Тряхнем стариной! (СИ) - Брэйн Даниэль

— Не нравится мне это все, — Кощей обвел рукой вроде как избу, но я хоть и понимала, что он это о ситуации в общем, брови свои роскошные все равно нахмурила и на всякий случай уточнила: 

— Это ж ты не об избе, да?! 

— Тьфу на тебя, хороши хоромы, хороши, — отмахнулся Кощей. — Давно тебе говорил, что негоже в каморке ютиться, а ты все как с цепи сорвалась… А ведь я помню, как ты… Эх, ну да ладно! Я ж о другом! Змея в тюрьму посадили, тебе яблоки подсунули, цесаревич пропал… и крутится все возле нашего Кудымского царя. Смекаешь, старая?

— Чего-о? — завопила я. Да что он заладил — «старая» и «старая». Да, в зеркале не первой свежести лицо, но душенька у меня очень даже молодая! Обидно как-то. 

— Ой, только не говори, что опять память тебе изменила, — поморщился Кощей. Тебе бы, козел, всяких неприкаянных главных героев в Голливуде играть! Вон какой типаж! — Ну что, забыла, что ли? Значит, Анчутка не сбрехал… Эх, Яга-Яга. Опять все сначала рассказывать?

Ага, то есть то, что ты меня старухой назвал, это так, мелочи жизни. Ух, как я зла! Красавец, но… но… Кощей!

— Какая я тебе старая, крокодил ты вечный? — рявкнула я. — Да я лет на полжизни тебя моложе!

— А в зеркало ты на себя давно смотрела? — повел он бровью.

— Ой, ой, — тут же засуетился Анчутка, — каждый раз одно и то же. Ягушка, сестра, то же Кощей, давно пора привыкнуть. А крокодил это что?

Я оставила его вопрос без ответа. Что-то мне так в словах Кощея показалось странным, но что — я никак сообразить не могла. Анчутка тоже возле котла суетился и отвлекал.

— Чу! — встрепенулся он и зашевелил ушами, улавливал что-то. — Идут. Вот сейчас-то мы все и узнаем!

Шаги кота я, конечно, не слышала, а вот ворчание Полкаши половину леса, наверное, подняло. С одной стороны, я его понимала: намахался лопатой, надежурился, а еще и поспать не дают, хоть и в кустах. С другой: ну не ждать же мне, пока он выспится?

— Что же вы, нечисть, творите, — раздалось от порога. — Ни днем покоя душеньке, ни ночью от вас нет!

— Да ты не ворчи, мил человече, откушай с нами, поговори… — увещевал его кот. — А то не посмотрю, что ночь на дворе, опять пойдешь в лесу дозор нести.

— А вдруг война? — распереживался Полкаша. — А я уставший?

— Так вот чайку испьешь, силушки-то и прибавится… Хороший чай, сам Кощеюшка-батюшка принес… Эй, ты куда?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Медведь заревел, кажется, перспектива пить что-то из Кощеевых рук его не обрадовала. Со двора донеслось рявканье, мявканье и какие-то звуки борьбы. Победил кот — в чем я ни на секунду не сомневалась, и почти сразу в горницу ввалился слегка потрепанный Полкаша. Вид у него был — в гроб краше кладут.

— Поклонись, поклонись матушке-Яге да Кощею-батюшке, голова не отвалится, — советовал кот. Кощей посматривал на Полкашу как на негодный элемент, Анчутка хихикал, а я сунула Полкаше чашку. А что ходить кругом да около, раньше выпьет — раньше язык развяжется.

Как бывший человек я Полкашу хорошо понимала. Как-то это не особо вдохновляет, когда посреди ночи тебя будит говорящий кот и тащит в подозрительную компанию: черт, Яга и Кощей. С учетом того, что однажды Полкашу уже чуть в печь не засунули — это он еще смелый. Правда, меня он уже не боялся, так что чашку принял и чай в два глотка выхлебал.

— Остыл уже, все-то у вас, у нечисти, не по-людски, тьфу!

Ладно-ладно, посмотрим, как ты после заговоришь…

Но Полкаша не изъявлял желания разговаривать. Он вдруг сел на лавку, подпер головушку ручищей — лапой, то есть, ну, все-таки он частично медведь, — и замер.

— Уснул, что ли? — ляпнула я. — Эй, милай, погоди спать, разговор есть!

— Мр-р, — очень вовремя вмешался кот. — Вот мы тут вчетвером кумекаем все про яблочки, поведай-ка нам, рассуди спор, как они к тебе, а потом и к Яженьке-то попали? А то Кощей-батюшка собрался тебе голову с плеч, а Яженька-то говорит — помилуй, может, он и не виноват вовсе!

