Спин - Роберт Уилсон

Пожалуй, под ее декларацией могли бы подписаться почти все жители планеты. Но я по какой-то причине — то ли дождь действовал, то ли тяжелое дежурство — взъерепенился.

— Что тут непонятного?

— Что? Почему это случилось?

— Ну, почему — никто не знает. А вот что случилось…

— Ладно, ладно, то, что ты сейчас мне откроешь, я уже сто раз слышала. Мы попали в космический мешок, Вселенная выбилась из рук, не слушается, а-ля-ля, тра-ля-ля…

Я еще больше разозлился:

— Ты свой адрес знаешь?

Она приложилась к своему стакану:

— Ну, знаю. И что?

— Сейчас. Ты знаешь, где находишься. Тебя это интересует. Миля-другая от океана, сотня миль от границы с Канадой, тысячи миль к западу от Нью-Йорка. Так?

— Ну и что дальше?

— Дальше — больше. Народ спокойно определяется между Споканом и Парижем, но, когда речь заходит о небе, все видят какой-то громадный аморфный таинственный пузырь. Почему?

— Не знаю. Потому что вся моя астрономия — из повторных показов древних «Стартреков». А что мне надо знать о Луне и звездах, если я их с раннего детства в глаза не видала? Если даже научные шишки честно признают, что ни хрена не педрят, что там происходит.

— И тебя это устраивает?

— Какая, на хрен, разница, что меня устраивает? Слушай, давай-ка я включу телик, и ты под какой-нибудь бред с экрана пробулькаешь, что тебя там не устраивает в Сиэтле и почему ты хочешь намылить пятки.

Я сказал ей, что звезды такие же, как и люди, что они живут и умирают. Что Солнце быстро старится и сгорает все быстрее. Яркость его возрастает на десять процентов за каждый миллиард лет. Солнечная система подходит к состоянию, при котором жизнь на Земле станет немыслимой, даже если остановить «Спин». Процесс необратимый. Об этом говорят и газеты. Эту информацию не муссировали бы агентства новостей, если бы президент Клейтон не сделал официальных заявлений, признав, что, согласно мнению наиболее солидных научных источников, возврата к status quo ante, к прежнему, доспиновому состоянию, ожидать не приходится.

Жизель смерила меня умоляющим взглядом:

— Вся эта бредятина…

— Это не бредятина, Жизель.

— Пускай не бредятина. Но мне от этого не легче.

— Я просто пытаюсь объяснить…

— Да пошел ты в жопу со своими объяснениями, Тайлер. Катись со своими кошмарами к этой самой матери. Или успокойся и попытайся разобраться, почему ты хочешь уехать из Сиэтла. Это, конечно, из-за твоих друзей, так?

О Джейсоне и Диане я ей рассказывал.

— Джейсон.

— С понтом, гений.

— Без всяких понтов. Он сейчас во Флориде.

— Занимается чем-то космическим.

— Превращает Марс в цветущий сад.

— Ну, в газетах было. Что, это не блеф?

— Не знаю, но Джейсон думает, что это реальная возможность.

— Ну-ну. А ты-то ему на кой?

Что ж, неплохой вопрос. Хороший вопрос. Превосходный вопрос!

— Им нужен врач для клиники компании. Для «Перигелиопа».

— Я считала, что ты самый обычный врач.

— Я и есть самый обычный врач.

— И чем же ты хорош для космического медика?

— Да ничем. Но Джейсон…

— Пристраивает друга детства. Каприз богатого босса.

Я пожал плечами. Пусть она так и думает. Не делиться же с ней своими соображениями. Да и Джейсон ничего не конкретизировал.

Но во время разговора с ним у меня сложилось впечатление, что я нужен Джейсону не столько как врач фирмы, сколько в качестве личного врача. Что у него возникла какая-то проблема, в которую он не хочет посвящать персонал фирмы. Которую и по телефону не обсудишь.

Соляровая водяра иссякла, но Жизель порылась в сумочке, выудила оттуда пачку тампонов, из которой жестом фокусника извлекла косяк-самокрутку.

— Оклад, должно быть, не тощий назначит.

Щелкнула пластиковая зажигалка, Жизель затянулась полной грудью.

— Мы в детали не вдавались.

Она выдохнула:

— Ну, козлы… Все вы козлы… То-то ты своим «Спином» бредишь все время. Тайлер Дюпре, граничная аутистика, вуаля! Да так оно и есть. Все признаки налицо. И Джейсон твой такой же, конечно. На спор, у него каждый раз при слове «миллиард» встает торчком.

— Ты примитивно мыслишь. Он действительно может спасти человечество от полного уничтожения. Если и не каждого человека…

— Пидорская мания величия. А сеструха его, с которой ты трахался…

— Только один раз.

— Только один раз. Она по-прежнему в своей религии без задних ног?

— По-прежнему.

Насколько я знал. С ней после знаменательной ночи в Беркшире я не контактировал. Хотя и попытался. Отправил ей пару электронных писем. Ответа не получил. Джейс тоже о ней ничего не слышал, но Кэрол сообщала, что живет Диана с Саймоном где-то в Юте или Аризоне, то есть на Западе, где я ни разу не был. Туда закинули их бури, разметавшие в клочья «Новое царство».

— Что ж, ее попять можно. — Жизель передала мне косяк. У меня с «травкой» отношения непростые, но ее «козлы» меня забодали, и я затянулся полной грудью. Эффект совершенно тот же, что и в прошлый раз в Стоуни-Брик: мгновенная афазия. — Представь себе жизнь бедной бабы: тут этот «Спин», она хочет о нем забыть, а разве в таком окружении, рядом с тобой и с ее семейкой, забудешь? Хрен вы дадите о нем забыть! Я бы на ее месте тоже к этим жуликам рванула. Ныла бы в каком-нибудь хряпаном хоре про ангелочков.

Я выдавил из себя — с трудом ворочая языком, медленно:

— Ч-что, тебе так тяжко в этом мире?

Жизель вынула косяк из моей руки:

— Не то слово. На моем месте мне тяжко. Чаще всего.

За окном загрохотал гром, она повернула голову в его сторону. Гроза как будто ревновала к нашему теплому приюту. Непогода разгулялась над заливом.

— Ох и зима же на нас навалится, — вздохнула Жизель. — Дрянь зима. Не люблю. Камин бы мне сюда… Музыку бы включить… Да не встать…

Я подошел к ее аудиосистеме, загрузил альбом Стэна Геца. Саксофон обогрел комнату лучше любого камина. Она кивнула. Видно было, что она бы включила что-то другое, но это ее тоже устроило:

— Да… Он позвонил и пригласил тебя…

— Ну дак…

— И ты сразу согласился.

— Нет, я сказал, что подумаю.

— И вот ты сейчас думаешь. Мы с тобой думаем на пару.

Чувствовался в ее тоне какой-то подтекст, но я не понимал, какой:

— Может быть, думаю.

— Ни хрена ты не думаешь. Ты сразу же и решился. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты зашел попрощаться.

Я дал ей понять, что и это не исключено.

— Ну, тогда иди сюда, сядь рядом, что ли.

Я как во сне переместился к ней на диван. Она подвинулась, освобождая мне место, и положила ноги мне на колени. Толстые мужские носки с ромбами, между манжетами джинсов и носками розовые лодыжки.