Каникулы строгого режима - Андрей Кивинов

— А ШИЗО где? — снова забылся Сумрак.

— Что-что? — не поняла Зинаида Андреевна.

— Виктор Сергеевич спрашивает, где шезлонги? Ну, там, загорать, книжки читать. — Кольцов нежно посмотрел на напарника, в очередной раз крутанув пальцем у виска.

— Дети загорают и купаются на озере. Это совсем рядом, чуть меньше километра. А читают в библиотеке. К сожалению, книг маловато. Покупать дорого, а бесплатно никто не дает. Вот, спасибо родителям, хоть что-то привозят…

— А санчасть работает?

— Конечно. Маргарита Сергеевна уже здесь. Очень хороший педиатр. Да и человек замечательный. С медикаментами, правда, беда. Но вроде обещали прислать к заезду… Довели страну…

«У самой-то слова-педе… тьфу ты, паразиты…»

— Здесь прогулочная территория, — указала Зинаида Андреевна на жидкую рощицу за санчастью, — можно собирать грибы-ягоды… Однажды даже зайца видели.

«Локалка…»

— Главное, чтобы дети самостоятельно не уходили из лагеря. Все-таки рядом тайга… Не дай бог, кто-нибудь заблудится. В том году девочка без разрешения пошла за цветами и заблудилась. Нашли только через двое суток. Нам чуть лагерь не закрыли… Поэтому и проволоку натягиваем.

«Запретка…»

Наконец экскурсанты остановились возле длинного деревянного одноэтажного строения, раскрашенного сообразно мореходной тематике. Нижняя часть — темно-коричневая, потом белая ватерлиния, а выше — ярко-синий цвет. На крыше — три трубы и флаг. Под одним из окон нарисован якорь и надпись «Яхта № 6». Иллюминаторы в яхте, правда, не круглые.

— Дело в том, товарищи, — пояснила начальница, — что наш лагерь тематически связан с морем. Поэтому у нас не отряды, как везде, а яхты. Сам лагерь называется «Юнга», а дети и взрослые — «юнгоградцы».

— Очень хорошая идея, — одобрил Кольцов, — оригинальная. Отряды, действительно, как-то заезженно и формально.

«Ты б об этом театралу Вышкину сказал, — подумал Виктор Сергеевич, — трое суток на шезлонге, как минимум, обеспечено».

— Территория пока не прибрана, — продолжала Зинаида Андреевна, — вы, когда обустроитесь, сразу этим займитесь. Метлу и грабли возьмете у завхоза, он уже в лагере. Внутри домика обязательно уберитесь. Мусор можно сжечь за забором, в специальном месте.

По ступенькам они поднялись на длинное крыльцо, огражденное леерами, как на настоящей яхте.

— Вон те две спальни для девочек, те — для мальчиков. По десять коек в каждой. В комнатах унитазов, к сожалению, нет, на ночь мы ставим детям ведро в чемоданной комнате. Выносить придется вам. Туалеты рядышком, за углом. Ночью дети боятся туда ходить. Там же умывальники.

Настроение Сумарокова улучшалось с каждым новым словом начальницы.

«Зашибись! Смотрящий за строгой зоной должен выносить парашу! Что я, чушок или петух? Хер вам в два локтя! Мент меня в это втравил, пусть сам и выносит!»

— Здесь чемоданная комната… А это ваша, — Зинаида Андреевна отперла белую дверцу. — Прошу!

По размерам комната больше напоминала кладовку, но после зоновских бараков показалась шикарными апартаментами. Полуметровое окошко, две раскладушки с постельным бельем, тумбочка. Даже зеркальце на стене («мартышка»). Все включено. Правда, на двери не имелось замка или даже защелки.

— К сожалению, отдельных комнат для персонала нет, но я думаю, вы прекрасно устроитесь. Вещи можете хранить в кладовой, она запирается на замок. Кстати, а где ваши вещи?

— Их подвезут позже, — пояснил Кольцов, — из Тихомирска.

— Заезд в лагерь послезавтра. К этому времени надо заправить все кровати. Белье возьмете у завхоза. Тридцать два комплекта — по числу детей на вашей яхте. Работы, товарищи, предстоит много, но вы педагоги опытные — справитесь. А завтра вечером распределим общественные нагрузки.

— Будет еще и нагрузка? — уточнил опер.

— Конечно… А в ваших лагерях разве не было?

— Ну, в общем, само собой. Самодеятельность там, рисование… Хор.

— Также завтра я ознакомлю вас с распорядком дня и планом мероприятий на первую смену.

— Спасибо, Зинаида Андреевна. Ознакомимся с радостью.

— Располагайтесь. — Начальница протянула Кольцову ключи от кладовки для чемоданов. — Я живу в домике администрации, если какие-то проблемы, пожалуйста, обращайтесь. В любое время суток.

— А столовка-то бычит? — опять рубанул Сумрак.

— Не поняла… Что-что?

— Ну, это… работает?

