Тьма Господня - Сергей Юрьевич Катканов

Так вот всё это имеет к Акунину самое непосредственное отношение. Это действительно постмодернист. Он сам не принимает всерьёз то, что пишет. Псевдотворчество Акунина ни какого отношения к литературе не имеет. То, чем он занимается, это постмодернистские литературные игры. Вы думаете, он очень любит XIX век? Нет, он просто играет в XIX век. Если прогресс — химера, то почему бы и не поиграть во что-нибудь такое, знаете ли, из прошлого. Это совсем не писатель. Это такой игрун. Лучше сказать — геймер. В русском языке для таких и слова-то нормального нет. Он предлагает читателю занимательные игры и тем живет. Если игры читателям нравятся, то и им хорошо, и его гонораром не обидят. А смысл? А нет никакого смысла. Только очень наивные люди ищут какой-то смысл. В эпоху постмодерна это уже не актуально.

Акунин — самая настоящая нежить. При этом он виртуозно научился изображать из себя живого. Он совершенно равнодушен и безразличен к тому, о чем пишет, но имитирует такую живую заинтересованность, что многие ему верят и принимают его книги всерьёз.

Русским свойственно всё и всегда принимать всерьёз. Классический русский читатель читает книги не для развлечения, а для того, чтобы что-то понять в этой жизни. Так же, как и классический русский писатель пишет не для того, чтобы прославиться и заработать хорошие гонорары, а для того, чтобы донести до читателей открывшуюся ему правду. А такие, как Акунин и иже с ним, просто играют в то, от чего у нас душа рвется. Это такой обман, который очень трудно простить, когда поймешь, что тебя просто водили за нос. Имитатор давит из тебя слезу и сам же над твоими слезами смеётся. Это смех нежити над живыми.

При этом Акунин очень современный писатель. Нежить наступает, всё вокруг превращается в игру, в имитацию, всё понарошку и ни чего всерьёз. Жизнь пытаются презентовать как одно непрерывное развлечение, и слова «не надо меня грузить» становятся главным принципом жизни. Не удивительно, что в таком мире Акунин стал модным писателем. Сейчас не модно быть живым. Все торопятся подражать нежити, потому что она успешна. Но вот ведь какая штука. Если нежить подражает живым, то нежити подражать нельзя, ею можно только стать. Если человек начинает изображать из себя нежить, то вскоре жизнь его на самом деле покидает. И в мире становится больше на одно существо с холодным мертвым сердцем и пустыми глазами.

Живых вокруг нас всё ещё очень много, во всяком случае в России. И за право быть живыми они готовы платить болью и страданиями. И Акунина читать они, конечно, не станут.

Гибель богов

Посмотрел индийский фильм, снятый по «Махабхарате». Потом фильм по «Рамаяне». И ещё фильм про богиню Кали. Увлекся, так сказать. И не случайно увлекся. У индийцев живые души, для них важно то же, что важно для нас. Конечно, они имеют о самом важном совсем другие представления, не такие, как у нас. Ну так ведь они индийцы. Само по себе это не грех.

Конечно, так глубоко погружаясь в чужую религиозную реальность, я очень рискую в духовном смысле, потому что подвергаю свою веру испытаниям. Так ли крепка моя вера, чтобы без потерь пройти через эти испытания? Самоуверенность в этой сфере самоубийственна. Можно и самому не заметить, как начнешь сползать в дебри экуменизма и дойдешь до признания равноправия всех религий. Дескать, и у нас вера истинная, и у них тоже вера истинная. Эта мысль кажется мне ужасающей, деструктивной, разрушительной. Я совершенно так не думаю. Христианская ортодоксия для меня — абсолютная истина и признать её равноправие с другими вероучениями я полагаю невозможным и немыслимым. Но ведь капля камень точит.

Регулярно и надолго погружаясь в духовную реальность другой религии поневоле начинаешь любить иноверцев, особенно если они такие искренние и симпатичные. Так ведь можно полюбить не только их, но и их религию тоже, до этого остается всего один шаг. Но для меня это было бы крахом личности. То есть риск я вполне осознаю. Зачем же рискую? Боюсь, что именно таков мой путь. Если мне бросают вызов, я не могу его не принять. Так уж я устроен. Итак, помолившись, приступим.

Первое, что я понял, вайшнуизм — сложнейшее интеллектуальное построение. Его не надо оглуплять и упрощать, он очень непрост и вместе с тем строен, и этим очаровывает. Хотя, конечно, мало ли что нас очаровывает.

Одним из самых интересных открытий было для меня понимание того, что такое богиня Кали. Раньше я считал, что эта злобная и кровавая богиня больше, чем что-либо порочит вайшнуизм, что это фактически богиня зла, и что зло таким образом на равных с добром получает прописку в религиозных построениях индусов. Оказалось, что всё сложнее. Богини Кали вообще не существует. Есть богиня Парвати, а Кали лишь одна из её форм. Кали — это агрессивная и действительно очень недобрая часть богини Парвати, но это не воплощенное зло. Бывают же ситуации, когда надо воевать, когда надо ответить агрессией на агрессию, чтобы восстановить порядок и справедливость. И тогда Парвати «включает» Кали, действует в режиме Кали. Да, Кали — темная, но это своего рода «тьма Господня». И поклонение Парвати в образе Кали нельзя считать прямым сатанизмом.

Не скажу, что Кали мне очень понравилась. Нет, отнюдь. Но это образ, преклонение перед которым не делает человека нравственным уродом и законченными маньяком. Не люблю, когда противников критикуют, искажая их учение, и сам этого никогда не буду делать.

Ещё в вайшнуизме меня привлекло безупречно правильное понимание любви. Любовь — ключевое понятие христианства, но многие нехристиане совершенно неправильно понимают любовь. Вайшнуистов в этом не упрекнешь. Они проповедуют любовь жертвенную, самоотверженную, свободную от бешенства любовной страсти. Это действительно любовь в христианском понимании слова. Можно, конечно, поискать отклонения и искажения, но я совсем не склонен к поиску соломинки в глазу у индусов, а то как бы потом в собственном бревна не обнаружить.

Вот тут и находится точка, в которой очень легко сломаться. Кто-то может сказать: «Раз уж христиане и вайшнуисты не противоречат друг другу в самом главном ключевом понятии, то на всё остальное можно и внимания не обращать и признать вайшнуизм равноценным христианству». Я так не скажу никогда. Христианство и вайшнуизм для меня отнюдь не равноценны, и разница между ними