Старовский раскоп - Александра Огеньская

— Эй, Алина! Ну, тихо! Мы так соседей переполошим. Алиииин! Ну тихо… Спокойно… Вот так, положи шар. Положи. Давай сюда.

Оказалось — сидит на полу. Рядом на корточках присоседился Андрей, держит в руках черный шар, теперь уже не сияющий, а мутный, глухой, без единого намека на тени, и озабочено вглядывается в алинино лицо. С трудом вдохнула застойный воздух комнаты. И почувствовала, что снова жива. Что бы там ни было, наваждение или просто временная дурнота, оно уже прошло.

— Я в норме.

— Больше не будешь кричать? Подняться можешь? Иди, приляг на мою кровать. Точно в норме? Ты извини, а? Забыл предупредить, что не прошедшим специальную подготовку шары трогать опасно, поэтому я их держу в сейфе. Голова не кружится?

— Нет, — охрипла, накинулась дикая жажда. — А что это было?

— Предсказательский темномагический шар. Ты, похоже, словила видение, и по неопытности тебя в него затянуло. Повезло — могла вообще не выбраться, остаться в мире грез навсегда. Что ты видела?

— Небо… Ночное. Звезд куча… Кинжал. Кричит ребенок. Лес. Кажется, — память о видении быстро меркла, теперь уже с точностью Алина ни за что ручаться не могла. — Черт. Не вспоминается.

— Эээ… Бывает. Ты же не магичка. Ну, думаю, ничего особенного. Какие-нибудь остаточные энергии… Ладно, ты пока отдохни, я быстро прогляжу коллекцию и найду одну штучку…

Надолго установилось молчание. Подавленная Алина постепенно приходила в себя, Андрей, хоть и свежий, только что не накрахмаленный до хруста, выглядел по-прежнему усталым и больным, это даже сквозь его возбуждение заметно. Он выгребал из сейфа всё новые и новые сокровища, но ощущение волшебства пропало начисто, вещи только интересовали, но восторга не вызывали. Андрей мурлыкал песенку, звякал и шуршал. Спустя минут двадцать, может, удовлетворенно крякнул и достал крошечный футлярчик из алой кожи. Раскрывать не стал, а положил футляр перед Алиной.

— Вот. Хочу подтвердить одну теорию. Достань и подержи это в руках.

Заинтригованная, Аля послушно распахнула футляр и вытряхнуло вещь на ладонь. И только потом посмотрела. Оказалось… Бронза. Чернение. В высоту сантиметра три, плоская, легкая пластинка броши. Сюжет Алине знаком был до мельчайших подробностей. Черная кошка. Не кошка — дикий зверь. Глаза желтые горят лампами, пасть оскалена, усы топорщатся… Тяжелые лапы готовы к прыжку, к удару, когти выпущены… Вся целиком — от и до — пантера на охоте, за бросок до добычи. Вдруг почувствовав с бронзовой хищницей сродство, сжала с ладони, пытаясь холодную бронзу отогреть. Даже думала подышать, но… Ладонь мелко, приятно закололо, теплая волна плеснулась от ладони к локтю, плечу, сердцу — и там растворилась, оставляя после себя ощущение умиротворенного покоя. Напоследок раздался мелодичный перестук… и смолкло.

Подняла на Андрея удивленные глаза. Тот улыбался с видом удовлетворенного результатами эксперимента естествоиспытателя и одновременно — отца-создателя, гордого своим творением.

— Поздравляю. Твой медальон тебя признал.

— Что? Откуда у тебя "кошак" себер татарлар? Причем здесь я? Почему…

— Ты теперь пантера. Это — пантерий амулет пятнадцатого века. Передавался от родителей к детям. Можешь считать, что это твое наследство.

— Ох… Голова кругом. Можно помедленней и поподробней?

— Обязательно. сейчас закончу…

В дверь постучали.

Антон.

Снега и бега.

Партизанские приключения Антона начались, и начались весьма неприятно. Снега намело целые сугробы — оно, конечно, хорошо и замечательно, только… Из окна приземлился в него, как в холодное мягкое болото. На миг растерялся — в белой глубине захлебнулся, запутался, перемешалось всё, забивая нос и рот. Тут же, в сугробе, рефлекторно перекинулся окончательно, но оказалось — дурацкая идея. Потому что такой снег, он не для пантер, и он, зараза, стянул бока холодом, а лапы взяли, вязли…

Наверху, в окне, метались, суетились, матерились, совались из окна, но времени Антон зря не терял. Принюхался, запомнил запахи волков — на будущее, огляделся и нырнул в подворотню. В подворотне подзадержался, чтобы уронить баки с мусором — волна вони, возможно, даст еще пару минут. Впрочем, надежда маленькая.

А дальше бежал, сломя голову, целиком поддавшись первобытному кошачьему страху — были ночь, холод, острые льдинки под лапами, городская вонь обостренным чутьем и голодная свора собак за спиной. Гаражами — перепрыгивая с крыши на крышу, потом какими-то огородами, заборами и деревьями, через кладбище, через резкую, химическую пелену запахов завода. Остановился только когда заорал в ночи какой-то сумасшедший петух и подпели ему собаки. Понял, что уже на окраине, что дальше — дикий лес и заночевать будет негде. Стоял, отдуваясь, возбужденно подрагивая и отфыркиваясь, прислушивался. Но ночь подвывала метелью, лаяла разбуженными собаками и заводским гудением, а погони Антон не учуял. Тогда он встряхнулся всем телом, попереступал с лапы на лапу, настраиваясь, и рывком вбился в человеческое тело. Тут же навалилась усталость, ночь с ее тысячами смутных запахов и шорохов померкла и потускнела, зато отвыкшие от таких экстремальных приключений мышцы заныли с десятками оттенков смысла… Нда.

Но ушёл. Это главное.

Антон поправил куртку, поплотнее затянул воротник, проверил по карманам бумажки, деньги и телефон. Нашел адрес старика, приятеля Ингмара. Вздохнул — город небольшой, но где, черт подери, в нем "улица Краснознаменная, дом два"? С квартирой шесть как-нибудь разберемся, но вот улица…

Метель и не думала затихать, продолжала швырять с лицо охапки снежного дранья, и, видать, волки давно уже потеряли след очумелого кошака, а сейчас греют хвосты по домам. На улицах пустынно, фонари явно не справляются — давно уже едва протапливают яичные желтки света в белесой кутерьме…

Ближе к утру, озябший и злой как черт, трижды протащившись от бронзового Вождя до главной новогодней елки города, Антон решил, что или свихнется, или промерзнет насмерть. Мело и мело, сугробы выросли почти до неба, срослись с низкими бурыми облаками. Чертов Ингмар, чертовы волки, чертов город… В котором, кажется, нет ни намека на Краснознаменную улицу, которая должны бы вроде отходить от Борцов революции в сторону Городского собрания, да вот не отходит. Послать бы вас всех к чертям…

Послать бы! Ох, послать… Снег набился за шиворот, за голенища сапог и в печатки, растаял и промочил насквозь Инкой связанный свитер, носки промочил… Холод собачий! Волчий, блин.

Еще разок. Городское собрание — серое неопрятное убожество, прикрытое снегом — вот оно. За углом — машет рукой бронзовый Ильич…

Антон зло, мерзко выматерился в полный голос, но сам себя расслышал с трудом, никакого эстетического удовольствия не получил и отправился по четвертому кругу. И, хоть кошачьей богини Саат и не существует — даже наверняка не существует! — но повезло. И как раз в ее хвостатом духе. На торце дома оказалась намалевана огромная кошка — ядовито-розовая, с черными полосками, явно детской рукой. Ночью видно не было, а вот в предутреннем свете увидел, поразглядывал в заморочном раздражении. Розовый хвост кошки с черным кончиком лежал поверх таблички с номером дома, полностью её закрывая. Прикуривая, Антон приблизил зажигалку к табличке и выхватил: "знаме…я, 5"…

***

В подъезде воняло пивом и блевотиной. На облупившихся стенах какие-то эстеты расклеили странички из дамского журнала, на потолке — развесили спички. В углу горкой громоздились использованные шприцы. На первом этаже лампочку выкрутили, зато на втором люминесцентный холодный свет выставлял "великолепие" напоказ — и стены, и спички, и мусор. Про домофоны в городке, слава богу, никто пока еще не слышал, поэтому попал Антон в это уютное местечко без особых проблем.

Дверь квартиры номер шесть оформлением из общего стиля не выбивалась — деревянная, неровно выкрашенная коричневым, с сакраментальным "здесь был Вован", старательно выцарапанным в метре от пола, "глазок" вылупился грязным стеклом. Звонить пришлось долго. Очень долго. Антон успел поругаться, проклясть всяких глухих стариков, смириться и даже придумать, что делать дальше.

И всё-таки не ушел. В подъезде было тепло, замерзшие пальцы и щеки приятно покалывало…. Погреться хоть.

А дверь с противным скрипом приоткрылась. Ровно на длину дверной цепочки. В щель сунулось настороженное, помятое лицо некой небритой личности. Личность окинула Антона недоброжелательным взглядом, буркнула:

— Чего нужно?

— Я от Ингмара, — буркнул в ответ Антон.

Личность окинула еще одним презрительно-оценивающим взглядом, сочла, что, возможно, Антон и не врет — и дверь захлопнулась. Возмутиться и долбануть дверь ногами, мужчина не успел. Дверь протяжно простонала, громыхнула замком и распахнулась, запуская в темную узкую прихожую.