Мозг ценою в миллиард - Лен Дейтон

Харви подхватил еще два бокала — для ровного счета! — и сделал несколько танцевальных па. Оркестранты заметили это и подхватили ритм. Это было все или даже немного больше, что требовалось Харви, остальные уже освобождали ему место, и он начал танцевать — спокойно и умело, прямо посередине зала. Он поочередно отпивал из обоих бокалов, его шаги становились все шире, а прыжки резче и выше. Наконец, допив все, он завертелся и заскользил в стремительном танце. Гости окружили его, щелкая пальцами и хлопая в ладоши. Настроение поднималось, как карточный домик — хрупкий и ненадежный, но изысканно-красивый. Азарт перекинулся на оркестр, оживился барабанщик. Вдохновенное соло трубача заставило Харви выделывать такую чечетку и становиться в такие позы, каких он не смог бы осилить в нормальном состоянии. Мальчики из центра экстрасенсорного восприятия сказали бы, что на этот танец Харви толкнуло телепатическое излучение, исходящее от зрителей. Конечно, все они «болели» за него, это так же точно, как и то, что Харви реагировал на этот отклик и вытворял такое, что покорило бы и балетмейстеров Большого театра. Когда оркестр почувствовал, что Харви начал уставать, он подвел его к финалу и опустил музыкальный занавес, и труба взвилась в руках трубача, изливая аплодисменты.

Харви остановился, ухмыляясь, раскрасневшийся от танца. Официант подошел к нему с большим серебряным подносом, на котором стояли два бокала, а какой-то остряк взял со стола немного зелени и сплел из петрушки корону. Гвардейцы в красных мундирах вытащили мечи и, подняв их, образовали арку, и Харви прошел под этой триумфальной аркой.

Он вышел на балкон, а аплодисменты в зале все еще не умолкали.

— Эй, — сказал мне Харви, — мы им понравились. Ты молодец.

Это было абсурдно, потому что я лишь шел следом и заполнял паузы, когда следовать за ним становилось слишком трудно.

— Я знал, что трех больших мартини будет достаточно. Я слишком хорошо тебя знаю, — сказал Харви и ухмыльнулся.

Дождь кончился. На балконе было прохладно и темно. Темнота простиралась до далекого Бродвея, где сверкающие рекламы раскрашивали оконные стекла домов. Харви достал пару сигар. Мы смотрели на зарево над темным городом и курили.

— Игрушка для миллионеров, — сказал Харви.

— Да, — откликнулся я, — с восемью миллионами работающих деталей.

— Работающие детали, — со значением повторил Харви. — Да.

Улица под нами была пустынна, если не считать девушки, которая всхлипывала на ходу, и парня, пытавшегося ей что-то объяснить.

— Они бы не убили тебя, — прервал молчание Ньюбегин. — Немного потрепали бы — это да, но не стали бы убивать. В том, что возникла опасная ситуация, виноват Шток, пославший конный патруль, чтобы захватить группу.

Внизу, на улице, всхлипывающая девушка позволила парню утешить себя.

— Кабы знать, где упасть, так соломки бы припасть, — ответил я.

У нас за спиной заскрипела балконная дверь. Девушка, носившая в картонной коробке запасной протез Генерала, вышла на балкон и присоединилась к нам.

— Харви, дорогой, — сказала она так же укоризненно, как до этого разговаривала с Генералом Мидуинтером.

— Что такое, дорогая, — отозвался Харви, — разве Генерал не одолжил тебе свой самолет?

— Видишь ли, — ответила девушка, — я вышла из кабинета вместе с Генералом, а ты валяешь дурака, Харви. Неужели ты не понимаешь, в какое положение это ставит меня?

— Нет, — сказал Харви.

— Я чувствую себя ужасно. Я в полном замешательстве. Вот что я чувствую, Харви.

Харви прищурился и посмотрел на нее в упор.

— Знаешь, дорогая, — протянул он, — от выпивки ты становишься очень красивой.

