Синеокая Тиверь - Дмитрий Мищенко

– Ого! – веселились и потирали они замерзшие руки. – Такой улов не всегда посчастливится добыть.

– Князь знает, где водится зверье, – польстил кто-то, не подозревая, как воспримут окружающие эту лесть. Зато Вепр приметил его острый взгляд и, кажется, понял, отчего так хмур и невесел князь с ночи.

– Набили и правда больше, чем можно было надеяться, – вставил свое слово. – Может, на сани, да и по коням, а, княже? Зачем нам тесниться в выпальских халупах? У меня и теплынь, и просторно, есть где и ловы продолжить, и трапезу, достойную князя и его мужей, организовать.

– А доберемся к ночи?

– Ей-богу, доберемся. Это же вдвое ближе, чем к Черну.

– Тогда прикажи взять с собой дичины на вечернюю и утреннюю трапезы, и едем. Все, что останется, отдай выпальцам.

– Гой-я!

Вепр крутнулся на месте и подался по-молодецки к челяди, а князь подзывал уже к себе выпальского старосту.

– Мы уезжаем, – сказал ему. – Все, что выделят мои мужи, возьми и раздай погорельцам. Девке Миловиде, если объявится здесь, скажешь: князь был и интересовался, как живет она без родных. Если же останется в Выпале, позаботься, чтобы никто ее не обижал. Слышал, что говорю?

– Слышу, княже, слышу.

– А еще скажи ей: весной ромеи обещали возвратить наших пленных, ну и ее лада тоже.

– Скажу, княже, непременно, – поспешил заверить староста, и было в той поспешности не только желание прислужить, был и страх: а где найти Миловиду? Тетка ее правду говорила: свет широкий, пойди найди сироту в том широком свете.

В тереме воеводы Вепра князь чувствовал себя как дома: и тепло было, и уютно, и просторно. К тому же от свежих яств на столах поднимался пар, столы ломились от многочисленных кубков с медом и сытой. Все для тех, кто разделит с князем обильное застолье. Да и князь отправился на охоту не с пустыми залубнями, есть в них еда и питье. Да что они против того, чем угощает ныне Вепр и его жена Людомила? Из привезенного с охоты приготовили только выловленную в лесах дичь, все остальное – от щедрот Людомилы Вепровой да самого Вепра.

Кто видел его на охоте, тот, не задумываясь, скажет: нет более одержимого, более буйного в этом деле мужа, чем воевода Вепр. Однако кто имел случай поднимать с ним наполненные медом братницы, делить веселое под хмелем застолье, не будет долго искать равного Вепру. Потому как Вепр всех превзойдет в питии и веселье, а еще в похвальбе охотничьим умением.

– Зимняя ночь, – хозяин поднялся за столом, – длинная ночь. Будем пировать, братья! Есть у нас и время, и все, что требуется для веселья. Самое главное, нам выпал случай отдохнуть от дел, побыть вместе со своим князем. Так за веселье, мужи! За удачные ловы! За князя Тивери, надежную охрану нашей земли и нашего благополучия!

Он протянул Волоту свою братницу, и мужи не замедлили поддержать воеводу, но Волот остановил их.

– Подождите, – остерег и тоже поднялся. – Обычаи наши велят пить сначала за хозяев и достаток в хозяйстве. Мы ныне гости воеводы Вепра. Так поднимем первую братницу и воздадим должное очагу воеводы и той, которая оберегает этот очаг, – Людомиле.

Заметил, наверное, как смутилась женщина, слыша здравицу в ее честь, и перевел на шутку:

– За Вепра будем пить завтра, если будет охота такой же удачной в его лесах, как и в выпальских. А сейчас предлагаю выпить за хозяйку дома, за ее гостеприимство, за то, что умеет быть и заботливой матерью, и достойной хранительницей очага.

– Выпьем! – громко и дружно поддержали своего князя мужи. – За Людомилу Вепрову и в ее лице за всех жен мужей ратных! За тех, на ком держится наш славянский очаг! Здоровья красавице Людомиле! Почет и честь!

Хозяйка не ожидала, видимо, что ее станут величать так громко, и смутилась, не нашлась бы что ответить на такую здравицу, если бы не князь. Он наполнил братницу, подошел и подал ей в руки.

– Выпей с нами, Людомила.

– Спаси бог. Когда так, почему бы и не выпить.

Ее ответ и то, что пригубила вино, вызвал еще более громкие возгласы. Князь повеселел и пригласил хозяйку к столу.

– Это же трапеза мужей.

– Ничего. Беру под свою княжью защиту. Поговорить надо, – добавил, усаживая рядом. – Княгиня Малка специально собиралась в Веселый Дол, поговорить с соседями. Но раз я уже здесь, в Веселом Долу, сделаю это и без нее. Разговор пойдет, дорогая Людомила, о Зоринке.

– А что Зоринка? – всполошилась женщина.

