«Все по местам!» Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

Бедный старший офицер день и ночь находился на ногах; его разрывали на части, и в результате — вместо благодарности или хотя бы доброго отношения к себе командира, пропадающего ежедневно с вечера до утра на берегу, окрики и пьяные выходки не успевшего еще протрезвиться командира.

Во время стоянки в Кронштадте, насколько помню, были выходы на пробные боевые стрельбы для испытания башен.

Когда пришли в Ревель, все начало мало-помалу приходить в порядок работы и приемки были окончены, корабль укомплектован офицерами и командой, появились расписания. Мало-помалу начали в Ревель собираться остальные суда, начались выходы эскадры на маневрирование, ежедневно производились различные учения, стрельбы стволами, даже минная стрельба, в чем броненосцы не участвовали, ночные упражнения у прожекторов, ночные стрельбы, охрана рейда.

Вскоре по приходе в Ревель командующий эскадрой Йессен запретил съезд на берег почти совсем, благодаря скандалу, который произвела эскадра на Горке. Было разрешено съезжать на берег только по окончании времени занятий и до захода солнца, а так как занятия (не считая вечерних) оканчивались в 5 1/2 часа, а солнце заходило около 6–7 часов, то, таким образом, съезда на берег в будние дни фактически не существовало.

С захода солнца прекращалось всякое сообщение с берегом и между судами: в море выходил дежурный крейсер и охранные миноносцы; на судах дежурили охранные катера с вооруженной командой, и всякая шлюпка, приближающаяся к судам, если не делала опознавательных сигналов и не отвечала при окрике часового пароля, должна была быть подвергнута выстрелам часовых, поймана охранным катером, осмотрена и отведена к адмиралу для разбора дела. Это была не фикция, а действительность, так как были случаи обстрела частных шлюпок, и в результате частные шлюпки по ночам к судам эскадры не приближались, а между судами свои шлюпки не ходили.

Может быть, все это была и излишняя предосторожность, но, во всяком случае, это заставило скоро всех узнать, что адмирал шутить не любит и скоро приведет суда эскадры из хаотического состояния в более или менее приличный вид, что вскоре и оказалось. Через две недели эскадра уже не представляла хаотической армады, сносно маневрировала, на судах устанавливался порядок, и каждое вновь прибывающее судно из Кронштадта первое время резко выделялось от других.

Выйдя из Ревеля, эскадра зашла в Либаву на два дня для погрузки угля и последних приемок материалов. В Либаве нас уже ждали 3 миноносца типа «Сокол» («Прозорливый», «Пронзительный» и «Резвый») и транспорт-мастерская «Камчатка», пришедшие из Кронштадта.

Наконец в одно туманное утро суда вытянулись из аванпорта, построились по отрядам и пошли в свой исторический поход. Шел дождик, было сыро, погода не могла благоприятствовать особенному воодушевлению, но все-таки у нас как команда, так и офицеры были очень рады и легко вздохнули, что кончилась неизвестность и теперь мы идем к определенной цели.

«Сисой Великий» шел в кильватере «Александра Третьего», несшего флаг командующего, за «Сисоем» следовал наскоро отремонтированный крейсер «Владимир Мономах». Это и были наши главные силы. Впереди на расстоянии видимости шли наши разведчики-яхты, по какому-то недоразумению названные крейсерами. Это «Светлана» — яхта генерал-адмирала — и две царские яхты (говорят, что доктор с «Варяга» Банщиков убедил его императорское величество использовать императорские яхты в качестве крейсеров — и на том спасибо, потому что ни оба новых крейсера 2-го ранга, «Изумруд» и «Жемчуг», в просторечии «камешки», ни единственный крейсер первого ранга «Олег» не успевали достроить к выходу нашего отряда, они, наверно, пойдут со следующим отрядом). Если «Светлану» еще можно считать крейсером, все-таки вооружен шестью шестидюймовыми орудиями, а «Оку» (бывший «Штандарт») вспомогательным крейсером с орудиями 4—120 мм, то «Полярная звезда»… Она с ее четырьмя 75-миллиметровыми почти салютными пукалками, которыми были спешно заменены еще более смешные 47-миллиметровые орудия (хотя те и были весьма красивыми, с никелированными стволами), уступала по вооружению даже транспорту «Камчатка». Впрочем, все эти яхты были весьма быстроходными, и оставалась надежда, что они смогут спастись бегством от сильнейшего противника.

На некотором удалении от главных сил шли военные транспорты «Камчатка», «Океан». С ними же кучей шли и транспорты под коммерческим флагом.

