Фронтовые повести - Адий Шарипов

— Зато понос не прошибет, — огрызнулся Петька.

— Эх, братцы, а как она его любила! В первый день глаз не сводила. А теперь Пашка отбил. Смотри, какие выкрутасы отчубучивает!

Петька не выдержал, поднялся и гаркнул неизвестно кому:

— А ну, перестаньте танцевать!

А шутникам только того и надо было — повалились в траву от смеха. Петьку это мало смутило, он решил не сдаваться, вышел в круг, подошел к Павлику с Тамарой.

— Хватит плясать. Все один да один. Совесть надо иметь.

— Ты чего надулся, как пузырь на лампе? — удивился Павлик. — Хочешь танцевать — танцуй!

— А я не умею! — с вызовом ответил Петька.

— Не умеете, посидите, посмотрите, — посоветовала Тамара.

— Вы меня, конечно, извините, но я против! Ребята надо мной смеются.

— Да что я, жена ваша, что ли? — изумилась Тамара.

Гармонист затянул вальс. Петька стоял рядом с Тамарой и не пускал ее танцевать. Ему казалось, что именно сейчас перед товарищами он должен показать свою принципиальность.

— Где рос, черт тебя возьми, что шуток не понимаешь?! — возмутился наконец Алимбай. — С тех пор как пришел в отряд, не расквасил носа ни одному фрицу, а теперь хочешь ноги переломать лучшему разведчику. Ты иди воюй с котлами. Думаешь, мы будем любоваться, если хулиганить начнешь?!

Бормоча ругательства, Петька отошел.

Затащили в круг и Тимофея Михайловича. Кадровый командир в грязь лицом не ударил. Подхватил Жамал и закружился по поляне на зависть молодым.

Танцующих разогнал дождь. Расходились возбужденные—впервые за все время как-то совершенно по-мирному отдохнули. Гармониста благодарили без конца — славный парень, мастак, он сразу завоевал симпатии всего отряда.

Вечером Аркадий Винницкий принял шифровку с Большой земли — в двадцать четыре ноль-ноль снова разложить три костра по одной линии и принять боеприпасы.

В полночь на партизанской поляне взметнулся в небо высокий костер. Через минуту серебристая птица, качнув крыльями, сделала круг над поляной, потом второй и третий. Это означало, что пилот заметил костры. Один за другим куполы парашютов засветлели на звездном небе. Партизаны по нескольку человек, не отрывая глаз от парашютов, разбрелись по лесу — принимать груз.

Тюки были упакованы так тщательно, будто в них был тонкий хрусталь, а не патроны, мины, взрывчатка. Края стеганой мешковины аккуратно заправлены в ящики, мешковина плотно простежена ватой. Такая упаковка и человека могла спасти от холода в любой мороз.

С получением боеприпасов отряд снова начнет активную боевую жизнь.

На другое утро в штаб вызвали Тамару. Еще накануне, когда партизаны несли на базу тюки и ящики с боеприпасами, все говорили о предстоящих вылазках, операциях, и потому на другое утро поднялись раньше обычного в ожидании новостей — куда идти, с кем, что брать с собой. Зная о постоянной смертельной опасности, каждый партизан тем не менее с интересом ждал вестей о новой операции отряда.

Тамару вызвали в штаб незаметно. За столом, на котором размещалась радиостанция, сидели Коротченко и Лебедев. Разговор начался с вопросов о самочувствии, о здоровье. Тамара отвечала, что чувствует себя превосходно, вполне здорова и что ей, привыкшей к постоянным тревогам, становится скучновато без дела.

— Скучать мы тебе не дадим, — улыбнулся Лебедев. — Немцы нам всем не дают скучать. Мы решили поручить тебе очень важное дело. Центральный штаб запросил сведения о станции Пригорье — сколько там фашистов, чем они вооружены, каковы укрепления. В общем, ты должна принести как можно больше сведений. Для большей конспирации пойдешь не одна, а вместе с Толиком.

— Да, с ним будет легче, — согласилась Тамара. — А в Пригорье есть кто-нибудь из наших?

— Просто так, наобум мы тебя посылать не собираемся. В Пригорье живет родная сестра Павлика Смирнова. Ты назовешься женой Павлика и остановишься на несколько дней у его сестры. Через пять дней ты должна вернуться назад. Если что-нибудь случится, обратно пошлешь одного Толика, он будет у нас связным. На руках у тебя будет документ на имя студентки Гомельского педагогического института. Ты прекрасно знаешь свой институт, помнишь преподавателей, так что при случае все твои рассказы будут выглядеть вполне правдоподобно.

— Когда выходить? — спросила Тамара.

— Завтра. Переночуете в Артемовке и дальше. До Артемовки вас проводит Павлик со своим отделением.

