Ревматология по косточкам. Симптомы, диагнозы, лечение - Елена Выставкина

С выпиской в руках я шагнула в палату. Мама, уже сидевшая на чемоданах, выхватила у меня из рук бумагу.

– Что так долго-то? – повернувшись ко мне спиной и засовывая выписку в сумку, обронила она.

– Смотрите, здесь расписано, какие таблетки принимать дальше. Давайте я расскажу. Это очень важно.

– Девушка, почитаем-разберемся. До свидания! – Она нетерпеливо вырвала у меня выписной эпикриз из рук.

Я пожала плечами. Схему домашнего лечения я рассказала пациенту еще вчера. Как раз дежурила. Вручила расписанную на листочке схему, от руки. Я так часто делаю, мои пациенты знают.

Оставалось только надеяться, что две недели лекций и интерактивных обходов прошли недаром.

Пролетело полгода.

– Елена Александровна, зайди ко мне! – Строгий тон шефа вырвал меня из омута писанины. – Поступает пациент. Тяжелый. Жалоба по месту жительства, поэтому кладут внепланово. Обследовать будешь уже на койке. Лечился у тебя, судя по выписке. Бери. Осмотришь – доложишь.

На койке – то есть уже лежащего в отделении. Обычно плановые пациенты поступают с минимальным, но важным объемом обследования. Это позволяет на догоспитальном этапе выявить тех, чьи проблемы со здоровьем не в рамках узкого профиля отделения.

Туберкулез, рак, лейкоз, диабет, инфаркт – сколько случайных находок бывало на этапе прохождения этих обследований.

В моем случае пациент приехал «голышом». Даже предыдущую выписку я заказывала в архиве.

Эту фамилию я вспомнила сразу. Но, войдя в палату, я его не узнала. Непонятного возраста, небритый, смотрит в одну точку, мимо меня, говорит несуразно. Мама на этот раз не стала меня дожидаться. Вскоре стало понятно почему.

Собрать жалобы у него я не смогла. Передо мной сидел инопланетянин. Он видел меня и, кажется, слышал. Но кивал и улыбался невпопад. Говорил так, будто русский для него иностранный. Бессвязный набор слов. Он был явно растерян и расстроен. И не очень понимал, что происходит.

Палата мужская, пятиместная. Ребята на соседних койках переглядываются, вопросительно смотрят друг на друга, на меня.

Пытаюсь вызвонить маму. Надо же понимать, когда это началось. Вчера или месяц назад? Остро или постепенно? Может, травма была?

Телефоны, указанные в истории болезни, молчат.

На цито (cito) вызываю невролога. Cito – в переводе «срочно» – волшебное слово в медицине, одинаковое на всех языках. Означает «бросай все и беги на помощь».

– Вы видели, кого брали? Это же плановая госпитализация! – стыдит молодого врача невролог.

Не видели. Жалобщикам зеленый свет. Мама сама открыла с ноги кабинеты и прошла все этапы госпитализации экстерном.

Так же на cito – КТ головного мозга. Просим в плотном графике подвинуть плановых. Выслушиваю снова: откуда ТАКОЕ у вас в отделении? Краснею в трубку. Получаю заветное окошко.

Ищем очаг. Ищем инсульт.

А находим… множественные маленькие очаги ишемии. Как будто сотня маленьких инсультов случилась с молодым мужчиной за эти полгода. Безудержное воспаление стенок сосудов по всему организму. Клетки мозга отмирали от недостаточного кровообращения каждый день.

Страдал не один участок мозга, как бывает при инсульте, когда перекрыта одна из мозговых артерий. Страдали все сосуды и, как следствие, – все отделы мозга.

Склеродермия коварно лишила человека главного. Способности мыслить.

Что я могла сделать? Снова попытаться восполнить за две недели то, что было потеряно за полгода.

В ход пошла тяжелая артиллерия. Самые сильные сосудистые препараты. Дать максимальный кровоток страдающим органам. Самые мощные противовоспалительные средства. Улучшить состояние сосудистой стенки.

Да-да, и гормоны тоже. Те самые, которые очень страшные, но которые спасают жизнь.

Мы делали все, что могли. И ждали результата. Родственники так и не объявлялись.

Мама разочек взяла трубку, сказала, что да, кажется, он изменился. Не очень помню когда. Мол, он и раньше сообразительностью не отличался. Но уже месяца два продукты мы ему покупаем. Сам не справляется. Приехать ухаживать? Некогда, все работают.

Соседи по палате взяли шефство над бедолагой. Приносили еду из столовой, напоминали, что надо поесть. Умыться. Брили. Водили в туалет.

Он был самым тяжелым в палате. Ходил медленно. Очень болели ноги. Мышцы ног также недополучали кровоток. Он проходил десять шагов, а болели они, как будто пробежал десять километров.

Мужчины терпеливо сопровождали соседа по палате, придерживаясь его темпа ходьбы.

Он был самым тяжелым в этой палате. Пока на своем же дежурстве я не взяла по скорой новенького.

Наше отделение три дня в неделю принимало «кардиологию». К нам попадали пациенты с нестабильной стенокардией. Нестабильная стенокардия – это еще не инфаркт, но до него всего шаг. Маленький шаг.

Пекущие боли за грудиной. Усиливаются при ходьбе. Даже при быстром разговоре. На кардиограмме – выраженное нарушение кровоснабжения. Такое, что заехал с подозрением на инфаркт в БСМП-2 – больницу скорой помощи. Инфаркт не подтвердился, и пациент попал к нам. Ко мне. Перепуганный.

Заехавший по скорой был армянин немножко за пятьдесят. Общительный, тактичный, обходительный. За семейными хлопотами он забросил лечение диабета и контроль давления. Как результат – та самая нестабильная стенокардия (ишемия).

За пару часов лечения и общения – а второе здесь не менее важно, чем первое, – ему значительно полегчало. Мы оговорили, как и чем он будет лечиться дальше.

– Доктор-джан, вы не мне – вы ей говорите. Это моя домашняя Гестапа, она главная, – кивает на жену.

Я не выдерживаю, смеюсь. И они вместе со мной.

Договариваемся, какие нагрузки – пошагово – совершать. Пошагово – это буквально. До туалета и в палату. И то потому, что туалет в десяти шагах.

Он перезнакомился с соседями и со всеми нашел общий язык. Сетовал, что молодой парень, который не в себе, совсем заброшен семьей. У них так не принято. Попал в беду – соберутся на помощь все.

Я действительно с трудом проводила в ночь сопровождавших нашего новенького жену, сестру, дочь и зятьев. Они кортежем ехали за машиной скорой помощи. Потом терпеливо и тихо сидели в ожидании осмотра и результатов первых анализов.

Ушли они только в обмен на мое обещание завтра сразу же после планерки рассказать, как переночевал их папа и что ему можно принести покушать.

– Ему же можно кушать, доктор? Мы и вам принесем, вон вы худенькая какая.

Утром я с удовольствием рассказывала его родне, что папа стабилен, болей нет.

Следующие три дня были чудесными. Потихоньку разморозился «наш мальчик». Так с подачи скоропомощного пациента прозвали молодого больного со склеродермией. Речь его стала более связной. Он запомнил имена соседей по палате. И даже имя доктора. С отчеством.

Большое семейство исправно приходило проведывать папу. Приносили разрешенные яства.