Мы до последнего момента надеялись, что в состав нашего отряда войдут броненосцы «Наварин» и «Николай Первый», однако их не успели отремонтировать, вероятно, они пойдут со вторым отрядом. Понятно, что с такими силами мы не можем вступать в бой с японским флотом, и потому нам остается или прокрасться в Порт-Артур незамеченными, или Артурской эскадре встречать нас.

Около южной оконечности о-ва Лангеланда нас встретили немецкие угольщики, и суда грузили с них сутки уголь, а затем пошли к сборному пункту — мысу Скаген.

В проливах нас конвоировала датская канонерка, вероятно, чтобы содрать, якобы за охрану, побольше денег.

У Скагена опять подгружалась углем с немецких пароходов. Во время стоянки пришло известие от консула в Норвегии, что в норвежских шхерах замечены миноносцы неизвестной нации. Это произвело сенсацию среди офицеров, — ведь были уверены, что это японские миноносцы, купленные на частных заводах в Англии.

Из Скагена раньше всего вышли миноносцы, и только через несколько часов после них отряд броненосцев. При нашем отряде шло 2 транспорта — «Корея» и «Китай» (может быть, и не «Китай», наверное не помню).

Первые сутки и первую ночь мы прошли спокойно, временами находил туман, и других судов нашей эскадры мы не видели. На следующую ночь мы должны были проходить около Доггер-банки и потому по пути все чаще и чаще встречали рыболовные суда. Иногда приходилось менять курс, чтоб не столкнуться с рыбачьим суденышком и не намотать на винты их сети. Кажется, около 11 часов на радиостанции «Сисоя» получились радиограммы с отставшего и самостоятельно догоняющего отряд транспорта «Камчатка», точное содержание которых я не помню, но приблизительно трактующие о миноносцах, — сначала об одном, потом о двух, — которые показались около нее, затем о том, что «Камчатка» приводит их за корму, затем была телеграмма «Александру» с просьбой показать свое место, на что с «Александра» благоразумного ответа не последовало, наконец, телеграмма о том, что ее атакуют миноносцы и она открыла огонь; вскоре телеграммы с «Камчатки» временно замолкли, и мы, офицеры, собравшиеся у рубки, решили, что «Камчатка» взорвана.

В 12 часов ночи я вступил на вахту вахтенным начальником. Так как с выхода из Кронштадта на эскадре ежедневно с наступлением темноты играли предварение атаки миноносцев и всю ночь у орудий посменно дежурила прислуга, а по батарее — офицеры, то я отдал приказание прислуге орудий особенно внимательно следить за рыбачьими судами, — не покажутся ли среди них миноносцы. Ночь была светлая, тихая, но с небольшим туманом. Командир сидел в ходовой рубке. Точно не помню времени, но думаю, что это было около часу ночи, — вдруг с левого борта немного позади траверса заиграли лучи прожекторов. Немедленно по моему приказанию горнист сыграл атаку; из рубки выскочил командир и приказал мне перейти на правое крыло мостика и наблюдать и искать миноносцы с правой стороны, сказав, что он, со своей стороны, будет то же делать с левой.

Пока прибежал старший штурман, которому при атаке вахтенные начальники сдавали вахту, произошло следующее событие, которое я считаю крайне важным привести до тех подробностей, которые я помню.

Во-первых, вслед за открытием прожекторов мы и увидели вдруг: с левого же борта, немного впереди траверса, были пущены 2 ракеты из группы рыболовных судов, которые в большом числе и на различных расстояниях окружали нас. Почти одновременно с ракетами сигнальный кондуктор Повещенко и прислуга 75-миллиметрового орудия, установленного на верхней палубе, закричали в один голос: «Виден четырехтрубный миноносец», — а затем несколько голосов закричало вдобавок: «Правее его еще один миноносец». К сожалению, я, находясь на правом крыле мостика и напрягая зрение в туман, чтобы различить, нет ли среди рыбачьих судов миноносцев, не имел возможности посмотреть на левую сторону, для чего пришлось бы перебежать на другое крыло. Артиллерийский огонь, согласно инструкции, должен был открываться по приказанию вахтенного начальника, а тот должен был отдать это приказание, только если он хорошо разглядит миноносец, чтобы ошибочно не расстрелять мирного купца, идя по пути коммерческих кораблей, но я миноносцев не видел и потому не приказал стрелять. Не стреляли также «Александр Третий» и «Владимир Мономах».

Через несколько времени все опять было тихо, но пока лишние смены прислуги орудий не отпускали, ожидая и в дальнейшем появления миноносцев, так как все были уверены, что «Камчатка» действительно подверглась атаке неприятеля, и если среди офицеров «Сисоя» и нашлись скептики, говорившие, что это были свои миноносцы, по дурости подошедшие к эскадре, то таковые были в очень ограниченном числе, как и те, которые предполагали, что, кроме рыбаков, никого не было.