– А ничего. Знаем, что хорошая девушка растет, и хотели бы, чтоб была еще лучше. Княгиня Малка нашла среди пленных учительницу, хорошо знающую августейшие порядки, что бытуют в имперских августионах в чужих землях. Малка приставила ее к своим дочкам и предлагает и Зоринке эту науку. Будет она женой Богданке или нет, а наука для дочки воеводы не будет лишней. И еще хочу спросить гостеприимную хозяйку: как она смотрит на то, если бы уже и сейчас, может, после окончания этой охоты, отвезти Зоринку к нам? Пусть бы жила при тереме, познавала правила императорского дворца. И моим девчонкам было бы веселее с ней, и ей тоже.

– Ой, князь, – печально посмотрела Людомила на князя. – Не знаю, что и сказать.

– Что так?

– Не знаю, о ком больше думать – о девочке-малолетке или о старшем моем, Боривое.

– А что с Боривоем?

– Боюсь, беды наделает, если не женим.

– Сколько же ему лет?

– Двадцатый идет.

– О! Такой прыткий? Так пусть выбирает себе ладу…

– Ветер у него в голове, княже. Ничего другого не знает, ничем другим не интересуется, кроме девок. А у нас как на грех никого нет на примете, чтобы была ему достойной парой. Нареченная его – князь знает это – умерла внезапно, другой не приглядели за хлопотами.

– Сам найдет. Стоит ли так печалиться?

– Ох, князь, как не печалиться, если он лезет туда, куда и глаза не смотрят.

– Пустое, – засмеялся Волот и наполнил обе братницы вином. – Завтра же поможем вашей беде, Людомила! Скажи, почему он дома, а не в дружине?

– Так ведь зима!..

– Сторожевую службу и зимой несут. Вот туда мы и спровадим его, чтобы меньше о девках думал, – засмеялся Волот и взял в руку братницу. – Вы скажите мне о Зоринке: посылаете ее в Черн или нет?

– Разве я знаю? Должна поговорить об этом с мужем.

Князь приумолк, заглядевшись на нее.

– Разве я возражаю? Обсудите, но все же будь сама собой, будь тверже с мужем и с детьми, а не то и правда натворят беды.

Не только сейчас, под хмелем, всегда чувствует себя особенно добрым рядом с Людомилой. Нравится ли она ему или просто сочувствует ей, не очень осчастливленной с Вепром? Наверное, и то, и другое. Потому что Малкина названая сестра вон какая миловидная, добрая и щедрая. А оказалась в руках пусть и беззаботно-веселого, до самопожертвования отважного, но все же баламутного мужа. Это только оправдывает Людомила мужа: редко бывает воевода в Веселом Долу и хозяйство оставил на жену. Не то она говорит: не уважает и не ценит ее муж как жену. Другой он. Его характер, нравы и потребности отличаются от Людомилиных. Больно от этого Людомиле, утешает только дочка Зоринка, и лицом и статью похожая на маму. Никому не говорили об этом с Малкой, однако сами, любуясь Людомилой, нарекли ее дочку Богданковой.

Стараясь развеселить Вепрову жену, и сам развеселился. Шутил, пил и смеялся. Пока ее место за столом не занял муж Людомилы и вся прочая братия.

– Княже, – сказали ему. – Мы тут поговорили-посоветовались и сошлись на одном: разве мы такие беспомощные, чтобы простить ромеям весеннее нападение и опустошение? Собирай по зиме рать и пойдем за Дунай, возьмем за загривок Хильбудия и всех, кто с Хильбудием.

– Считаете, что нужно идти?

– Думаем, что так.

– Уж если идти, то идти всей антской силой, а князь Добрит нас не поддержит, он думает иначе взять верх над ромеями.

– Будто можно иначе?

– Почему же нет? Если на самом деле возвратят пленных и покроют убытки, вот и будет верх над ними. Не о том должны сейчас думать, братья. – Князь поднялся и обвел взглядом мужей, словно хотел убедиться: все ли тут свои, может ли им сказать то, что надумал. – Знаете, почему я просил у веча согласия занять нетронутые земли и соорудить вежи и остроги по Дунаю? Представляю себе это так: должны выйти тиверским народом к самому Дунаю и стать на нем непоколебимой твердью. Ромеи там, под Константинополем, построили Длинную стену. Мы воздвигнем ее здесь. И этой стеной будете вы, мужи Тиверской земли. Ты, Вепр, ты, Чужкрай, ты, Ратибор, все наидостойнейшие, кто здесь, кто там, в Черне, в старшей дружине нашей. Хотите знать, почему именно на вас возлагаю надежду? Скажу.

И он не стал скрывать, что было до этого лишь тайным намерением. Здесь действительно все свои, друзья-мужи, верные побратимы. А от побратимов негоже прятать даже самые тайные мысли.

Мужам не надо было объяснять, что такое нетронутые земли, чем богато и соблазнительно Подунавье. Они и объездили его, и исходили, даже исползали, охотясь. Время пришло сказать другое: кого награждает князь землями в Подунавье, какими хочет видеть те волости и каким их владельцев.