— Да, конечно. Ужин для персонала в семь тридцать вечера.

Поболтав еще немного о проблемах педагогики и организации детского досуга, Зинаида Андреевна наконец покинула яхту. Сумрак тут же рухнул на раскладушку.

— Приплыли, бля… Яхта номер шесть.

— Тебя точно кобыла в башку лягнула! — набросился вожатый на воспитателя. — Сказал же, помалкивай в тряпочку! Хозяюшка, ШИЗО, педерасты, бычит… Ты б еще спросил, красный лагерь или черный. Обратно на нары захотел?

— Да мы и так на нарах. Даже колючка есть. Кончай гоношиться, а? Давай поспим лучше.

— Ночью поспим… Слышал, что хозяйка велела?

— Ну и х… х-хорошо! Пусть сама метлой машет. Я ей не черт и не петух позорный!

— При чем здесь черти и петухи! Еще раз повторяю: мы не в зоне! Метлой махать не западло! Короче, я тебе как педагог педагогу конкретно говорю — кончай быковать и феней крыть. Мы теперь интеллигентные люди, едрит твою мать!

— Да пошел ты… Как умею, так и базарю.

— Тогда лучше вообще засохни!

— Сам варежку зашей.

— Стоп… Что такое варежка?

— Ну, как… Хайло. Рот.

— Хрен вам, товарищ воспитатель. Варежка — это предмет гардероба! Чтоб руки в морозы не мерзли! А петух кто такой?

— Петух? — растерялся Виктор Сергеевич. — Пидорок опущенный, кто ж еще?

— Петух — это домашняя птица. Мужского пола. С гребешком. Кукарекает по утрам.

— Ты только барана из меня не делай, ладно? Гребешок…

— Баран — это парнокопытное животное! Черт — отрицательный сказочный персонаж с рогами. Мочить — обливать водой, гасить — заливать огонь, а пришить — соединить куски материи ниткой! Редиска — овощ! Сука — самка собаки! Блин — это блин… Понял?!

— Обалденно интересно! Не знал…

(К сожалению, слово «обалденно» также приводится в смягченном варианте, да и весь диалог основательно подрезан. Цензура позорная, мать ее ети!)

— Я тебе вечером словарик составлю! — не успокаивался Кольцов. — Чтоб адаптировался! И книжку из библиотеки принесу, чтоб родную речь вспомнил!

— Это еще посмотреть надо, кто из нас больше книжек прочитал.

— Все, кончай бакланить. Пошли в санчасть.

— Зачем? На актировку?

— На перевязку! У меня бинты уже плесенью покрылись. Потом уборкой займемся.

Сумрак присел на раскладушку.

— Слушай, — он немного смягчил тон, — ты сходи к лепиле один, а мне бинтов принеси, мазей, если есть. Я сам перебинтуюсь.

— Чего, баб стесняешься?

— Ну, в общем… Какая разница… Соври что-нибудь.

— Глаз тоже сам перевяжешь?

Виктор Сергеевич взглянул в зеркало, потом осторожно смотал мокрый вонючий бинт, закрывавший подбитое око.

— Да, хорошая была граната… — Кольцов оценил почерневший гноящийся фингал. — Противотанковая, не меньше. Пионеры будут в восторге. На обложку бы журнала тебя. «Боксерская жизнь». А лучше — смерть.

— Бодяги у лепилы возьми… Или капель каких.

— Не лепила, а врач! Отвыкай!

Опер махнул рукой, не став дальше выяснять причины такого недоверия к докторам со стороны подельника. Пошел он со своими косяками блатными… Где-то Евгений Дмитриевич слышал, что авторитетным ворам, например, западло обращаться к врачам-проктологам. Дескать, это пассивная форма… Но потом воровская сходка постановила, что все-таки можно. Впрочем, самые ортодоксальные авторитеты попросили занести в протокол заседания особое мнение — врача после процедур надо бы пописать бритвой, как носителя порочащих сведений… Задница, одним словом.

Лагерный врач, она же лепила Маргарита Сергеевна, оказалась довольно приятной женщиной пенсионного возраста. Раньше она трудилась в детской больнице Тихомирска, но сейчас перешла в поликлинику. На лето же выбиралась в лагерь. Кольцов представился, повторил легенду о боевом ранении и желании посвятить собственный отпуск благородному делу — воспитанию детей. Попросил перевязать раны.

Поверила ли Маргарита Сергеевна в чудесную сказку, неизвестно, но грудь и руку перебинтовала, сказав, что через неделю повязки можно снимать. Бинты для напарника-воспитателя вожатый просто-напросто свистнул, дабы не городить огород с легендой. Глазных капель попросил якобы для себя. Мол, зенки слезятся на солнце. Маргарита Сергеевна попросила следить за гигиеной. Не только собственной, но и детской. Эпидемии прячутся под любым кустом! Велела конфисковать у детишек все продукты, припрятанные в чемоданах сердобольными родителями. От этих «доппайков» все беды — и диарея, и желтуха, и отравления.