— А если спросят, кем мне приходится Толик?

— Для сына великоват… Для мужа маловат. Лучше всего сказать — сирота. Сейчас это самая распространенная беда. Скажешь, что жила в Гомеле на квартире. В дом попала бомба, взрослые хозяева погибли, а мальчик остался сиротой. Ты его забрала с собой. А там уж придумаешь легенду по ходу событий. Ты воробей стреляный… Помни, задание очень ответственное, никто другой лучше тебя его не выполнит. Будь осмотрительна, но постарайся узнать как можно больше. Наши дальнейшие действия во многом будут зависеть от твоих сведений.

— Понятно… Дайте мне, пожалуйста, листок бумаги, — попросила Тамара.

Лебедев вырвал из блокнота чистый лист и подал Тамаре. Она села тут же за стол и написала несколько слов.

— Вот, Петр Васильевич, вам оставляю, — волнуясь, сказала Тамара.

Лебедев взял листок, быстро пробежал глазами.

— Правильно, Тамара, очень правильно!..

На листке было написано: «Если я погибну при выполнении боевого задания, прошу считать меня членом великой Коммунистической партии большевиков. Тамара Подгурская».

Через полчаса Тамара прощалась с Жамал.

— Счастливого тебе пути, — со слезами на глазах провожала Жамал подругу.

— Я скоро вернусь! Передай привет Жоре!

Тамара расцеловала Майю, взяла Толика за руку и пошла. За деревьями их уже ждал Павлик с разведчиками.

В тот же день в лагере Коротченко состоялось партийное бюро бригады. Помимо членов бюро присутствовали командиры рот, командиры мелких партизанских отрядов, которые действовали поблизости. На бюро единогласно приняли в кандидаты партии Тамару Подгурскую. По второму вопросу было много шума — обсуждали поведение некоторых партизан, их отношение к местному населению, их моральный облик. Разведчики отряда Коротченко были очевидцами такого случая. В одной из деревень они узнали, что несколько человек, назвавшихся партизанами, избили женщину, перепугали ее детей, переворошили вверх дном все вещи в доме в поисках водки. Разведчики тут же пошли по их следам и нашли незадачливых гуляк во дворе старого колхозника. Они были навеселе.

— Это уже не партизаны, а мародеры, — говорил Лебедев. — Мирное население грабят фашисты, теперь еще и наши же, русские, будут грабить? Я считаю, что подобные действия должны пресекаться на корню, и судить таких гуляк надо по всей строгости военного трибунала.

Командир отряда из-под Малиновки нерешительно заступался за своих пьяных хлопцев: «Ну, выпили, ну с кем не бывает, они больше не будут…»

— На сегодняшний день в Клетнянском лесу базируется несколько партизанских отрядов. Действовали они в основном правильно, стремились нанести врагу побольше урону. Но действия эти были разрозненными, один отряд не всегда был в состоянии оказать действенную помощь другому. Кроме того, отряды несли большие потери в стычках с карателями именно по той причине, что были разрознены. Районный комитет партии, согласовав свое предложение с Центральным штабом партизанского движения, предлагает объединить все отряды в бригаду и присвоить ей имя «Особой Клетнянской бригады». Основой бригады должен стать самый крупный отряд — отряд Коротченко. Командиром бригады назначается Тимофей Михайлович Коротченко. Отряды, которые вольются в бригаду, будут действовать как отдельные батальоны, командиры остаются прежние. Мы связаны с Большой землей, объединенными силами нам легче будет воевать и налаживать свою лесную жизнь…

По извилистой тропинке меж деревьями к штабу проскакали дозорные. Впереди мчался Батырхан, сердито раздувая ноздри, шапка (он ее не снимал и летом) еле держалась на макушке. Кони в мыле. По всему видать, случилось что-то важное. Партизаны начали разбирать винтовки и автоматы.

Подлетев к штабу, Батырхан спрыгнул с коня у самой двери. Навстречу показался Коротченко.

— В чем дело?

— Стреляют! — охрипшим голосом выпалил Батырхан. — В Октябрьском лесном пункте стреляют!

— Кто стреляет?

— Не поймешь! Русские, а форма немецкая.

— Полицаи?

— Не поймешь, — повторил Батырхан. — Нашего парня убили.

— Сколько их?

— Дайте напиться, товарищ командир, потом все скажу.

Батырхану подали полный ковш воды, он осушил его, вытер рукавом губы.

— Целая рота! Не поймешь кто, — опять продолжал он. — Злые! За нами гнались, мы кое-как ускакали. А в деревне говорят, что прибыли они недавно сюда, грабят всех, обижают. Специально, говорят, приехали партизан уничтожать. С пулеметами. Не поймешь — почему русские? — изумлялся Батырхан. — Нашего парня убили. Наповал. Ни за что.