Подростки - Борис Ицын

Валентин растерялся и высунул язык.

— Ничего, нормальный. А если шибко расти будет, ты его рашпилем… — И, повернувшись, медленно пошел к своему верстаку.

«Чего это он? Что в разговоры встреваю? А разве нельзя? Или Владимир Иванович хуже его? Боится, чтобы я кому еще не сболтнул? Без него не знаю! Тебе бы рашпилем язык того… — с обидой подумал мальчик. — Знаю, чай, как с людьми говорить. Вот только случая все не выпадает».

Однако случай скоро выпал.

Это воскресенье было холодное. Подтаявший за неделю снежок покрылся корочкой льда. Ребята решили последний раз сбегать на каток.

Знакомой, много раз хоженой дорогой, пошли они в город. Чем длинней беседа — тем короче путь. А ребята могли бесконечно говорить о главном — об оружии. Вот и город.

Вдруг Валя остановился.

— Ребята, смотрите, Владимир Иванович!

Мальчики рванулись вперед. Вот повезло-то! Сейчас они и поговорят… Догнать надо.

Владимир Иванович был в полуквартале от ребят. Вот он, оглянувшись по сторонам, свернул за угол.

— Чего он озирается? — спросил Николай.

— Не иначе к кому из организации, — произнес полушепотом Валентин.

Ребята поубавили шаг и пошли следом. Раз он идет по делу, мешать не стоит. Завернув за угол, они увидели, как Владимир Иванович вошел в калитку большого богатого особняка. Мальчики переглянулись. Неужели в таком доме может жить тот, кто заодно с Данилой, Степаном, Еленой? Впрочем, учителя же могут быть в организации, а ведь и они не из бедноты! Ну что ж, можно поговорить, когда Владимир Иванович выйдет обратно.

— А девочки нас ждать будут, — сказал Николай.

— Подождут малость, — ответил Валя. — Мы, чай, скоро.

— Да, может, он надолго. Слушайте, ребята, а если за девочками сбегать. Вот ловко будет! Все шестеро и переговорим. И он увидит, что у нас целая организация, — сказал Митя.

— Правильно! — воскликнули приятели. — Дуй, Механик!

И Митя помчался. Минут через пятнадцать он вернулся вместе с девочками, которых застал на катке.

Ребята еще раз рассказали о неожиданной и такой долгожданной встрече.

— Теперь скоро, — успокоил подруг Валентин.

— А в какой он дом вошел? — полюбопытствовала Вера.

— Напротив, вон в тот.

— В этот? — Люба была очень удивлена. — А вы не путаете?

— Чего тут путать!

— Погодите, но я хорошо помню, я своими глазами видела, как в этот дом, только с парадного крыльца заходила Ната Барткович. Много раз видела, я здесь часто хожу.

— Ну и что? — спросил Валя.

— Как что! Она же дочка жандармского ротмистра. Не может же и он быть в организации. Нет, вы что-то перепутали.

— Постойте, — сказал Николай. — Дом мы не перепутали. Но он зашел во двор. Может быть, там квартиранты живут.

— И они из организации? — прищурив глаза, спросила Фатьма. — Под носом у жандарма?

— Так куда же он пошел?

Тут вмешался Николай. — Конечно в этот дом, только с черного хода. Не пойдет же рабочий с парадного. Может, он примус чинить пошел.

Валентин был расстроен больше всех. Зачем рабочий, да еще такой, как Владимир Иванович пойдет к жандарму. И примус чинить он не пойдет. Может, перепутали, но дом все-таки богатый…

— Пойдемте, проверим. — Люба решительно двинулась через улицу. Пошли за ней и остальные. На воротах дома висела табличка «Домовладение Н. Н. Барткович». Митя заглянул в калитку. Другого здания во дворе не было.

— Может, это дом другого какого Бартковича? — не сдавался Валентин.

— Я сейчас узнаю, — сказала Вера.

— Как?

— До ссоры с Сонькой я несколько раз гуляла с ней по коридору. Была с нами и Ната Барткович. Я сейчас зайду к ней. Скажу, решила спросить, не пойдет ли Ната на каток. А уж если пойдет, тогда вам кататься без меня.

— Да ладно! — за всех ребят ответил Коля. — Проверить важнее.

Вера позвонила на парадном крыльце. Дверь открыла нарядная горничная.

— Скажите, Ната Барткович дома? — спросила Вера.

— Пройдите, барышня! — в прихожей она помогла Вере снять пальто. — Обождите в гостиной. Я позову барышню.

Вера прошла в гостиную, присела в кресло. Через минуту влетела Наточка.

— Вы ко мне? — спросила она, не скрывая удивления.

— Собралась на каток, да подруга не зашла за мной. Одной скучно. Шла мимо вашего дома и решила пригласить, не пойдете ли?

