«Крот» в окружении Андропова - Аркадий Жемчугов

…«Мадам Терва Пяа» — «мадам здравомыслящая голова». Так называли финны Хэллу Вуолийоки, магистра философии, драматурга с мировым именем, энергичного предпринимателя и политического деятеля. Ее знали и уважали не только в Финляндии. Свободно владея шестью европейскими языками, она вела активную переписку с авторитетнейшими политическими и государственными деятелями, учеными, представителями искусства и культуры многих стран Европы. Зоя Ивановна приобрела в ее лице неоценимый источник информации, помогавшей Кремлю детально разобраться в хитросплетениях политического расклада сил в Финляндии и наметить своих потенциальных союзников. С подачи «здравомыслящей головы» резидентура по личному указанию Сталина негласно передала в апреле 1938 года 100 тысяч долларов Партии мелких хозяев, которая выступала за нейтральную Финляндию. Одновременно, по личной директиве Сталина, причем втайне от советского посла в Хельсинки, резидентурой был проведен неофициальный зондаж о возможности подписания «Пакта о ненападении» и разграничении сфер военного и экономического влияния в Балтийском регионе между Финляндией и Советским Союзом. Финское правительство отвергло это предложение. Тем не менее зондаж Кремля инициировал принципиальный раскол в политической элите Финляндии, в результате которого позднее, в 1944 году, Советскому Союзу удалось подписать с Хельсинки мирный договор.

Через «мадам здравомыслящую голову» Лубянке удалось найти подходы к одному из виднейших ученых Европы Нильсу Бору и устроить с ним в ноябре 1945 года в Копенгагене встречу сотрудников советской научно-технической разведки Василевского и Терлецкого, с которыми Бор как антифашист поделился важнейшими атомными секретами.

…Круг служебных обязанностей З.И. Рыбкиной не ограничивался приобретением источников важной разведывательной информации. Так, в том же, 1938 году она получила задание выехать в Осло и передать действовавшей там агентурной группе «Антона» новые паспорта, шифры и деньги. В Норвегии в те годы Лубянка еще не имела своей резидентуры. Центр предупреждал Рыбкину о том, что там активно действует гестапо через свою «пятую колонну». Поэтому в случае реальной опасности ей предписывалось во что бы то ни стало уничтожить паспорта и шифры. Предупреждение оказалось не лишним.

— Поезд прибыл в Осло рано утром. Я направилась в гостиницу. У дежурного администратора заполнила бланк, уплатила за номер. Было семь часов утра. Для того, чтобы вызвать «Антона» на встречу, я должна была посетить зубного врача… Врач принимал с десяти утра. Я решила передохнуть, заперла комнату, надела халат и прилегла. В девятом часу раздался стук в дверь. Слышу за дверью топот ног, видимо, несколько человек.

— Кто там? — спросила я по-немецки.

— Директор гостиницы, мадам, откройте пожалуйста.

— Я отдыхаю, прошу зайти часов в десять. Шаги отдаляются. Приход нежданных гостей меня насторожил… Села в кресло и стала соображать, что же делать… Засовываю паспорта за «грацию», в левой руке сжимаю шифр, готовясь в случае чего сжевать его и проглотить. Нарушу данную мне инструкцию? Да, нарушу. Но в шести паспортах и пачке тоненьких листков шифра — спасение для группы «Антона»…

Ровно в десять стук. Я мгновенно распахиваю дверь и перешагиваю через порог, чтобы вести диалог не в номере, а в коридоре.

— Мадам, разрешите войти.

Передо мной трое мужчин. Один из них отвернул лацкан пиджака и я увидела на нем какой-то металлический знак. «Из полиции», — поняла я. Он сделал движение, как бы подталкивая меня обратно в номер, но я стала нарочито громко, почти истерически кричать.

— Ни в одном цивилизованном государстве, ни в одной гостинице я не встречала такого приема. Вам известно, я — директор «Интуриста» в Финляндии…

Двери гостиничных номеров, вижу, открываются, вокруг нас собираются люди. Рассерженная, оскорбленная, я громогласно заявила, что ни одной минуты не останусь в этой гостинице и с первым же поездом уезжаю обратно.

— Подайте мне чемодан, — потребовала я.

Директор отеля пытался уладить конфликт, попросил остаться и зайти к нему, он объяснит, что никаких злых умыслов здесь нет.

Я взяла свой маленький чемоданчик… и спустилась вниз… Села в первое попавшееся такси и нарочито громко, чтобы слышал швейцар отеля, приказала:

— На вокзал!

