Черный амулет - Фридрих Незнанский

— Н-ну… — замялся Плетнев. — Это не самое… Я — другое… Я, Александр Борисович, хотел вам сказать… Ну, в общем, я был не прав. Я уже понял, говорил с Константином Дмитриевичем…

— Ну говорил, и ладно…

У Турецкого не было никакого желания обсуждать сейчас эту тему. Прекрасно он помнил, какую бешеную ярость у обвиняемого Плетнева вызвал приговор, фактически продиктованный суду Александром Борисовичем, сумевшим понять, что творилось в душе бывшего спецназовца после известия о страшной гибели жены, и заменить ему максимальный срок по 105-й статье УК — за убийство с особой жестокостью, на два года «психушки».

Нет, ну, конечно, лишили его отцовства. А что, в другом случае разве не произошло бы того же самого? Молиться ему надо, а не… Чего «не», Турецкий не стал додумывать, махнул рукой. Все равно не объяснишь… Хотя Костя как-то сумел. Но вспомнил-то о Плетневе вовсе не Костя, а именно он, Александр Борисович, практически тогда еще не отошедший от контузии…

Нет, не хотел он никаких там благодарностей, но общая справедливость все же существовать должна. Сколько уж в Москве, и только в первый раз пришел. А с Иркой-то небось каждый день… Намазано ему там, только и разговоров, что Васенька да Васенька…

И снова в душе вспыхнула неприязнь к этому здоровому, однако якобы сильно «несчастному» жеребцу…

Но развить в себе это неприятие Турецкий не успел. Без стука отворилась дверь, и не вошел, а вбежал, словно несся по коридору, Петька Щеткин. Сэр Генри, как его Саня прозвал еще в университете — по аналогии с трусоватым героем «Собаки Баскервилей».

— Саша! — заорал он, но запнулся, увидев Плетнева, и, походя, как пустому месту, бросил: — Извините…

И Антон с удивлением уставился на этого какого-то словно изжеванного мужика с растрепанными волосами и безумным взглядом. Он видел его минут шесть-семь назад внизу, у лифта. Этот нервный, сразу заметно, гражданин, скорее всего, подумал Плетнев, местный дворник или кто-то другой из обслуживающего персонала, словно пританцовывал на месте от нетерпения и этим сильно раздражал Антона, который, идя к Турецкому, естественно, испытывал значительное неудобство. Интересно, где он был, этот мужик? Наверное, палату искал, раз сюда стремился? И еще Сашей зовет Турецкого… Но самое непонятное, что Александр Борисович не видит в его появлении ничего необычного…

— Привет, — ухмыльнулся Турецкий. — Тебя, чего, Костя отпустил, да?

— Ага, — с трудом переводя дыхание кивнул мужик. — Я, собственно… Слушай, подскажи срочно, где может быть сейчас Колокатов?

— Подожди, Петя… — Турецкий поморщился. — Сядь спокойно и объясни мне, пожалуйста, все с начала… Нет, погоди!.. Ах ты, дьявол! — воскликнул он. — Значит, все-таки Колокатов?! Ну, твою ма-ать… — мрачно протянул он.

Щеткин хотел что-то сказать, но быстро обернулся к Плетневу, с которым, как Турецкий понял, не был знаком, а потом выразительно покосился на него, глядя уже на Саню.

— Да говори ты! Это Плетнев, если не знакомы. А он, — Турецкий кивнул Плетневу на Петра, — Щеткин. Говори, Петя, он в курсе.

— А, тогда ладно, — с готовностью согласился Петр. — Понимаешь, Саша, Колокатов — главная «крыса». Ну или «крот», называй как хочешь. Я сперва был уверен, что это — Цветков, тот, что из Министерства, которого убили возле Лосиноостровской. Но теперь думаю, что Цветков был, скорее всего, исполнителем у Колокатова, у Димки. Я подозревал, но теперь знаю точно. Понимаешь, я сегодня отследил-таки его, сел на «хвост» и довел аж до самого МКАДа. А там, в районе Бибирева, прямо к Кольцу подходит большая новостройка. И на обочине стоит кафе, видно, готовят прилично. И вот там наш Димочка встретился с каким-то довольно мутным типом. Димка приехал на зеленом «Форде», а тот — на синей «шестерке», которая стояла у него на служебном дворе, ну, за спиной кафе. И, по-моему, на заднем сиденье там сидела какая-то баба. А может, девушка, или девочка, я не разобрал, мельком видел. В наушниках на голове, какие бывают, когда они плеер слушают, знаешь? Молодежь любит, я в метро много раз встречал.

