Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В довольно многочисленной историко-мемуарной литературе украинского зарубежья, посвященной киевскому походу, немало усилий потрачено для выяснения проблемы, каким образом деникинцы вошли в город, овладели им, в частности, через какой мост они прошли, кто именно их пропустил и тому подобное. Хотя приводились весьма противоречивые показания, которые питали незатухающие острые дискуссии[252], однако в действительности затронутый вопрос является не главным, а производным: бессмысленная сдача столицы стала во многом логическим следствием общей военно-политической стратегии. Как будто в ответ на него в надднепрянских правительственных кругах зародился и был выработан тезис о «предательстве галичан», который впоследствии усиленно тиражировался.
Опираясь на доступные материалы, трудно дать точную интерпретацию упомянутых событий (архивных материалов почти не сохранилось), но можно, по крайней мере, опровергнуть некоторые недостатки в их освещении. Вопрос, через какой именно из мостов попали деникинцы в Киев, для общего хода событий не имеет принципиального значения, поскольку, выполняя упомянутый приказ «окружить, но не стрелять» украинские военные не могли оказывать белогвардейцам вооруженного сопротивления. Вероятно, что ситуация могла сложиться совсем по-другому, если бы этого приказа не было. Это, в частности, может подтвердить хоть и единичный, однако достаточно красноречивый факт готовности галицкого гарнизона во главе с сотником И. Подюком, который еще не знал об известном распоряжении, защищать Цепной мост вооруженными средствами. Поэтому белогвардейцы через него не прошли[253].
Гипотетически нетрудно предположить, что деникинцы взяли бы Киев и в любом другом случае (выбили бы из него будь-то красные, или украинские армии) – столь убедительным было их преимущество на общем театре военных действий. Этот момент также следует учитывать, сознательно ограничивая эмоциональное отчаяние, которое вообще-то серьезного логического продолжения для конструктивной линии поведения украинских сил, хотя бы в первые дни сентября 1919 г., не имело.
Значительное влияние на развитие событий в украинской столице имело гражданское население, в среде которого преобладали пророссийские ориентации. Пребывание в городе украинской и белогвардейской армий обусловило стихийный взрыв двух демонстраций, которые таким образом выражали военным свою поддержку. Одна из них, двигаясь под трехцветными флагами и распевая «Боже, царя храни!», наполняла улицы транспарантами типа: «Киев русский город!», «Русь великая и неделимая!» и т. д. Вторая была менее многочисленной (этот неудобный, однако объективный факт не хотят признавать многие историки), она, словно противостоя первой, выкрикивала «Слава Украине!», «Слава воинам-галичанам!», «Да здравствует атаман Петлюра!» и тому подобное.
Мемуаристы подробно передают историческую уникальность военно-политической ситуации и психологической атмосферы, сложившейся 31 августа на Крещатике, где собралась стотысячная народная толпа. Картина действительно впечатляет: среди толпы верхом, на подводах, пешим маршем «гордо дефилировали… вооруженные разного рода повстанцы и деникинцы, и украинские войска». На волне общего подъема непримиримые враги выступали в глазах человеческой массы как герои, поэтому «их всех киевляне одинаково приветствовали как своих спасителей». В безбрежном человеческом море привлекает к себе внимание «бедная старенькая женщина, которая молча и без слез, подавляя свои чувства, опустилась на колени и раз за разом подымала свои руки к небу…» Она благодарила Бога, что дождалась все-таки светлого дня – восстановления Украинской власти. С другой стороны, бросаются в глаза надменные деникинцы, которые в ответ на попытки украинских воинов остановить их передвижение, нагло заявляют: «Мы не идем, нас народ несет»[254] и др.
Между тем ситуация начала меняться. И менялась она отнюдь не в пользу украинского войска. Количество белых солдат неуклонно росло, и они начали растекаться по всему городу. Украинские военные не могли ничего сделать, хотя и пытались не выпустить из-под своего контроля ключевые пункты. Поступили сообщения, что добровольцы приступили к разоружению галицких отрядов. Тревога все нарастала. Казалось, вот-вот взорвутся вооруженные конфликты… В таких условиях 31 августа после полудня состоялись переговоры между представителем III-го галицкого корпуса сотником Вернишем и комендантом деникинской бригады полковником Штесселем. Их результатом стала договоренность о прекращении передвижения украинских и деникинских войск по городу и обоюдном воздержании от всяких силовых действий, пока не встретятся представители высшего командования[255]. В тот же день, около 16 часов, в помещении Думы состоялись переговоры между украинской и деникинской делегациями, которые возглавляли генерал А. Кравс и полковник О. Микитка и, соответственно, генерал Штакельберг. Достигнутые между ними договоренности сводились к следующему: на здании Думы рядом с украинским должен быть вывешен российский трехцветный флаг; деникинские войска отходят за демаркационную линию, которой служит Днепр; дальнейшие переговоры будут вестись с генералом Н. Бредовым, являющимся высшим должностным лицом Добрармии в Киеве[256].
Ситуация непрочного двоевластия, сложившаяся в Киеве, была похожей на пороховой склад, где даже малейшей случайной искры было достаточно для того, чтобы все изменилось. Сразу после того как А. Станимир, выполняя приказ, вывесил на здании Думы российский флаг рядом с украинским, из толпы раздались крики: «Долой галичан-предателей!» Но речь известного сотника о том, что Галицкая армия кровью залила путь из Львова в Киев, по его же словам, «мгновенно изменила настроения», ее снова стали приветствовать[257].
Однако вскоре на площади перед Думой появился конный отряд генерала В. П. Сальского. По его приказу российский флаг содрали и бросили в толпу. Из противоречивых показаний историков-мемуаристов трудно выяснить, кто начал (или спровоцировал) стрельбу: казаки-запорожцы или «переодетые большевики».
Реальным фактом стало то, что многотысячная толпа панически бросилась врассыпную. В условиях всеобщего хаоса галицкие части начали вытесняться из центра города и контролируемых ими стратегически важных пунктов[258]. Попытки стрельцов открыть огонь по деникинцам сдерживались офицерами. К вечеру 31 августа был разоружен штаб II-го галицкого корпуса, а также его подразделения, занимавшие опорные пункты столицы. Главным следствием этих событий стало то, что значительно превосходящие по численности украинские войска без боя, безо всякого сопротивления, фактически добровольно отдали Киев трем деникинским полкам.
Ход событий, вероятно, мог переломить А. Кравс, отдав приказ оказывать вооруженное сопротивление, но он сам надеялся на соглашение с А. И. Деникиным. В ночь с 31 августа на 1 сентября 1919 г. генералы А. Кравс и Н. Бредов заключили договор об отношениях между Добровольческой и Галицкой армиями. В документе подчеркивалось, что он носит «чисто военный характер и не имеет никакого влияния на позднейшие политические условия». Согласно условиям договора, Украинская Галицкая армия (УГА) определялась как «экстерриториальная», которая «воюет с большевиками и признает Добрармию». Она должна была «оставить город Киев и отойти на линию р. Стугна – Васильков – Кожуховка – Даниловка – Заборье – р. Ирпень». Галичанам возвращались конфискованные оружие и имущество. Для поддержания связи между армиями при белогвардейском
