Война все спишет (СИ) - Романов Герман Иванович

Так что первым делом нужно наводить в собственных тылах порядок, а сделать это можно только одним путем — создать непримиримую атмосферу в армии к всевозможным ворам. Воспользоваться страшным для них оружием — нетерпимостью боевых офицеров…

И особым положением, что устанавливается в прифронтовой полосе, а это чуть ли не вся Маньчжурия, с упрощенной процедурой военно-полевого судопроизводства. Но не сразу — навести вначале порядок в собственной армии для всеобщего примера и наведения должного страха, а потом наместник по апробированному образцу начнет везде потихоньку устанавливать твердую дисциплину повсеместно.

Да, в столицу уйдет масса доносов и жалоб, как всегда делает вороватое российское чиновничество, и казнокрадство не остановится, но хоть его размеры удастся ограничить, и заставить поумерить аппетиты «голодающих». К совести призывать их бессмысленно, а вот страх вполне позволяет достигнуть нужных результатов, особенно если под него целую систему подвести. Тем более, до матушки-России слишком далеко, проехать через всю Сибирь нужно, многие тысячи верст. А здесь территория по сути китайская, нравы незатейливые, не испорчены «демократией», а власть Алексеева, пока он побеждает, будет незыблемая…

— Анатоль, надеюсь, государь-император по достоинству оценит одержанную нами здесь блестящую победу, — Фок посмотрел на торжествующего Стесселя. И подбодрил своего бывшего начальника, с которым они поменялись ролями, вернее, это он сам «скаканул» резко вверх, а приятель остался на прежнем уровне.

— Я представил тебя к шейному кресту святого Георгия, а наместник в свою очередь одобрил, и будет хлопотать о производстве тебя в следующий чин. Ведь и твоими трудами достигнута эта победа, и ныне Квантунская область полностью в нашей власти, неприятеля здесь днем с огнем не найдешь. Так что все, что я тебе обещал, исполнено будет — потребно лишь время, о котором я тебе тогда и говорил.

— Знал про то, и благодарен тебе, Александр. Ты ведь Кондратенко на корпус поставить хочешь?

— Его самого — Роман Исидорович лямку сию вытянет. Тут поторопиться нужно, и успеть назначить, чтобы из Петербурга не упредили. Своих людей везде расставлять нужно.

— Я ему блестящую аттестацию дам, и лишь после этого передам командование — действительно, мне стоит обратить пристальное внимание на дела области, и на весь Ляодун, который мне вверен со всем гражданским управлением. Нет-нет, на твои прерогативы я не покушаюсь, — Стессель шутливо поднял ладони.

— Наоборот, я вроде как в твоем полном распоряжении, ты ведь командующий армией.

— Вот и хорошо, Анатоль, — Фок чуть снизил голос, встав рядом с приятелем. — Тут риса огромная прорва — я тебе большую часть передам. Там еще какие-то приправы, от которых солдаты только плюются. Все это нужно сбыть китайцам — одну часть за полновесную монету, другую за те припасы, что армии моей потребны. Делиться я не намерен, потому перепись делать мои интенданты не станут. В конечном итоге и акт составить можно, что все эти припасы дождем испорчены. Ты меня понимаешь?!

— Вполне, — по напряженному голосу Стесселя стало понятно, что тот моментально оценил перспективы возможного дела. А оно сулило, если не ошеломительные, но весьма вдохновляющие перспективы.

— Доход нужно пустить на повышение довольствия войск, на обмундирование и обувь. Выкручиваться ведь как-то надо. А еще достроить в Дальнем офицерский санаторий, потратить на обустройство больниц и госпиталей. Сам понимать должен — раненых и больных везти по сибирским городам накладно, да и помрут многие в дороге. Нужны еще санитарные поезда, причем хорошо оборудованные.

Фок говорил напористо — к его нескрываемому удивлению, война с японцами в санитарном отношении стояла на высочайшем уровне. Из России прибыло множество врачей добровольцами, записалось множество сестер милосердия. Прибывали прекрасно оборудованные санитарные поезда, с красными крестами на желтых и зеленых вагонах.

— И лекарства с перевязочными средствами нужны — их можно закупить в Шанхае, да напрямую заказать еще в европейских концессиях. Запасы должны быть под рукою. Дороговато выйдет, но поверь, намного дешевле, если мы это через Петербург делать будут — там и концов не найдем, ни медикаментов не получим!

