля, предприятия принимают неправильные бизнес-решения. Но цена на нефть стала медленно подниматься, что позволило стабилизировать рубль после умеренной девальвации.

Зарубежные регуляторы тоже отчасти помогли российской экономике: Федеральная резервная система и Европейский центробанк провели мощную эмиссию. Это стимулировало спрос на мировых рынках и отложило острую фазу кризиса на будущее.

Рост нефтяных цен и терпение Игнатьева, не побоявшегося потерять резервы, дали результат. Рубль падал медленно, что для населения было психологически приемлемо. Если в августе за доллар давали 25 рублей, то в феврале 2009 года – уже 35, но потом в течение года курс снизился до 30 рублей за доллар. Можно сказать, пронесло.

Кризис – благодатное время для реформ, считал Кудрин. Пожарные меры – это, конечно, правильно, но еще правильнее – проводить нужные реформы. Общество мобилизуется, можно заняться застарелыми проблемами: менять пенсионную систему, перестраивать социальную поддержку, чтобы ее получали не все подряд, а реально нуждающиеся люди. Кудрин постоянно говорил об этом Путину и Медведеву. Те внимательно слушали, но ничего не предпринимали. «Ты предлагаешь резать по живому. Мы этого делать не будем. Ты слишком радикален», – отрезал Путин в одной из бесед.