Химеры в саду наслаждений - Ирина Арбенина

Филонов, поспешно обмотав руку носовым платком, осторожно взялся за высокую хрупкую ножку бокала и, выплеснув вино на какие-то цветы, опустил его в карман своего зеленого рабочего комбинезона.

Некий звук вдруг привлек его внимание. Странный звук… Похожий на нежное, с легким свистом и подвыванием, рычание. С некоторой опаской оглядевшись — от этого чудного сада можно было ждать чего угодно, — Дамиан отправился на звук.

Смешно… Это был… храп.

Всего лишь храп. Тривиальный храп. Впрочем, разбивающий вдребезги магию заколдованного сада.

Неподалеку, под зелеными опахалами саговой пальмы, Дамиан обнаружил и источник храпа — полную пожилую, как будто с картинки «Домик в деревне», украшающей пакеты с молоком, женщину в шерстяных носках и с вязаньем в руках.

Детектив поднял газету, свалившуюся с колен похрапывающей дамы, повертел ее в руках и положил рядом на стол, на стопку таких же газет. В глаза бросились отмеченные карандашом номера. Рядом с газетой лежали также билеты лотереи «Динго»…

Дамиан с любопытством взглянул на газетную стопку. Вот как, спящая дама — постоянная читательница газеты, публикующей результаты «Динго-лотереи». Она не пропустила ни одного номера!

Филонов немедленно записал номера лотерейных билетов, лежащих рядом на столике.

Старушка ищет удачи?

Между тем женщина застонала, словно ей снился какой-то скверный сон.

Рискуя быть застуканным на месте, детектив все же прихватил еще, аккуратно завернув в платок, и надкусанное яблоко, лежавшее у старушки на коленях.

— Что вы тут делаете? — вдруг прошипел за его спиной садовник Бреннер.

Заподозрив неладное, Вольф прервал бессмысленный разговор по телефону с какой-то странной девушкой, которая терзала его глупыми вопросами, и, не обнаружив поблизости Дамиана, встревоженный, отправился на его поиски.

— Вы уходите? Обещали ведь сразу удалиться!

— Да-да, разумеется, уже ухожу. И немедленно! — И Дамиан не торопясь направился к выходу. — А кто эта дама? Там, под пальмой… — мимоходом осведомился он.

— Это… госпожа Цветкова, — нехотя пробормотал Бреннер.

— Она тут работает?

— Да, недавно.

— Кто-то из прислуги?

— Я не знаю, каковы ее обязанности. Я вам уже говорил, — Бреннер поморщился, — мы не обсуждаем, кто и чем занимается в этом доме. Кажется, она в отличие от меня занимается не садом.

Бреннер не стал уточнять, что пожилая дама, спящая под саговой пальмой, была той самой особой из новеньких, что и заменила прежнюю горничную. Ту, что не в силах была контролировать свою страсть к болтовне. Одна из немногих, с кем Бреннеру доводилось видеться в доме, не считая изредка повара и охраны.

— Вот что, Арина…

— Да, босс?

— Как вы относитесь к азартным играм?

— То есть?

— Ну, например, вы верите, что можно выиграть в «Динго-лотерею»?

— Нет. А что?

— А то… Что, если некая немолодая уже, пятидесяти-шестидесяти лет, женщина, аккуратная, довольно здравомыслящая, в шерстяных носках, все-таки, несмотря ни на какие доводы рассудка, страстно мечтает выиграть в эту самую «Динго-лотерею»?

— Какую сумму?

— Ну, допустим, не очень круглую. Может она ее вдруг выиграть?

— Ну, если не очень круглую…

— Очень надо, чтобы она выиграла, Стэплтон!

— Ох, — вздохнула Арина. — Что с вами поделаешь! Если бы существовали лицензии на работу волшебником…

— Да?

— Я бы уже могла претендовать.

— Так что?

— Попробую что-нибудь сделать.

— Вот и отлично!

И Филонов по обыкновению отвернулся к окну, раздумывая над результатами только что проделанной экспертами работы.

На бокале, который Дамиан так бесцеремонно прихватил из «сада наслаждений», были только одни отпечатки. Те же, что и на глянцевой кожуре импортного надкусанного яблока.

Таким образом, выяснилось, что принадлежали отпечатки пальцев Алле Степановне Цветковой, профессиональной сиделке, даме с фельдшерским образованием и хорошим послужным списком. Ее данные, то бишь резюме, Филонов без труда обнаружил в агентстве по найму. Но и там — рано было радоваться! — на вопрос, к кому трудоустроилась в последний раз госпожа Цветкова, ему ответить не смогли. В компьютере таких данных не было. Так же, как и в случае с Бреннером, ответ на вопрос, кто хозяин, нанявший на работу этих людей, оставался неизвестен.

