Криминальный отдел - Андрей Ильин

— Интересно, на что вы рассчитываете? — спросил из положения мордой вниз Грибов.

— На то и рассчитывает, — ответил за банкира лежащий в том же положении Григорьев. — Сорвать куш и, пока суд да дело, смотаться с деньгами за кордон. Вместе с женой и дочерью. Подальше от кредиторов.

— А вот здесь вы не правы, — не согласился банкир. — Я никуда не собираюсь уезжать. Вернее, не собирался до этого момента. Я, знаете ли, патриот. Я Родину люблю. Ее леса, поля, реки и недра. Тем более что на распродаже Родины сейчас такие бабки делаются, что «их» капиталистам и не снились. Особенно теми делаются, кто эти бабки имеет. В качестве начального капитала. Для раскрутки еще больших бабок…

Но теперь, кажется, мне придется изменить самому себе. Придется уехать. Потому что, честно говоря, достали вы меня, парни. Своей чрезмерной опекой. С самого начала кровь портили и в конце чуть все дело не завалили. Правильно про вас ваш генерал говорил — въедливые вы. Очень. Как москиты.

— И что вы собираетесь делать?

— Для начала пристрелить вас.

— И что это даст?

— Чувство глубокого удовлетворения.

— Но ваша дочь расскажет. Все, что видела. И миллион вам уже не пригодится. Ни здесь, ни за границей. Ваши купюры останутся сиротами.

— А она ничего не расскажет. Потому что… Потому что, по всей видимости, погибнет от случайной пули при освобождении заложницы бригадой следователей-любителей. Из-за их непрофессионализма и игры в частный сыск. И еще из-за того, что они полезли не в свое дело.

— Вы убьете свою дочь?

— Не я убью. Вы убьете. Потому что не оставили мне иного выхода. Она действительно видела все. И может это все рассказать всем Вы сузили границы возможностей

— Вот сука! — не сдержался, выругался Григорьев

— А вы глупцы. И генерал ваш, согласившийся помочь мне частным образом, тоже еще тот недоумок.

— Похоже, вы все рассчитали с самого начала…

— С самого. Мне нужен был беспроцентный кредит. Очень крупный кредит. Который мне никто бы не дал ни под какие гарантии. Кроме гарантии жизни моей дочери.

Я действительно учел все. Кроме вашей прыти. Не мог я предположить, что вы сможете на этот дом выйти до того, как я все доведу до логического конца. До отдачи денег и возвращения неизвестными злоумышленниками дочери. И исчезновения тех злоумышленников в неизвестном направлении. Но сейчас вы мне не оставили выбора.

— В чем выбора?

— В действиях. Теперь я вынужден нагораживать трупы. Чем больше трупов, тем больше веры. Мне веры. Изначально не должно было быть ни одного мертвеца, а теперь будет как минимум четыре — вы и найденный вами и привезенный сюда шантажист и…

— А я здесь при чем? — заныл приведенный из машины дядя Петя. — Я вообще ни при чем. Они меня напоили и заставили…

— «При чем». При том, что кто-то должен убить бравых следователей и погибнуть от их пуль сам. Без трупов картинка не сложится. Посудите сами: никем не уполномоченные следователи проникли в дом, там, пытаясь без согласования с начальством освободить заложницу, открыли стрельбу. В результате чего одна пуля по случайности попала в заложницу. Из одного из ваших пистолетов. Например, вот из этого. А две пули, выпущенные из пистолета преступника, угодили в следователей. Очень неудачно угодили, так что они скончались на месте, не успев дать никаких объяснений своему недисциплинированному поведению. Правда, в последний момент успели пристрелить террориста. За что им честь и хвала.

Ваши пистолеты мы, естественно, вложим вам в руки. А вот этот, мой, от пуль которого погибнете вы, — вон тому алкоголику. Который вообще-то ни разу в жизни оружие в руках не держал, но поведать об этом следователям, ведущим расследование, уже не сможет. И станет посмертно очень опытным террористом.

В результате все погибнут. Останусь только я и принадлежащие мне деньги.

Следователи молча лежали на столе.

— Ну что, убедительная мизансцена получается?

— А ребенка не жаль?

— Жаль. Но два миллиона жальче. Тем более что себестоимость приобретения детей и денег несопоставима. Дети добываются легче. Чем миллионы долларов.

— Сволочь ты, — сказал Григорьев, — и мразь.

— Нет. Предприниматель. Причем очень хороший предприниматель. Который может принести большую пользу своему отечеству. Если это отечество, в лице отдельных своих представителей, не будет ему мешать. Таковы правила узаконенной на сегодняшний день игры. В которых вы ни черта не смыслите.

