Терминатор III - Юрий Ильченко

Полиция в составе трех патрульных групп подтянулась к заправке через минуту и обнаружила всё ещё валяющуюся в обмороке Анну, а чуть позже труп Роджерса, а также Крюгера с почти не заслуживающими внимания признаками жизни. Оба выглядели так, будто повстречались со свихнувшимся самураем. У них были разрублены животы, причём лезвие, которым их угостили, было таким острым, что рассекло и форменные ремни и даже кобуру Роджерса, которую тот обычно носил на толстом брюхе.

ГЛАВА 19

Для человека, просидевшего в дурдоме аж тридцать два года, день выписки, а точнее, выхода на свободу — особенный день. Таким человеком был 75-летний бывший доктор Зилберман.

Справедливости ради надо отметить, что в клинике такого типа, как та, которой в своё время руководил он сам, Зилберман пробыл всего четыре года. После этого его перевели в совершенно новый санаторий закрытого типа Нью-Айленд, находившийся в 23 милях от Лос-Анжелеса. Этот санаторий занимал площадь в 18 квадратных миль и, хотя покинуть его было совершенно невозможно, его пациенты (их называли гостями) не чувствовали себя узниками. На территории этой весьма гуманной психиатрической лечебницы можно было жить, работать, ходить в кино и ресторан, танцевать и даже жениться. Можно было вызвать такси. Правда, только для поездки в пределах санатория. Для создания благоприятной психологической обстановки в Нью-Айленде имелось отделение банка, супермаркет «Большой Орёл», автозаправка «Би Пи» и даже свой полицейский участок.

Несколько патрульных полицейских разъезжали на полицейском чёрно-белом «Бьюике», украшенном сиреной, мигалками и прочими, привычными свободному человеку атрибутами. Они могли, например, наложить штраф за неправильный переход улицы. А в отдалённом уголке этого огромного парка было небольшое кладбище. Самое настоящее. С памятниками, дорожками и небольшой часовней. Те из пациентов, которые не имели родных и близких, или эти самые родные и близкие попросту не желали беспокоиться, находили свой последний приют именно там. В общем, это была маленькая страна, но только для душевнобольных.

За те долгие годы, которые Зилберман провёл в Нью-Айленде, в области медицины произошло несколько крупных открытий, что сильно отразилось на жизни людей планеты Земля. Открытие, совершённое в 2006 году молодым профессором Йельского университета Полом Ленгхорном, перевернуло привычные представления о достойной сожаления скоротечности человеческой жизни. Ему удалось обнаружить в ДНК программу, дающую организму команду прекратить регенерацию клеток. Ещё два года ушло на исследования возможности изменить её, и 2008 год был назван «Началом эры бессмертия». Конечно, до бессмертия было далеко, люди так же гибли при авариях, их убивали, но век человеческий стал продолжаться в среднем 150 лет. Так что и Зилберман, и все те, кому повезло пройти необходимые процедуры до достижения критического возраста, отнюдь не были стариками. Напротив, это были люди в расцвете сил.

Скачок в развитии других областей медицины пришёлся по душе лысым, импотентам, беззубым, получившим новые настоящие зубы, а также очкарикам. Особую радость испытали лица, желающие изменить пол. Мужчина мог теперь стать настоящей женщиной и наоборот. Слепые стали видеть, глухие слышать, а безногие гонять на лыжах. На долю Зилбермана тоже кое что досталось, но, к его великому сожалению, всего лишь полгода назад, 24 декабря 2028 года. В последнее время, сидя в парке в компании стремительно излечивающихся психов, он иногда сетовал на то, что метод Программной Нейронной Психокоррекции не был открыт тридцать четыре года назад. Тогда не пришлось бы торчать в Нью-Айленде такую чёртову уйму времени. Психи согласно кивали и потягивали кто сок, а кто и пивко. Это не выходило за рамки дозволенного. Даже по-настоящему напиться в одном из имеющихся в Нью-Айленде баров не возбранялось. Такие действия пациентов не входили в противоречие с ПНП.

Доктор Зилберман сильно изменился с тех пор, как ему пришлось на своей шкуре убедиться в том, что Сара Коннор не бредит и все её слова о роботах, смерти и прочих ужасах — чистейшая правда. Из самоуверенного, равнодушного, безжалостного и не желающего понимать людей, а значит, и своих несчастных пациентов директора психиатрической тюрьмы он за один день превратился в совершенно иного человека. Неожиданно он стал внимателен к людям, чрезвычайно чуток к их внутренним движениям, отзывчив, в конце концов — просто добр. В тот кошмарный день он не потерял рассудка, но стал другим. Что не помешало ему провести в клинике 34 года. И за это время он понял, что чувствовала Сара, когда её не понимали и не верили ей. Он ждал этого дня с одним лишь желанием — упасть Саре в ноги и попросить прощения за всё.

Солнечным утром 11 июля 2029 года бывший доктор Зилберман, помахивая небольшим несессером, не спеша шёл по направлению к лечебному корпусу, находившемуся в полутора милях от коттеджа, в котором он комфортабельно прожил целых 40 лет. Асфальтированная дорога проходила через лес, и поэтому его прогулка была приятной. Приятным в ней было ещё и то, что он шёл туда, где через час он получит право считаться полноправным, а главное, общепризнанно здоровым гражданином Соединённых Штатов Америки. Сзади послышался шум мотора и, оглянувшись, Зилберман увидел приближающуюся полицейскую машину, в которой сидели два давно знакомых ему копа. Машина притормозила рядом с ним.

— Добрый день, доктор Зилберман! Не подбросить?

Его давно никто не называл доктором. Естественно, эти ребята знали, куда он идёт, и таким обращением хотели подчеркнуть благоприятные изменения в его жизни.

— Спасибо, Лэнни! Ты же знаешь, что я гуляю здесь в последний раз. Хочется пройтись напоследок. Когда я ещё сюда попаду!

Копы заржали, оценив шутку пациента, Лэнни помахал рукой и машина исчезла за поворотом. Шагая по лесной дороге, Зилберман думал о предстоящей встрече с профессором Паркером.

Год назад профессор психиатрии Паркер выдвинул довольно остроумную и простую, как всё гениальное, идею. Она сводилась к тому, что человек, имеющий физиологически здоровый мозг, может быть излечен от любой психической болезни раз и навсегда. По мнению профессора пациент страдает в основном от собственного отношения к бреду, навязчивой идее, страхам и прочим фантомам. Будучи не в силах победить их, он не может и просто забыть всё это. Ложные представления захватывают его и пожалуйста — готов клиент для психушки.

Суть метода Программной Нейронной Психокоррекции состояла в том, что пациенту меняли отношение к его бреду. Так что, увидев в очередной раз вылезающее из каменной стены чудовище или бегущих по линолеуму пауков, больной просто досадливо отмахивался от галлюцинации и продолжал заниматься своим делом. Со временем он просто переставал обращать внимание на весь этот бред, и порочные нейронные связи в мозгу переставали быть устойчивыми, хирели и разрушались окончательно. Естественно, этот метод совершенно не подходил для лечения больных с органическими поражениями мозга. Так что, если уж ты дебил, микроцефал или страдаешь разжижением мозга, то — извини, парень, быть тебе в дурдоме до конца дней своих.