Война все спишет (СИ) - Романов Герман Иванович

— Передать на «Рюрик» и «Богатырь», — громко произнес Безобразов, хищным взглядом окидывая японские транспорты.

— «Следовать условленным курсом, желаю удачи»!

И посмотрел на возбужденных офицеров, что во все глаза рассматривали добычу, которая никак не могла уйти от двух русских крейсеров. И негромко скомандовал:

— Всем по местам! Следуем к транспортам для досмотра!

Глава 22

— Хренов новатор! Я этот способ только в сорок третьем увидел, как его правильно применяют, а он тут сообразил! Без радиосвязи и телефонных проводов! Наверное, с перепою умная мысль в голову через алкогольный дурман все же пролезла!

Фок время от времени посматривал в сторону генерала Никитина — тот, к удивлению совершенно трезвый как стеклышко, командовал, выбрав местом НП высокую сопку, на которую пришлось переносить ГКП — слишком хорошее оказалось место, с прекрасным обзором.

Сражение началось за два часа до заката солнца, и артиллерия играла в этом «концерте смерти» главную роль, и отнюдь не скрипки, а оглушающего всех собравшихся грохота многочисленных барабанов.

Впервые в этой войне, генерал Никитин предложил выбрать узкий участок для прорыва оборонительной линии, всего в пять верст, которые обороняла лишь одна японская дивизия. Благодаря мощной крепостной артиллерии удалось еще раньше забрать с укреплений до двухсот полевых орудий, и теперь все они, вместе с дивизионами корпусов обрабатывали вот уже час японские позиции. Причем очень грамотно стреляли — по заранее установленным квадратам, как сделал сам Фок при организации обороны Цзиньчжоу — тут просто его задумку в жизнь грамотно претворили.

Артиллерия была распределена Никитиным на три боевые группы — в первую входило до ста стволов новых трехдюймовок, имевших самую большую дальность стрельбы — до семи верст. Шрапнелью накрывались огневые позиции японских батарей и выдвигаемые к месту боя резервы — вся картина происходящего великолепно рассматривалась с вершины сопки.

Старые 87 мм пушки, входившие во вторую группу, выдвинулись чуть ближе, и били по тем же квадратам, но уже гранатами. Их разрывы были хорошо видны, да и задействовано было полтораста стволов. Именно эти пушки должны были обеспечить второе действие «пьесы» под названием «огневой вал» — термин предложил уже Фок, не раз видевший подобное. Просто Никитин не знал, как обозначить свою задумку.

Благодаря массированному артобстрелу, противопоставить которому японцы ничего так и не смогли, да и контрбатарейную борьбу самураи практически не вели, к вражеским позициям удалось придвинуть полевые мортиры. Причем для маскировки создали примитивную дымовую завесу, подпалив все фанзы небольшой деревеньки — сырая солома дала великолепное прикрытие. С установлением на заранее выбранных позициях сорока «солидных стволов» дело пошло гораздо веселее — небольшие окопчики, наспех отрытые японцами, с установленными пушками и пулеметами, просто перемешивались с землею.

Радио и проводная связь отсутствовала, но без нее прекрасно обошлись, благо все сверху было прекрасно видно. Каждому командиру батареи заблаговременно была дана картонка с прописанным временем поминутно — куда стрелять и сколько залпов дать гранатами или шрапнелью, с определением дистанции. Во избежание попадания, так сказать, под «дружественный огонь», все командиры батальонов имели подобные картонки, с обозначением рубежей, до которых им надо было доходить — не дальше, но и не ближе. И все сделали буквально «на коленке», всего за одну ночь и день, а это свидетельствовало о достаточно высокой квалификации офицерского состава, справившегося со столь сложной задачей.

— Нет, какие молодцы — с первого раза освоили, и «блин» комом не вышел, — Фок только покачал головой, увидев, как вражеские позиции накрыл густой частокол гранатных разрывов, и ни одного попадания ближе этой условной линии. Черты смерти, подходить к которой опасно.

