Наследница чужой жизни (СИ) - Лисицына Татьяна Юрьевна

- Хорошо, - Настя сдвинула тёмные брови. – Посмотрю, что есть в холодильнике и приготовлю ужин. – Точно не нужно врача?

- Иди. Если нет продуктов, возьми карточку в кармане и сходи в магазин. Пин код: четыре семёрки. И… купи мне виски. Только иди в супермаркет, а не в магазин рядом. А то там странные вещи происходят.

- Так что с тобой случилось? – лицо у Насти стало жалостливым. В тёмных глазах застыли слёзы.

- За ужином расскажу, - буркнул Стас и повернулся на бок.

Если Валерий Никандрович его быстро отправит, то Настя может тут и остаться, подумал он, проваливаясь в сон.

* * *

Пока выздоравливала, Алисе довелось испытать всю силу родительской любви. Алиса не могла сказать, что мама её не любила. Любила, но была так занята, что ей было не до ребёнка. Работала бухгалтером на двух работах, то, что не успевала, на дом брала. Алиса рано начала сама готовить, ещё и маму кормила.

У родителей Лизы была другая ситуация. Барон с утра на службу ходил. Форма ему очень шла. Прибавляла достоинства. Маменька же дома находилась, все визиты отменила и только и старалась Лизу порадовать. То пирожное принесёт вкусное, то пудинг малиновый, который Алисе тоже очень понравился, то начнёт какой-нибудь роман читать вслух современный, от которого Алису в сон тянуло: привыкла к сюжетам покруче. К вечеру Алиса уставала от внимания и притворялась усталой. И это драгоценное время, Алиса посвящала мелькающим в памяти воспоминаниям. Она очень чётко помнила их «разговор» с Валерием Никандровичем и своё согласие, чтобы отправиться в это тело, но воспоминание о современной жизни, когда она почти всё время проводила, зависая на потолке, помнилось плохо. Зато в той жизни, когда она была Мари, вспоминалось многое, в том числе и удивительное ощущение счастья, когда она была с любимым человеком. В одну из ночей ей приснилось его удивительное в своей правильности черт лицо с голубыми глазами и его чудное имя Николаша. В другую ночь она обнимала его и умирала от желания.

Когда смогла встать, первым делом приникла к зеркалу. Какая же она теперь? Отражение порадовало. И пусть в Лизе не было утончённой красоты Мари и удивительных фиалковых глаз, тут бонусом оказалась молодость. Упругая свежая кожа без единой морщинки, голубые глаза и натуральный светлый цвет волос. Алиса даже корни начала разглядывать: подумала вдруг крашеные? Но светлыми были ресницы и лишь чуть потемнее, брови. А вот волосы её огорчили. Кудряшек Алиса терпеть не могла и вздыхала по тяжёлым прямым волосам Мари. Ну что ж?! Всем не выберешь. Алиса провела щёткой по волосам. Отчего-то ей показалось, что лучше всего на лице были губы, про которые можно по праву назвать: бантиком. Алиса отошла подальше, рассматривая фигуру. Высокая, стройная, даже можно сказать худенькая. Девичья, ещё неоформленная фигура. Когда пойдут дети, грудь станет больше, бёдра шире, будет привлекательнее.

В комнату вошла баронесса. Подошла к Алисе, обняла за талию.

- Милая, как я рада, что ты выздоравливаешь.

- И я рада, маменька, - Алиса наклонила голову к баронессе, рассматривая её в зеркале. Она уже привыкла называть её маменькой.

Баронессе Елене Васильевне Калиновской недавно исполнилось пятьдесят пять лет, и она всё ещё была красива. В светлых волосах пепельного оттенка совсем незаметно седины, а теперь, когда она стала высыпаться, исчезла и сеточка мелких морщинок вокруг карих внимательных глаз. Волосы её дома всегда были аккуратно уложены в удобный низкий узел. Сегодня на ней было очень нарядное платье из шёлка цвета бордо, отделанное чёрными лентами и высокая причёска

Алиса с восхищением смотрела на платье баронессы. Это была её любимая, как она её называла русалочья, мода: облегающий силуэт со шлейфом и большим бантом сзади.

Как же ей повезло, что она будет носить такие платья.

- Почему ты так смотришь на меня, дорогая? – удивилась баронесса.

- У вас очень красивое платье. И этот фасон милый. Вам так идёт.