Вы судите о бизнесе по вашей, не совместимой с бизнесом морали. А в бизнесе нет понятия плохо или хорошо. Есть понятие — отсутствие или наличие прибыли. Если прибыли нет — то это плохо. Если есть — то это хорошо, какими бы способами это «хорошо» ни достигалось. Бизнес регулируется прибылью, а не моралью! Мораль убыточна и, значит, вредна. Экономике вредна.

— И что, все бизнесмены такие, как вы?

— Все. Вернее, все удачливые бизнесмены. Которые служат прибыли, а не отношениям. А кто отношениям — те нищие бизнесмены. Или не бизнесмены. И еще все должностные лица, при минимальных окладах имеющие максимальные доходы. И политики, которые тоже играют по законам бизнеса; чтобы удержаться у власти, им нужны деньги. Очень большие деньги.

Не я придумал условия этой всеобщей игры. Я их только придерживаюсь. Не я объявил в стране период накопления начального капитала. Со всеми характерными для него атрибутами Дикого Запада. С разборками, воровством и стрельбой по живым мишеням. Другие объявили. И правильно сделали, что объявили. Потому что конкуренция требует движения капитала. Который как минимум должен быть А в стране нищих и нищего капитала капиталистическая экономика работать не будет. Нужен начальный, пусть даже нажитый преступным образом капитал, чтобы потом его перераспределять. Тем оживляя загнанную в гроб социализмом экономику.

— Другие своих детей за деньги не убивают, — жестко сказал Грибов.

— Другие убивают чужих детей. И в гораздо больших количествах. Тем убивают, что не дают им рождаться. И тем убивают, что не дают их родителям зарабатывать на жизнь себе и им. Вы посчитайте, сколько людей за последнее время умерло от суррогатов водки и продуктов? Сколько от отсутствия надлежащей медицинской помощи? Сколько от рук преступного элемента? Десятки тысяч! Это что — не убийство? Лишение жизни десятков тысяч людей — не убийство?

А ради чего лишения? Ради все того же — первоначального накопления капитала! Когда вначале надо создать хаос, а потом этот хаос соответствующим образом перераспределить. В результате чего получить один процент очень богатых людей. Пять — просто богатых. Десять — зажиточных. И остальных — прочих, положенных на алтарь зарождающегося капитализма.

Чем те, кто все это начал, лучше меня? Только масштабами своего бизнеса. Я готов положить на алтарь прибыли одну-единственную жертву. Они — тысячи. Соответственно я получу миллионы. Они — миллиарды. За мной будет бегать свора судебных исполнителей. Они останутся неподсудны.

При всем при этом я им не завидую. Все справедливо. Кто больше готов пожертвовать, тот больше должен получить навар. Прибыль. Которая прежде всего…

— Все готово, — сказал появившийся в двери Лекарь.

— Извините. Вынужден прервать свой экономический ликбез. Тем более он вам уже все равно не пригодится, — сказал банкир. — И вынужден распрощаться. Все остальное сделают без меня. А мне надо спешить. Надо вкладывать деньги. Потому что простой капитала — это тоже убыток. Деньги должны приносить деньги. Прощайте…

— Торговля исключена? — на всякий случай спросил Григорьев. — Хотя бы в отношении девочки?

— Торговля исключена. Теперь исключена. По вашей вине исключена. Вы вломились в хорошо и бескровно придуманную операцию. Как дикий слон в посудную лавку. Теперь я ничего не могу исправить. К сожалению, ничего. Я и так потерпел из-за вас убыток.

— Убыток?

— Да, прямой убыток. Потому что цена предоставленных мне услуг выросла втрое против номинала.

Значит, все-таки втрое, а не вчетверо! Значит, одна жертва, что бы он ни говорил, была запланирована изначально. И все, что он говорил о вынужденности жестких мер, было не больше чем пустым трепом. Значит, действительно торговля исключена…

— Здесь все, — сказал снова вошедший в комнату Лекарь, — билет, паспорт с визой, разрешение на вывоз валюты.

— Здесь тоже все, — пододвинул навстречу Лекарю сверток банкир, — все, что вам причитается. За всех.

— На вашем месте я бы шлепнул его и забрал деньги себе, — сказал Грибов, обращаясь к преступникам.

— Они на своем месте, — ответил банкир, — и оно их устраивает. В рамках их потребностей.

Сколько вам надо времени, чтобы уладить это дело?

— Не много, — прикинул фронт работ Лекарь.