Всего один год (или: "Президент"). - Анри Бертьен

– Ну, в обществе должны быть развитые ремонтные службы,- с вызовом заметил художник.

– Да не о том я…- Анас-Бар поморщился.- Вы пытайтесь понять… Я… поражаюсь порой, как удивительно бессильны бывают слова, которыми люди пытаются объяснить подобные вещи… Если я не могу объяснить всё чётко и ясно, то это ещё вовсе не означает ни того, что я не понимаю этого сам, ни того, что предмет обсуждения недостоин вашего внимания…

– С этим трудно спорить,- согласился Карой Де Лю.

– Поэтому… Да, конечно – в обществе всё это должно быть, не спорю… Не может ведь каждый человек вмещать в себя знания всей цивилизации… Просто… Когда человек, нажимая на кнопку, даже не понимает, что он делает – это страшно… Помните аварию в Чехаре?- Присутствующие грустно закивали в ответ.- Там, казалось бы, всё было вызвано просто стечением обстоятельств… По крайней мере, официальные власти тогда именно так всё и объяснили… Вот только… Было ли так на самом деле? То есть – было ли это стечение обстоятельств действительно случайным?

– А что – есть другие сведения?- Оживился Алозан.

– Нет пока… Да и, признаться, сейчас не до того, чтобы раскапывать чужие грехи многолетней давности…- вздохнул Анас-Бар. Просто, когда один мой хороший знакомый заканчивал Муанский университет, он собирался работать именно в Чехаре. Съездил туда на преддипломную практику, посмотрел… и – сделал всё, чтобы туда не попасть.

– Почему?

– Когда его спросили об этом, он посерьёзнел вдруг, вздохнул, и, с каким-то тоскливым взглядом, сказал: "Знаете, ребята… Если бы я ещё на первом курсе спросил у профессора, можно ли так поступать с реактором – думаю, меня бы отчислили, даже не ожидая сессии. А они там… постоянно так делают. И – считают это нормой. Когда я это увидел – мне стало страшно".- Ну, а примерно через год в Чехаре рвануло. Я тогда, помнится, заметил: "Доигрались…".- Вокруг зависла тишина. Президент вслух сказал, по сути, то, о чём все давно догадывались. Теперь они не догадывались – они понимали, что именно так оно и было. Хотя и не имели на руках фактов, чтобы поднять шум. Потом многие из них признаются, что именно после этого разговора заметили за собой некоторые изменения: в частности, теперь написать что-то, что просто поднимет шум или даст какой-то заработок, им начало становится неинтересным… Стало хотеться фактов… Настоящих. Странно, правда?

Тем временем подошла Наита. Улыбнулась, подняла руку и кивнула всем в знак молчаливого приветствия, как бы предлагая продолжать беседу, не обращая внимания на её появление. Свита президента толпилась у входа в здание аэровокзала, что-то оживлённо обсуждая.

– Вы всегда сопровождаете мужа в поездках?- С многозначительной улыбкой поинтересовался Алозан.

– Насколько я знаю, он не может долго обходиться без женщины,- сверкнув улыбкой, нахально огорошила его ответом Наита. "Интересный ход…- подумал я.- Может, так и надо – на провоцирующие вопросы отвечать вызывающе?"

– Ну…- замялся, зардевшись, корреспондент,- женщину ведь можно и на месте найти…- И совсем смутился, поняв, что сморозил глупость: по рядам пишущей братии прошёл ропот. Его и раньше недолюбливали за ядовитые вопросы: интервьюируемые из-за них замыкались, их труднее было вызвать на откровенность… В результате – за право Алозана задать один-два таких вопроса коллеги вынуждены были расплачиваться досадой редакторов. Однажды запеянцы его за это хорошенько поколотили, но исправить так и не смогли.

– Ну, когда я замечу, что он предпочитает такой способ решения проблемы – я предпочту оставаться дома: думаю, это обойдётся дешевле.- Казалось бы, как ни в чём не бывало, ответила Наита. Только в голосе её появилось малость яда, а глаза смотрели на Алозана, как на зарвавшегося мальчишку.

– Простите, мэм…- пробормотал тот. Она не удостоила его ответом.

– Давайте лучше о наших баранах, а то время может кончится раньше, чем наши блокноты,- бросив язвительный взгляд на Алозана, предложил седой запеянец.- Мы говорили о низком уровне общественного сознания…

– Ну, не совсем так.- Поморщился Анас-Бар.- Хотя – и об этом тоже. Это – одна и та же проблема, просто разные составляющие… Уровень общественного сознания определяется, как минимум, уровнем знаний, уровнем доверия к власти и уровнем увлечённости масс общей идеей. Сегодня ни одна из трёх названных составляющих не развита в должной мере. О каком же общественном сознании можно говорить?

– И что же делать?- Явно намекая, что время бежит быстрее, чем неторопливая речь президента, поинтересовался Карой.

– Работать. Всем вместе. И вам – в том числе.

– Что Вы имеет в виду?- Осторожно поинтересовался Карой, с детства опасавшийся любых заигрываний с властью.

– Чтобы повысить уровень знаний, мы займёмся реформой системы образования. Чтобы она была успешной, чтобы на ключевые посты попали именно знающие люди, способные что-то изменить – нужна ваша помощь.

– Какая?

– А как вы думаете?- Поинтересовался Абар.- Впрочем – можете не отвечать: мне почему-то кажется, что вы, в общем-то, всё понимаете правильно – просто корреспондентская привычка заставила Вас задать этот вопрос…

– М… Да, пожалуй…- Переглянувшись, Карой и запеянец ухмыльнулись друг другу.

– Эту помощь можно описывать много часов – и всё равно не расскажешь всего. Я надеюсь на ваш разум, на вашу сообразительность и сознательность. Вы всю жизнь занимались онанизмом: с одной стороны – пытаясь бороться против существующей системы власти, с другой – вынуждено заигрывая с ней. Иначе, как "юношеским развлечением", подобный процесс назвать трудно, согласитесь… Сегодня центральная власть находится в руках тех, кто провозгласил власть разума, власть здравого смысла. В стране возникла парадоксальная ситуация, когда центральная власть борется со своим аппаратом на местах, пытаясь его разрушить и создать на его месте что-то более разумное и не столь подверженное порокам. Остатки старого аппарата в этих условиях развяжут настоящую войну, пытаясь под шумок наворовать да награбить побольше, раз уж дни их сочтены… А если удастся – так и завалить центральную власть, обвинив её во всех грехах, в том числе – и в своих собственных… В такое время каждый из вас должен для себя решить, с кем он: с нами или с ними. То есть – с теми, кто пришёл, чтобы привести систему и принципы управления страной к более разумному виду, либо – с теми, кто продолжает лгать, хитрить, изворачиваться, воровать, грабить – как страну в целом, так и подворачивающихся под руку её отдельных граждан… Не скрою – быть на нашей стороне значительно опаснее: если мы этих отщепенцев пытаемся судить, либо – если нет прямых улик – просто заменяем; то о мерах воздействия, применяемых ими, я думаю, не мне вам рассказывать…- При этих словах по рядам пишущей братии прокатился печальный вздох.