— Еще бы — им сидеть рядом с колодцем и не испить?! Да скорее Нева вспять повернет!

Стессель зло ощерился — генерал не любил откровенного казнокрадства и воровства. Нет, многие «запускали руку» в «суммы экономии», но только к откровенному мздоимству не прибегали — все же понятие о чести имели. Такие уважением не пользовались — а сам Анатолий Михайлович с подобной публикой не церемонился, в два счета вышибал из Квантуна.

— Займись этим делом плотно, Анатоль — по ведомству Марии Федоровны твои труды живо оценят! И вот еще что — поставь жандармов смотреть, чтобы в борделях пьянства не было, ни карточных игр. Все мы люди, и не лишены недостатков — но с такими зловониями нужно бороться решительно и жестко. Высылай всех на Дагушань, я этим мизераблям найду занятие — вон, сколько трупов лежит.

Фок ощерился — вповалку лежащих убитых японцев и китайцев хоронили не мешкая, опасаясь эпидемий. Ведь стояла жара, и трупы начали попахивать. Картины везде неприглядные, но с подобными зрелищами на полях сражений быстро свыкаются. На то она и война, что на ней все время кого-то убивают, тут следует ожесточиться сердцем!

Генералы насупились, ведь картина была действительно тягостной, тут нужно полностью очерстветь сердцем. Александр Викторович засопел, посматривая на море с надеждой. Ведь скоро должен подойти адмирал Матусевич со своими броненосцами, и тогда можно будет сбить поставленные японцами заслоны, что преграждали путь, и не позволяли преследовать отходящую на восток армию Оку…

Глава 26

— Головным «Касуга», за ним «Сикисима», замыкает «Фудзи»! Откуда они тут взялись на мою голову?!

Вопрос завис в воздухе и тут же был сброшен ветром за борт, в величавые пологие волны, что простирались во всю ширину Желтого моря, необычайно спокойного в этот пригожий июньский день. Причем последний в жизни, как броненосца «Севастополь», так и всех членов его команды. Наскоро отремонтированный перед выходом «калека» мог дать не больше 11-ти узлов, а с «уполовиненной» артиллерией главного калибра шансов в предстоящем сражении не имелось от слова совсем — это контр-адмирал Матусевич осознал сразу, с пронзительной ясностью. И о том, что наступили последние часы его земной жизни, старый моряк не думал, наоборот, был обрадован, что не уступил уговорам и не перенес свой флаг на «Полтаву». Ведь находясь на том броненосце, он бы не смог отдать приказ, которого уже настоятельно требовала сама ситуация.

— Передать на «Гремящий» и «Отважный» — уходить к побережью! Прорываться в Дальний по мелководью на полном ходу!

Сигнальщики тут же стали подбирать наборы флагов, чтобы поднять их вверх, и можно было не сомневаться, что немедленно уйдет и соответствующая радиограмма. Теперь требовалось отдать приказ «Полтаве», прекрасно понимая, как его может воспринять капитан 1-го ранга Успенский, офицеры и команда броненосца.

— Передать на «Полтаву», — негромко произнес Матусевич, и его голос чуточку завибрировал:

— Немедленно идти в Дальний на полном ходу! Это категорический приказ! Следовать незамедлительно! Выполнять!

Николай Александрович постоял минуту молча, внимательно рассматривая выползающие из о-за острова корабли, и прекрасно понимая, почему его миноносцы, посланные на разведку, «прошляпили» японцев — там были и транспорты, потому разглядеть боевые корабли было невозможно, тем более, что сильно мешали обзору и сами острова.

— Ложимся на обратный курс! Следовать в Дальний!

«Севастополь» стал медленно ложиться в циркуляцию, делая разворот, но Матусевич успел увидеть, что так же медленно и величаво ложится на обратный курс «Полтава». Николай Александрович стиснул зубы — Успенский явно показывал демонстративное недовольство полученным приказом. За такую демонстрацию следовало тут же выдать «фитиль», но адмирал сдержался, понимая, что иначе поступить Иван Петрович не мог, чтобы не подвергнуться обструкции со стороны офицеров и команды, ведь все помнили случай с «Решительным», когда он точно в такой ситуации оставил «Стерегущий». Потому «Полтаву» нужно было «взбодрить».