— Так кто же был? Женщина или девочка? — вмешался Плетнев.

— Ну не разглядел толком. Короче, женского пола, а молодая или старая, не знаю. Наверное, молодая, старики наушники не таскают. И еще, Саша…

— Погоди, не торопись, — перебил Плетнев, — это очень важно. Что за мутный тип? Как он внешне выглядел?

— Да я как-то особых примет не запомнил… Ну, среднего роста, но плотный такой, плечи широкие. Волосы короткие, черные. Темные. Вид спортивный, был во всем сером. А возраст? Думаю, лет на сорок потянет… Да, так я чего?… Димка этому типу сумку передал. Причем сам взял ее на Петровке, 38. Туда зашел через центральную проходную пустой, а обратно вернулся с темной такой сумкой. И в ней было что-то тяжелое, как мне показалось… Они встретились в этом кафе, больше народу там никого не было, поэтому я не мог подойти к ним поближе, а откуда наблюдал, там ничего не было слышно.

— Ну передал ваш Колокатов сумку тому типу, а что потом?

— Потом? — переспросил Петр и посмотрел на Плетнева с недоумением.

— После этого что было? — нетерпеливо подсказал Турецкий.

— Ах, потом? Да в том-то и дело, что упустил я их. Тот тип умчался на «шестерке», вот тогда я и заметил голову женщины… А Колокатова я сперва догнал на улице Бабушкина, но потом упустил возле ВДНХ. На светофор не угадал, понимаешь? Не стоял близко, «светиться» не хотел, он же мог вполне знать номер меркуловской «Волги»… Кстати, номер синей «шестерки» я запомнил, но это вряд ли что даст… Хотел тебе позвонить, но у меня же нет твоего номера телефона… А свою трубку мне Меркулов дал, а я уже боюсь ему звонить! Что скажу? Что опять обос… извини…

— Так ты сбежал, что ли, от него? А с рукой-то что? С боем прорывался? — спросил Турецкий с усмешкой, кивая на правую кисть Петра, перевязанную носовым платком.

— Да нет, это уже там, в кафе, охранник, блин, привязался… Ну как у нас это делается: «Руки на стенку! Чего в карманах?» А у меня ж, говорю, вообще ничего, никаких «корочек». А Константин Дмитриевич отпустил сам, я не сбежал, и машину дал, буквально под честное слово. Хорошо еще менты у МВД, на Житной, номера разглядели и проявили понимание, а то загремел бы уж точно на всю катушку…

— Придумали вы, я смотрю, с Костей! — покачал головой Турецкий. — И чего дальше?

— Ну, чтоб для отмазки, так меня сейчас Меркулов у себя в кабинете допрашивает. Я ему ничего не сказал по поводу Димки, надо было самому удостовериться… А теперь? Времени мало, а Колокатов, похоже, собрался «ноги делать». Он нервничал, в нескольких банкоматах — сразу за Лесной улицей, а потом после Савеловского вокзала — кучу наличности набрал. Что теперь делать, просто не знаю. Звонить все-таки Меркулову? Сторожить Колокатова у Генеральной прокуратуры? А если он туда вообще больше не приедет? Саша, ты его лучше знаешь, подскажи!

— Да… чего-то вы тут, ребята, мудрите… — Турецкий откинулся на спинку кресла и задумался.

Щеткин, а теперь уже невольно и Плетнев смотрели на него вопросительно. Ну, понятно, кто в доме старший?

— Меркулову звонить не надо, — сказал наконец Александр Борисович. И достал из-под матраса трубку мобильного телефона.

По губам Плетнева, несмотря на всю серьезность момента, скользнула усмешка. Турецкий заметил и многозначительно пожал плечами. Щеткин не обратил внимания, будто так и должно быть.