— Нет, благодарю вас. Мы сейчас поедем с папой кататься. Мы бы уже уехали, да он занят. Он у нас всегда занят, всегда, даже в праздники к нему приходят на квартиру. Такая работа, такая работа, о, просто ужас! — произнесла она, очевидно, услышанную от матери фразу. — Вот и сегодня, так обидно, совсем собрались, но пришел какой-то рабочий, — это слово она произнесла, брезгливо сморщив носик. — Да вот он уходит, полюбуйтесь.

Открылась дверь кабинета. Вера успела рассмотреть, что за большим письменным столом, против двери, сидел ротмистр, просматривал какую-то бумагу. Из дверей пятясь и кланяясь вышел мужчина. Когда он, закрыв за собой дверь, обернулся, Вера увидела сильно веснушчатое лицо и темно-рыжую подстриженную бородку.

— Прощайте, молодая барышня, — сказал он, низко поклонившись Нате, которая только еще больше сморщила носик.

— Ну, тогда до свидания, — сказала Вера, когда рабочий ушел.

— Извините, Верочка, уезжаем. Заходите когда-нибудь, буду рада, — сказала она тоном светской дамы и нажала кнопку висевшей над столом сонетки. — Горничная проводит вас.

В прихожей горничная подала девочке пальто, и та поспешно вышла из дому.

— Он, ручаюсь, он, — закричала Вера, подбежав к ребятам. — Веснушчатый такой, с темно-рыжей бородой. Да? Он ведь?

— Без тебя знаем, что он! — глаза Валентина сверкали. — А там-то кто?

— Да ротмистр же, Барткович! Сама видела. В кабинете сидел, бумагу читал какую-то. А этот пятится, пятится вот так, — начала было показывать девочка. Но ребята ее не слушали. Увидев, что рыжебородый ушел достаточно далеко, они, даже не попрощавшись с девочками, помчались по другой улице, чтобы обогнать Владимира Ивановича и скорее — как можно скорее — спросить у Елены или Степана, что может означать это странное посещение.

Елены не было дома. Они разыскали Степана.

— Пока об этом — молчок! — сказал Степан, выслушав рассказ взволнованных ребятишек. — Нужно, чтобы никто не знал, да и сам рыжебородый не догадался. Вот ты и увидел живого провокатора, — Степан пристально посмотрел на Валю. — Сейчас увидел, а раньше — проглядел? Чуть-чуть ему все не выболтал. Я знал, что у тебя на кончике языка вертелось, поэтому тебе и про рашпиль сказал тогда, в депо. А ты надулся, как мышь на крупу. — Он погрозил Валентину, но не строго, а ласково. — Запомните раз навсегда, язык вы должны держать за зубами, иначе вы можете всех подвести.

Валя сидел весь пунцовый от стыда. «Вот болтун, балаболка! — ругал он себя мысленно. — Вооруженного восстания захотел».

Совесть продолжала мучать его, когда приятели шагали домой. Да и Дмитрию с Николаем не очень хотелось разговаривать. И они ведь вели себя глупо. Оружие им понадобилось. Нет, чтобы предостеречь Вальку, торопили рассказать все этому… провокатору.

Так они получили еще один урок конспирации.

Дня через три Владимир Иванович перестал появляться в депо.

После происшествия с Владимиром Ивановичем ребята долгое время старались не попадаться Степану на глаза. Валентин тоже старался раньше Антипова уйти домой, а приходя в депо, сразу становился к верстаку и работал, головы не поднимая. Все трое были уверены, что теперь им никакого дела не доверят, и с сожалением вспоминали, как они выполняли поручения Данилы и Степана.

Но вот неожиданно Степан сказал Валентину, чтобы ребята пришли к нему на квартиру в субботу вечером. Зачем, Валентин спрашивать не стал. Любопытство — плохой помощник в серьезном деле.

Ребята еле дождались вечера. У Степана сидел незнакомый мужчина в пенсне.

— Вот наши помощники, — сказал, улыбаясь, Степан. — Народ проверенный. Их шестеро. Еще три девочки, гимназистки. Несколько раз задания выполняли. Да вы их должны помнить, товарищ Андрей. Это они набрели на наш склад и расклеили листовки.

— А, как с неба свалившиеся листовки! Помню, помню, как же! Я думал, меня Данила тогда поколотит.

Ребятам стало стыдно за глупость, которую они тогда сделали.

А Митя думал: «Андрей? Андрей? — где он слышал это имя? И вдруг вспомнил. Пристав? Конечно, пристав! Так вот кого искала полиция?» Мальчик с особым уважением посмотрел на мужчину в пенсне. Был тот близорук и даже под стеклами пенсне слегка щурил глаза. Черные волосы курчавились. Лицо бледное, продолговатое. Крупные губы и тонкий с легкой горбинкой нос делали его привлекательным, если не сказать больше — красивым.

После паузы Андрей сказал ребятам: