Всего один год (или: "Президент"). - Анри Бертьен

Итак – референдум завершён. И завершён – победой Абара. Большинство испытывало сложные чувства – и недоверие, и надежду, и страх. Многим не понравились его колебания при оглашении результатов голосования: большинство сочло это игрой на публику. Тем не менее – абсолютная власть была предоставлена и теперь нужно было ждать её проявлений. Но никаких особых проявлений не было: Абар вдруг снова надолго 'пропал', оставив, как и в первый раз, газетчиков с 'большим длинным носом'. Какие-либо попытки пробить невозмутимость его пресс-секретаря были столь же тщётны, как и в прошлый раз. И вёл он себя точно так же – видимо, не утруждаясь излишней изобретательностью. Слухи по этому поводу ходили самые разные: одни снисходительным тоном, с видом знатока, утверждали, что, дескать, получив неограниченную власть, Абар добился того, чего хотел, и мы теперь его больше не увидим (мне показалось, что это твердили те же, кто подобное говорил и после выборов); другие нерешительно предполагали, что, как и после выборов, ему, мол, просто нужно время – оглядеться, понять, что можно теперь сделать, имея в руках столько власти; но были и такие, которые с мрачным пессимизмом констатировали, что он, мол, 'слишком круто взял' и 'чересчур резко попробовал повернуть руль', а это ведь даром не проходит – вот его и убрали те, кому это оказалось не по нраву, а народу, мол, теперь просто мозги пудрят… Но – даже эти, похоже, всё же ждали появления президента. Ждали, надеясь услышать, что он теперь скажет. И – скоро ли. А он молчал. Упорно молчал. Словом – я снова почти месяц ничем, кроме слухов, не мог порадовать беднягу Скрента.

Глава 4 Пресс-конференция в Готонде.

…О том, что Анас-Бар собирается давать получасовую пресс-конференцию в Готонде, было объявлено за неделю до его приезда туда. Собравшаяся здесь журналистская братия, перекочевавшая, в основном, из Кайаны, живо обсуждала это событие, предвкушая возможность "допросить", наконец, самого обсуждаемого человека начала столетия. Со многими из них мне уже удалось познакомиться поближе: они каждый вечер толклись в Гонт-клубе, обсуждая темы, которые хотелось бы поднять на предстоящей пресс-конференции, да пытаясь составить текст вопросов так, чтобы обещанное каждому из них "двухминутное интервью" давало бы пищу для возможно большего числа участников. В конце концов, было отобрано двадцать вопросов – настолько ёмких, что, отвечая на каждый из них, можно было говорить по полчаса. Двадцать – на тот случай, если президент будет сух и краток: так чтобы время не пропало даром. Ну, а на тот случай, если Анас-Бар вдруг окажется настолько разговорчив, что не успеет ответить и на половину из них – вопросы были отсортированы по "степени важности" так, чтобы потери пишущей братии были в этом случае минимальны. Список вопросов был размножен и распространён среди участников – так, чтобы каждый очередной вопрос был просто следующим по списку, вне зависимости от того, кто будет его задавать: вдруг право задать очередной вопрос будет предоставляться по выбору пресс-секретаря… Словом – Готондские журналисты чуть ли не впервые в истории страны сумели достигнуть согласия между собой и подготовить "наступление единым фронтом", договорившись даже с превосходящей их по численности толпой приезжих. Тем не менее, осуществить свой план им не удалось: обстоятельства сложились так, что там были заданы, большей частью, совсем другие вопросы; да и вообще – практически всё прошло совсем не так, как ожидалось…

…Флайер Анас-Бара вдруг выпал из строя окружавшей его свиты, нырнул вниз и уже подрулил к зданию аэровокзала – прежде, чем встречавшие успели обсудить, что это было: смелость и мастерство пилота или, напротив, неудачный манёвр. Президент снял шлём-маску, выбрался на крыло, спрыгнул на полосу и быстро пошёл к толпе встречающих, не дожидаясь приземления сопровождавших. Охрана зашевелилась и быстро приняла свою рабочую дислокацию в толпе, тем самым с головой выдав себя всем присутствующим. Анас-Бар заметил это, нахмурился и тут же бросил несколько коротких фраз подоспевшему пилоту. Тот, тоже оценив ситуацию, понимающе кивнул. Позже мы узнали, что этот день стал последним рабочим днём для большинства работников СГБ, участвовавших в операции.

Президент не стал дожидаться свиты, кивком головы поприветствовал представителей местного департамента управления, стоящих с цветами и подарками у края полосы, и сразу же врезался в толпу журналистов. Все опешили. Охранники засуетились, пытаясь пробиться поближе к "объекту", но, остановленные его уничтожающим взглядом, нерешительно остановились. Журналисты тоже не понимали, что должно следовать дальше, но профессиональный авантюризм взял верх:

– От лица представителей пишущей братии всей Ункарии позвольте приветствовать Вас на земле Готонда!- Выдал Карой Де Лю – как самый бойкий, пожалуй, из собравшихся. Анас-Бар улыбнулся:

– Похоже, что единственные, кто здесь в рабочем состоянии – это журналисты…- Толпа писак облегчённо вздохнула: такое начало обычно предвещает много ёмких интервью, а, следовательно – и приличный заработок.- Что ж – с них и начнём.- Анас-Бар махнул им рукой, приглашая следовать за собой и, минуя здание аэровокзала, направился на площадь. Расположившись в тени за столиком местного кафе, он кивнул официанту – и тот, сообразив всё с полуслова, тут же принялся устраивать журналистов окрест. Те, кому не хватило мест, неприхотливо расположились на низкой, по колено, оградке сквера. Оглянувшись, я увидел, как флайеры свиты только-только заруливали на посадку. Пресс-конференция, тем временем, по сути уже началась.

– Скажите,- Тихо спросил оказавшийся рядом с президентом интеллигентный Боки,- как понимать тот факт, что Вы, предложив в своё время всем желающим из нас… скажем так: рисковать на Вашей стороне… вдруг так надолго оставили нас одних?

– А Вы разве – дети, что за вами присмотр нужен?- Удивился Анас-Бар.

– Да нет, вроде,- пожал плечами Боки,- да только обидно просто: думали, что будем все вместе – а оказались одни…

– Хм… Почему же "одни"?- Усмехнулся президент.- Мне всегда казалось, что вас много – настолько много, что вы представляете собой реальную силу… Пожалуй – самую реальную… быть может – даже большую, чем моя власть… И, потом – разве вы уже не сделали свой выбор? Или он определяется возможностью силовой поддержки "сверху"? Тогда – есть ли это именно ваш выбор? Может, это просто "дань ситуации"?- Мы молчали. Сказать толком было нечего, а оправдываться никто, как обычно, не хотел.

– И где же Вы пропадали? Снова оценивали ситуацию, как и после выборов?- Наконец спросил, несмело исподлобья ухмыляясь, Алозан.