Ага, был бы результат. Полкаша даже ухом не повел. Таращился себе в пол глазами стеклянными.

— Он живой вообще? — растерялась я. — Может, с учетом того, что он медведе-модифицированный, ему это пить вообще было нельзя?

— Предсказано мне, что приведу я из Нави царевну да силу великую обрету, — вдруг пробормотал Полкаша голосом каким-то совсем уж потусторонним. Я даже вздрогнула. — А как мне быть, когда в возраст вошел, жениться пора, а Навь-то — Навь нечисть охраняет! И в Навь никого не пускает!

— Заладил, нечисть, нечисть, — проворчал Анчутка. — Так бы и сунул в котел.

— Погоди ты с котлом, — остановил его Кощей, — сожрать-то всегда успеем.

— Ты же того, завязал с мясоедением, — удивился Анчутка. — Али как, раз в год можно?

— Я не целиком, — загадочно сообщил Кощей и посмотрел на Полкашу плотоядно, а я сообразила, на что именно он нацелился. Ну, извини, друг Полкаша, или ты откровенничаешь, или отдам тебя Кощею! И нет, мне не жалко! Тут дела страшные и странные творятся, что нам до одного человека.

— Вот и пошел я к ведьмаку, чтобы он надоумил, чем Ягу-то пронять. Он и сказал мне про яблочки. 

Ага, кивнула я. Ну, что-то подобное я ожидала. Не сам же Полкаша додумался. Судя по виду кота — не я одна это поняла.

— А откуда же ведьмак про яблочки ведал? — муркнул кот. 

— Это я не ведаю, — признался Полкаша, а кот метнул на меня многозначительный взгляд. А я напряглась: не могла же я сама кому-то сказать? На то он, наверное, и ведьмак, чтобы ведать? Ну, как кот. — Только батюшка столько злата и серебра отдал за то яблоко, а я говорил, не дары вам, нечисти, надобно, а плетей да порубить…

Все бы тебе порубить. Мой меч — твоя голова с плеч, а на деле, милый, тебя еле-еле на лопату хватает. 

— А зеркало? — напомнила я.

— Какое зеркало? — удивился Полкаша. Что странно, он так и сидел, опустив голову, но информацию выдавал исправно. — Зеркало-то тебе, Яга, зачем, ты ж Яга. Полотна да золото батюшка предложил везти, это было… 

Да лучше бы полотна, подумала я. Все к делу… Но ведьмак-то, ведьмак…

— Ладно, — милостиво сказал кот, — иди спи пока… 

Ишь, раскомандовался! Хотя кому еще, если не коту, я-то была в какой-то растерянности. И это все? А может, больше ничего и не надо?

Баюн дождался, пока Полкаша выйдет за дверь — с травы его хорошо приложило, упал прямо возле крыльца и там же и захрапел, — вспрыгнул на стол, уселся, обвив хвостом ноги, и заявил:

— Не нр-равится мне этот ведьмак.

— Мне он тоже не нравится, — согласилась я. — Подозрительно как-то узнал он про яблочки…

— В Навь идти надо, — вздохнул кот. — Не иначе как оттуда ниточка тянется. Ах, помнила бы ты, Яженька, зачем туда ходила, сейчас бы ясно все стало!

— Что, думаешь, ведьмак тот до Нави ходит? — подскочил Анчутка. — Да то-то оно, ведьмаки оно ведь такое, ни нам, ни праведникам людским. Может, сама где обмолвилась, Ягушка, а может, подслушал кто мольбы аль просьбы. Прав Баюн, в Навь тебе идти надо.

Легко вам так говорить, у меня-то были не особо приятные предположения касательно этой Нави. Это ж загробное? Или просто другой мир? Но ясно было одно — что ничего хорошего меня там не ждало. 

— Ну, вы же со мной пойдете, ведь так? — Я посмотрела на кота, потом на Анчутку. Но те как-то не горели желанием.

Заносчивый красавец-Кощей в качестве спутника меня не прельщал. Он же достанет, зануда такая. Но и вообще как-то страшненько. Коту и Анчутке я вроде как уже доверяю, а этого мачо первый раз в жизни вижу.

— Ежели и ведьмак в Навь ходил… — начал Кощей, а кот замахал на него лапами:

— Вот, мр-р, мер-р-рзость! Даже думать не смей.

— Почему? — спросила я у кота, но ответил мне погрустневший Анчутка.

— Сложные они, ведьмаки. Батя говорит — каждая душа их пустая. Вот как тебе объяснить? Вот Енотий, он души светлые хранит, так?

— Ну, наверное, — кивнула я.

— А батя — темные.