— Костя сейчас ничего не сделает. Не может сделать… К прокуратуре тебе, Петя, тоже приближаться не стоит… Так, говоришь, Димка нервничал? И много наличности набрал?

— Ну если в трех банкоматах минут по десять — пятнадцать стоял, как ты думаешь?

— Солидно, видать… Ладно, попробуем… — И Александр Борисович начал набирать номер.

В телефоне, видно, шли долгие гудки, потому что Турецкий терпеливо держал трубку и покачивал головой в такт им. Наконец ответили. И Александр Борисович почти закричал бодрым голосом записного оптимиста:

— Ты, что ль, Колокатов? Здорово, Димка, это Турецкий!

У Щеткина от испуга чуть не вывалились глаза из орбит. Он схватился руками за голову и зашипел разъяренной коброй, от которой, прямо на ее глазах, ушла верная добыча:

— Спугнешь!..

Петр хотел, вероятно, добавить еще что-то, но, скорее всего, уже непечатное. А Турецкий, вмиг повернув к нему лицо, посмотрел на него таким тигром, что тот, если б только мог, сжался бы в комок. И свободной рукой со сжатым кулаком Александр Борисович разве что под нос ему не ткнул. И достал бы, если бы смог дотянуться. А сам продолжил разговор таким тоном, будто решил от безделья маленько потрепаться с задушевным приятелем:

— Да жив вроде… Сам понимаешь, помаленьку… полегоньку… на горшок нянечка возит… кровушку пьют, анализы всякие, будь они неладны… Нет, Дим, не жалуюсь, но ты ж знаешь, я совсем недавно уже прошел подобный курс… Ну да, в Склифе… Слушай, а я тебя, собственно, чего хотел спросить? Извини, не задерживаю? Нет, ну ладно, я коротко… Дим, что там за история со Щеткиным? Ну хотя бы в двух словах… ага… Нет, ты, старик, не поверишь, я как узнал… Что, от кого? Да от Кости, по-моему… Узнал, говорю, и чуть обратно в кому не нырнул!.. Чего говоришь?… Не расслышал… Нет, громче не надо, просто плохо слышно! Да выключи ты это радио, мать его!.. Ах, не радио, а что? Вон ты где!.. Да, их, увы, не выключишь… Знаю я, говорил он… ну, Костя… про эту взятку… Ага, ага… Не, Дим, ты о чем? Плохо его знаешь, что ли? Ты вспомни, сколько мы втроем портвешку в лучшие годы выкушали!.. Ну а я о чем?… Я с тобой абсолютно согласен, Петька, конечно, круглый идиот, но чтоб террорист?! — Турецкий раскатисто расхохотался и продолжал, слушая Колокатова, еще некоторое время всхлипывать, издавая непонятные междометия. — Ну, Димка, ну ты повеселил! Слушай, а чего ты ни разу здесь не появился? Не стыдно?… Я его рекомендовал, а он… Как — кто?! Конечно я! Да ладно, я что, не понимаю? Это я, по своему разгильдяйству, оставил тебе хозяйство, мягко говоря, не в самом лучшем виде… А ты послушай дружеский совет: не рви пупок, а то, говорят, развяжется… Дима, я что, первый год на хозяйстве? Не знаю разницы между экзерцицией и экзекуцией?… То-то и оно. Кстати, раз уж сам не хочешь подъехать, пришли кого-нибудь эту чертову фигурку забрать. Ну, амулет! А то на нашего с тобой сэра Генри всех дохлых собак повесят… Ну конечно, я ж его сам и попросил принести мне. Посмотреть хотел, что это за хреновину у меня на груди обнаружили после того взрыва?… Точно, Димк, отродясь ничего подобного не носил и даже в глаза не видел… Может, он у девчонки той надет был?… Вот, я тоже, как ты, подумал… Нет, мне и на хрен не нужен, заберите, пусть в вещдоках валяется… Свидетельские показания?… За милую душу! Всегда готов! И с головой у меня все в порядке. С ногами — хуже, но поглядим, время лечит… Когда, говоришь?… Очень хорошо, давай завтра, жду. Будь здоров, пока!