В действительности же она вышла из такси на углу следующей улицы, возле большого магазина. В нем были два выхода на разные улицы. Выйдя через второй, она вновь взяла такси. Затем еще несколько раз таким же образом проверилась и, убедившись в отсутствии «хвоста», вызвала через зубного врача «Антона», которому вручила в полной сохранности посылку из Центра.

…«В конце 1939 года, когда началась печально известная так называемая «зимняя война», я была направлена в Стокгольм с задачей восстановить связь с агентурой в Финляндии… Прилетела самолетом, явилась в полпредство к Коллонтай, но Александра Михайловна встретила меня холодновато.

— О вашем приезде я не была осведомлена. С какой миссией вы прибыли?

— Война с Финляндией, — пожала я плечами.

— Вот этого я и опасалась. Вы понимаете, что происходит… Шведы создают отряды добровольцев, которые направляются в финскую армию… Французы в помощь финнам формируют корпус. За нашим полпредством и всеми работниками ведется наблюдение. Любое неосторожное действие может привести к тяжелейшим последствиям.

— Я все понимаю, Александра Михайловна, и сделаю все от меня зависящее, чтобы не осложнять обстановку.

Слова Ярцевой, однако, не произвели должного впечатления на многоопытную 67-лстнюю Коллонтай. Скорее, наоборот. Приехавшая 32-летняя красавица виделась ей излишне застенчивой и, значит, нерешительной, а ее тихий, спокойный голос и мягкие манеры интеллигентки никак не вязались с устоявшимся представлением «товарища посла» о бесстрашных советских разведчиках.

Резидент и его зам. Зоя Ивановна и Борис Аркадьевич Рыбкины. 1916 год

В тот же день Коллонтай послала срочную шифровку самому наркому иностранных дел СССР Молотову с предложением незамедлительно отозвать тов. Ярцеву, «поскольку деятельность советской разведки в Швеции в данной обстановке может привести к осложнениям». Ответ не заставил себя долго ждать: «Прибывшая к вам тов. Ярцева 3. И. выполняет задание своего руководства».

— Задание я выполнила, срывов не произошло. Поэтому можно понять, какой камень свалился с моей души.

Новый 1940 год Зоя Ивановна Рыбкина встречала в семейном кругу в Москве. Центр положительно оценил ее работу в Финляндии. Да и финская контрразведка со спокойным сердцем сдала в архив дело «Ярцевой Александры Николаевны» (почему-то именно так она у них проходила) с пометкой: «Никаких оперативных сведений против нее не было получено».

…«Затея». Так называлось литерное дело, в котором концентрировались наиболее важные оперативные данные о немецкой военной угрозе Советскому Союзу. Материалы литерного дела регулярно докладывались Сталину и учитывались им как для развития контактов с Гитлером, так и для противодействия замыслам Берлина, наносящим ущерб интересам Москвы. Так, в апреле 1941 года Хозяину, как называли Сталина на Лубянке, была доложена информация о штабных учениях вермахта по оперативно-стратегическому и материально-техническому снабжению на случай затяжной войны. Реакция последовала незамедлительно: немецкому военному атташе в Москве была организована поездка в Сибирь на новые военные заводы по производству танков и самолетов. Цель — дать понять немцам, что война с Советским Союзом обернется трагедией для Германии, особенно если война окажется затяжной. Аналогичная информация была доведена в Берлине до руководства министерств авиации и экономики через оперативные возможности резидентуры.

«Затея» родилась благодаря инициативе Рыбкиной, которой по возвращении из Хельсинки на Лубянку было поручено отслеживать развитие всех основных тенденций политики Берлина, выискивать ее слабые места.

…Граф Нелидов, бывший офицер царской, а затем белой армии, один из опытнейших агентов абвера. По заданию адмирала Канари-са принимал участие в стратегических играх германского генштаба в 1936–1937 годах. А в 1939-м, накануне нападения гитлеровцев на Чехословакию, выезжал туда со специальным разведывательным заданием. Затем с аналогичной миссией был направлен в Польшу. Однако накануне вторжения немцев был арестован польской контрразведкой и помещен во львовскую тюрьму. Когда же Львов, как и вся Западная Украина, стал советским, Нелидова доставили в Москву.

На Лубянке не сомневались в том, что бывший граф располагает бесценной информацией о военно-стратегических замыслах гитлеровского руководства, найти к нему должный подход, «разговорить» графа поручили Рыбкиной.