- Ты опять называешь меня на «вы», - улыбнулась баронесса. – И неужели ты не помнишь это платье? Я надевала его, когда мы ходили к Павлищевым на музыкальный вечер. Да, совсем забыла сказать, Пётр справлялся о твоём здоровье. Интересовался, когда можно б нанести визит. Похоже, он не желает смириться с отказом. Может, ты всё-таки подумаешь, дорогая? Мне кажется, он сделает тебя счастливой.

- Счастливой меня делает только тот, кого я полюблю, - заметила Алиса. – И я не выйду ни за кого другого.

Неожиданно Алиса почувствовала, как зачесался безымянный палец на правой руке. Посмотрела на него. На том месте, где должно было быть обручальное кольцо, был тоненький шрам. С этим шрамом, - она была уверена – связана какая-то важная для неё история.

- Вот упрямица! Мы поговорим об этом позже, - баронесса склонила голову набок, глядя на дочь. – Барон Пётр Павлищев очень достойная партия. Многие матери мечтают выдать за него замуж своих дочерей. Уверена: Пётр долго один не останется.

- Но вы же ведь не будет меня неволить, маменька? Я, можно сказать, вернулась из другого мира и хотела бы насладиться свободой.

Алиса скорчила гримаску: похоже, теперь придётся отбиваться от кавалеров и предложений замужества.

- Конечно, дорогая. Ты ещё всё-таки очень бледна. Может, стоит прилечь?

- Я хорошо себя чувствую. Хочется немного побродить по дому.

Алиса плотнее затянула пояс синего бархатного халата, который больше походил на платье и вызвал бы её полный восторг, если бы манжеты не были оторочены розовыми кружевами.

Алисе не терпелось посмотреть дом, в который она попала. До сих пор она видела только свою спальню. На её взгляд там было слишком много розового. Розовые с листками молодой зелени занавески на окнах, спускающиеся о самого пола. Широкая кровать, пышные подушки, отороченные розовыми оборками, даже постельное бельё было с розовыми цветочками на льняной ткани. Оттенок розовато-сиреневого присутствовал в задрапированных ситцем стенах и мебели. Кресло, в котором сидела баронесса подле её постели, было отделано красным бархатом с деревянным подголовником из ореха, абсолютно простыми подлокотниками, но крепко стоящими круглыми ножками, перехваченными деревянными цепями.

- Составлю тебе компанию, - согласилась баронесса. – Заодно и проверю, как приготовлены комнаты. На время твоей болезни мы отказались от приёмов, но вчера в Петербург прибыла баронесса Вревская, и нам нужно обсудить некоторые вопросы, связанные с финансированием её проекта. Боюсь, тебе это будет неинтересно. Раньше ты всегда называла это скучным.

Так это было раньше, подумала Алиса. Сейчас её гораздо больше заинтересовал бы проект, нежели обсуждение женихов и замужества. Алиса понимала, что хотя и причудливой судьбой была помещена в тело двадцатилетней девушки, её уже начала тяготить опека родителей.

Под руку с баронессой они прошествовали через анфиладу комнат, пока не оказались в музыкальной гостиной. Взгляд Алисы упал на рояль.

- Рояль! Какое чудо! - необдуманно произнесла Алиса и подошла к инструменту, удерживаясь, чтобы не открыть крышку.

Надеюсь, Лиза умела играть, подумала Алиса, вдруг вспомнив, как она играла Бетховена для декабристов. Их воодушевлённые лица проступили через настоящее так сильно, что она опёрлась об инструмент.

- Это удивительно! – нахмурилась баронесса. – Рояль у нас уже около пяти лет и до сих пор ты не проявляла большого интереса ни к роялю, ни к музыкальным урокам, несмотря на педагогов, которые тебе нанимали.

Вот, дурочка Лизавета, в сердцах подумала Алиса.

- Маменька, теперь мне отчего-то кажется, что я стала совсем другой, и мне бы хотелось брать уроки. Если вы ещё готовы.

Алиса отвернулась от рояля, чтобы побороть искушение проверить сохранилось ли у неё мастерство Мари, которая могла сыграть Патетическую сонату.

- Это похвально, милая.

- О боже! – выдохнула Алиса, когда её взгляд упёрся в стоящий у окна диван, спинка которого состояла и вырезанных из тёмного ореха четырёх лир. Настоящее произведение искусства, подумала Алиса, оглядываясь на маменьку, которая смотрела на неё с подозрением. Девушка успела коснуться пальцами лиры посередине.