Музей-заповедник А. С. Пушкина - Владимир Семенович Бозырев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколькими месяцами позже поэт с волнением вспоминал эти отрадные минуты встречи с другом в стихотворении «19 октября 1825 года»:
...Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его Лицея превратил.
В неоконченном послании к Пущину, написанном в 1825 году, поэт вновь говорил об «отраде» встречи с ним:
Забытый кров, шалаш опальный,
Ты вдруг отрадой оживил,
На стороне глухой и дальной
Ты день изгнанья, день печальный
С печальным другом разделил.
Через все невзгоды и испытания пронесли Пушкин и Пущин свою дружбу. Когда поэт узнал об аресте Пущина, он с мучительной тревогой ждал решения его участи, хоть и сам в это время находился в очень неопределенном положении. В письме к Дельвигу от 20 февраля 1826 года он писал: «...что Иван Пущин? Мне сказывали, что 20, т. е. сегодня, участь их должна решиться — сердце не на месте».
В последние часы своей жизни, на смертном одре, поэт снова вспоминал Пущина, отбывавшего в Сибири каторгу. Оттуда, узнав о гибели Пушкина, Пущин писал В. И. Малиновскому с горьким упреком: «...если бы при мне должна была случиться несчастная его история... я бы нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России...»
И как бы подводя итог этой верной дружбе между ними, Пущин, через много лет после гибели Пушкина, писал: «Никогда не переставал я любить его; знаю, что и он платил мне тем же чувством...»
Глубокая дружба связывала Пушкина и с другим лицейским товарищем — А. А. Дельвигом. Чуть ли не с первых дней михайловской ссылки поэт ждал его к себе в гости. В декабре 1824 года Пушкин писал брату: «Брат! Здравствуй — писал тебе на днях! с тебя довольно. Поздравляю тебя с рождеством господа нашего и прошу поторопить Дельвига». Через две недели после отъезда Пущина поэт сообщал Вяземскому: «Жду к себе на днях брата и Дельвига — покамест я один-одинешенек». И последующие письма показывают, с каким нетерпением ждал поэт обещанного приезда друга. 27 марта 1825 года он с огорчением писал брату: «Дельвига нет еще!»
Наконец в апреле 1825 года Дельвиг из Витебска приехал в Михайловское.
А. П. Керн в своих воспоминаниях о Пушкине рассказывала яркий эпизод встречи Пушкина с Дельвигом в Петербурге в 1827 году. Такой же встреча была и в Михайловском, ибо, как отмечала Анна Петровна, «они всегда так встречались и прощались»: «По отъезде отца и сестры из Петербурга я перешла на маленькую квартирку в том же доме, где жил Дельвиг, и была свидетельницею свидания его с Пушкиным. Последний, узнавши о приезде Дельвига, тотчас приехал, быстро пробежал через двор и бросился в его объятия; они целовали друг у друга руки и, казалось, не могли наглядеться один на другого. Они всегда так встречались и прощались: была обаятельная прелесть в их встречах и расставаниях».
Три дня, которые Дельвиг провел у поэта, прошли за чтением и обсуждением законченных сцен «Бориса Годунова», новых пушкинских стихов, за подготовкой их к изданию, за разговорами, в поездках в Тригорское. Вместе друзья написали шутливую эпитафию «Ох, тетенька! ох, Анна Львовна».
Историк и литератор В. П. Гаевский, автор монографии о Дельвиге, опубликованной в 1854 году, рассказывал, что Дельвиг застал Пушкина в приготовлениях к изданию своих стихотворений и что, «по свидетельству знавших того и другого, Пушкин советовался в настоящем случае с Дельвигом, дорожа его мнением и вполне доверяя его вкусу. В этих литературных беседах, чтениях и спорах проходило все утро. После нескольких партий на биллиарде и позднего обеда друзья отправлялись в соседнее село Тригорское».
Человек разносторонних знаний, тонкого литературного вкуса, мягкой и отзывчивой души, Дельвиг оставлял неизменно приятное впечатление у всех знавших его людей. Многие черты его благородной натуры отметили А. Н. Вульф в своем «Дневнике» и А. П. Керн в своих мемуарах. Любил и уважал Дельвига и Пушкин. Узнав от него о том, что их общий приятель П. А. Вяземский не отвечал на письма Дельвига, Пушкин не удержался, чтобы не написать Вяземскому: «Дельвиг у меня. ...Кстати: зачем ты не хотел отвечать на письма Дельвига? он человек, достойный уважения во всех отношениях, и не чета нашей литературной всей санкт-петербургской сволочи».
А «петербургской сволочи» — реакционным литературным кругам и сановной знати — видимо, доставалось немало в откровенных, смелых разговорах друзей в Михайловском. Пушкин, узнав, что к нему не дошло одно письмо Дельвига, написанное после его визита в Михайловское, и тревожась, что в этом письме могли быть отголоски их разговоров и суждений, писал другу 23 июля 1825 года: «Сейчас узнаю, что ты ко мне писал, но письмо твое до меня не дошло... я чрезвычайно за тебя беспокоюсь; не сказал ли ты чего-нибудь лишнего или необдуманного; участие дружбы можно перетолковать в другую сторону — а я боюсь быть причиною неприятностей для лучших из друзей моих».
В стихотворении «19 октября», написанном в ссылке, поэт тепло писал о Дельвиге:
Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.
Чувство братской любви к Дельвигу Пушкин пронес через всю свою жизнь.
В 1831 году в стихотворении, посвященном лицейской годовщине, поэт с грустью говорил об умершем уже Дельвиге:
И мнится, очередь за мной,
Зовет меня мой Дельвиг милый...
Свиделся Пушкин во время ссылки и с третьим лицейским однокашником — князем А. М. Горчаковым, который в конце августа 1825 года приехал к своему дяде Пещурову (тому самому, которому был поручен надзор за ссыльным поэтом) в его имение Лямоново (в 60 километрах от Михайловского). Встреча была прохладной: Горчаков делал тогда блестящую карьеру дипломата и с высоты своего положении смотрел на ссыльного поэта, с которым у него и раньше было мало общих интересов. «Горчаков доставит тебе мое письмо, — писал поэт