— Стрелки 4-й и 10-й дивизий пошли в атаку, ваше высокопревосходительство!

Немедленно последовал доклад, хотя Фоку все было прекрасно видно через мощную оптику. Обращение было не по уставу — генерал-лейтенанты обходились без добавки в виде «высоко». Но он командующий армией, а это несколько иной уровень, чина «полного» генерала. Вот и сделали все штабные офицеры ему неофициальное «повышение» в табеле о рангах, с нескрываемой завистью посматривая на белый шейный крест.

Фок пристально всматривался в растянутые цепи — в наступление пошли его «коренные» полки, с которыми пришлось за столь короткий срок в полтора месяца пройти многое. «Старика Фоку» солдаты боготворили, и считали, что с ним поражений быть просто не может. И воевали уже по-новому — никаких колонн поддержки не наблюдались и в помине, исключительно рассыпной строй, от которого будет легко перейти к тактике штурмовых групп. Тут многое от опыта зависит, ветераны легко усваивают все, что ведет к победе с наименьшими потерями. Но нужны гранаты и ручные пулеметы — но если с первым все получается, и через месяц-полтора можно будет учить новых гренадеров, то с пулеметами полный швах. Тут даже «максимов» мизерное число, повзводно по полкам распределять приходится, щедро добавляя импровизированные «митральезы».

— Заработают они нынче Стесселю Георгия на шею, вот и успокоится любезный друг Анатоль, приобщившись к славе, — ухмыльнулся Фок, понимая, что после этого сражения его приятель получит все от жизни, и сосредоточится на гражданских делах области, передав командование корпусом — осада Порт-Артуру в ближайшее время не грозит.

— Нормально работают, для первого раза отлично, — пробормотал Фок, видя, как огневой вал перескочил вперед сразу на триста метров. Пара минут потребовалось, чтобы линия разрывов снова устоялась, и пехота рванула вперед, дружно ввалившись в линию окопов, вернее в то, что от нее осталось. Японцы сопротивления почти не оказывали — редкий огонь из винтовок, и это было все. Не видно убийственного косоприцельного огня пулеметов, не смертоносных выстрелов картечью из орудийных стволов. И посмотрел, что творится на других участках вытянутого фронта.

— Вот такая война всегда по сердцу, — подытожил он наблюдение. Дивизии корпуса Штакельберга вели обстрел вражеской оборонительной линии, и вот провели имитацию атаки — делали все, чтобы не дать японцам перебросить подкрепления к месту прорыва. А ведь он полностью состоялся — стрелки уверенно продвигались вперед, в боевых порядках тащили 87 мм пушки и пулеметы. И с вечерним временем Никитин подгадал, хотя вначале он не сразу по

нял, в чем тут дело. А все просто — заходящее на западе, за спиной, солнце слепило своими отблесками японцев — расчет был сделан на то, что артиллеристам, особенно тем, кто на кораблях, станет целиться труднее. Пусть на малость, но даже таким фактором нельзя пренебрегать…

— Ваше высокопревосходительство, японцы Дагушань оставляют! Уходят по побережью на север, обозы пошли!

— Твою же дивизию…

Фок выругался, грязно и вычурно, впервые сдали нервы. Весь расчет он сделал на то, что японцы с яростью обреченных будут воевать на плацдарме, ибо для самурая позор отступать перед европейскими «дьяволами». А тут вдалеке были видны колонны пехоты, которая обстреливала русская артиллерия. Вот только преградить им путь было невозможно — крейсера и канонерки безжалостно пресекали попытки сибиряков подойти к побережью. И хотя на глазах создавалось подобие «коридора смерти», но остановить прорывавшихся японцев было невозможно. Самураи шли напролом, выводя дивизии из ловушки. И тут Фок понял — слишком рано Никитин продемонстрировал им возможности русской артиллерии, и генерал Оку вовремя сообразил, что произойдет в самое ближайшее время, если он начнет оборонять плацдарм до конца, до последнего солдата, как говориться.

— Надо было атаковать завтра, тогда добились бы яркой победы! А так, выходит, сам себя обокрал!