Однако понятно было, что вино из бокала в прекрасном «саду наслаждений» пила не Алла Степановна. Очень дорогое, шикарное французское вино… Вряд ли прислуга позволила бы себе так роскошествовать. Скорее всего, Цветкова просто занималась сервировкой стола. Пил чудесное то винцо кто-то другой. Скорее всего, хозяин или хозяйка, тот самый таинственный обладатель дома и роскошного сада. Но как он умудрился сделать такое — держать в руке бокал и не оставить отпечатков?

По-видимому, все это означало… Вот именно! Что же все это в самом деле могло означать?

ГЛАВА 24

Это был, пожалуй, самый выгодный контракт Аллы Степановны Цветковой. Единственное неудобство: в доме-саду, где ей теперь приходилось работать и жить, у Цветковой постоянно болела голова. Жить среди пальм! Такое ведь надо учудить, будто мы негры какие-то африканские… От сладко пахнущих цезальпиний у Цветковой чесалась кожа, а при взгляде на плоды киви, свисающие обильно с веток над головой, Алле Степановне хотелось соленых огурцов.

Однако это был действительно самый выгодный контракт Цветковой. Выполнив его, она смогла бы обеспечить себе старость до конца своих дней. Алла Степановна даже выбрала уже надежный банк, куда намеревалась поместить заработанные нелегким трудом деньги.

Дело в том, что страх необеспеченной старости преследовал немолодую уже Аллу Степановну более, чем любой другой кошмар. Из-за отсутствия в стране во времена ее трудоспособного возраста цивилизованной системы пенсионного накопления этот ужас был теперь похлеще любого фильма ужасов.

Контракт был гарантией нормальной старости. И уж разумеется, работа эта была понадежнее игры в «Динго-лотерею», хотя игре Алла Степановна и предавалась со всей страстью своего пожилого возраста. Того самого, еще не совсем старого, возраста, когда человек невольно задается вопросом: а куда, собственно, теперь, когда позади и любовные романы, и прочие заботы и хлопоты молодости, тратить ей все еще кипучую ее энергию?

Алла Степановна ответила на вопрос по-своему: сиделка Цветкова не пропускала ни одного розыгрыша знаменитой «Динго-лотереи».

Но, увы, Алле Степановне еще ни разу не повезло.

А ведь как знать? Если бы ей повезло, разве бы стала она жить в пугающем ее странном саду, в котором у нее постоянно чесалась кожа? В саду, похожем на рай, но иногда, непонятно отчего, пугающем Аллу Степановну, как ад…

Главное же, Цветкова даже не имела возможности с кем бы то ни было обсудить свои впечатления. Дело было даже не в том, что кругом и не было почти никого. Чудной садовник Бреннер был единственным, пожалуй, кто подошел бы на роль собеседника. Однако обсуждать впечатления Алле Степановне Цветковой было строжайше запрещено. Ей полагалось ничего не видеть и не слышать вокруг себя. Согласно договору.

Но Цветкова-то видела и слышала отлично. Гораздо больше, чем тот же садовник Вольф Бреннер, имеющий дело только с растениями…

Сегодня, вновь размышляя о странностях своей нынешней жизни и новой работы, Алла Степановна выполнила свои обычные ежедневные профессиональные обязанности. И удобно расположилась на отдых на своем привычном месте в плетеном кресле-качалке под саговой пальмой.

Цветкова с заметным нетерпением открыла газету, в которой были напечатаны номера очередного розыгрыша «Динго-лотереи», привычно пробежала цепким взглядом по длинным столбцам из цифр — и ахнула!

Ахнула и схватилась за сердце.

Фантастика! На билет, который она купила накануне, выпал выигрыш.

Садовник Вольф Бреннер действительно мало что мог сообщить сыщику Дамиану Филонову, даже если бы очень захотел. Дело было не только в запрете на болтовню, который, согласно заключенному договору, пунктуальный Вольф Бреннер строжайше соблюдал.

Бреннер не лгал Дамиану, утверждая, что никогда не видел своего хозяина или хозяйку. Как ни странно, но Вольф действительно даже не знал их.

На следующий после покупки гардении день, как обычно в назначенное по телефону для аудиенции время, Вольф появился в своем «саду наслаждений» и подошел к цветущей ширме.

— Добрый день! — поздоровался он.

— Вряд ли… — вкрадчиво прошелестел из-за ширмы уже хорошо знакомый ему странный голос. — Вряд ли этот день добрый. Впрочем, как и всякий иной!

Садовник осторожно и предусмотрительно промолчал в ответ на это, мягко говоря, пессимистическое замечание.