— Я не пила, Харви, — терпеливо сказала она. Казалось, они повторяли давно привычный диалог.

— Нет, — с восторгом сказал Харви, — но зато я пил!

— Если ты не ценишь наш брак, — сказала она, — то не теряй, по крайней мере, чувство собственного достоинства. Я еду домой через пятнадцать минут.

Она легко заскользила прочь, шелестя длинным платьем.

— Моя жена Мерси, — объяснил Харви произошедший на моих глазах обмен любезностями.

— Ясно, — сказал я.

— Когда-нибудь я подключу электрический провод к ее зубной щетке. — Он замолчал. Думаю, это была очередная шутка, хотя Харви произнес ее без улыбки.

— Она шпионит за мной. Ты понимаешь? Моя собственная жена шпионит за мной. Как она со мной говорит! Можно подумать, что я нанятый слуга. Если верить тому, что она говорит, можно подумать, что этот ее друг Мидуинтер — правая рука Бога.

— Такое действительно может прийти в голову, когда видишь, как они все с ним носятся.

— Правильно. Эти дураки считают его Мак-Артуром, Джорджем Вашингтоном, Дэви Крокеттом и Джими Бауи в одном лице.

— Но ты так не считаешь?

— Этого я не говорил. Думаю, он великий человек. Серьезно. Он действительно великий и могущественный человек. Конечно, Президентом Соединенных Штатов Мидуинтер никогда не станет, но он будет стоять рядом с Президентом. Когда к власти в этой стране придут консерваторы, Мидуинтер станет главной силой, стоящей за троном, а может быть, и самим троном. Я только это имел в виду, — улыбнулся Харви. — Но он никому не доверяет. Никому не доверяет.

— Это общий недостаток людей нашей профессии.

— Да, но этот тип прослушивает наши телефоны, перлюстрирует почту, следит за друзьями и родственниками. Он приставил агентов шпионить даже за собственными сотрудниками. Это грязновато, тебе не кажется?

— Могу сказать лишь одно: если так, почему ты уверен, что на балконе нет подслушивающих устройств?

— Я и не уверен, но я слишком пьян, чтобы об этом беспокоиться. — Харви неожиданно вспомнил что-то и резко повернулся ко мне. — Скажи-ка, шельма, зачем ты поменял яйца в той коробке?

— Но, Харви, я же говорил тебе, что коробку с яйцами у меня украли в лондонском аэропорту.

— Расскажи-ка об этом еще раз.

— Могу только повторить уже сказанное. Судя по всему, их украл тот же самый мужчина, который следил за мной после встречи с доктором Пайком. Полное лицо. Очки в черной оправе. Среднего роста.

— Ты говорил, — перебил Харви, — оттопыренные уши, плохие зубы, длинные волосы, акцент, как у англичанина, который хотел, чтобы его приняли за янки, и впридачу вонючий запах изо рта. Ты мне его долго описывал.

— Правильно, — подхватил я, — очки в роговой оправе были надеты для того, чтобы уши казались оттопыренными. Этот американец произносил гласные звуки как кокни, чтобы его приняли за англичанина, который старается говорить с американским акцентом. Парик он надел, чтобы прикрыть плешь на макушке. Однако тот не очень хорошо сидел на голове, его все время приходилось поправлять, почему на парик и обратили внимание. Он вычернил передние зубы театральным гримом, а чтобы придать запаху изо рта неприятный оттенок, использовал специальные химикаты — старый трюк, чтобы никто не смотрел близко в лицо. Он украл багаж уже после таможенного досмотра.

Я замолчал. Харви ухмылялся.

— Да, — сказал он. — Это был я.

— Думаю, — продолжал я, не обращая внимания на его реплику, — это был пассажир с транзитного рейса. Пока его самолет стоял на дозаправке, он вышел, одел в туалете рабочий комбинезон, увел тележку с багажом, выбрал, что ему было нужно, и успел вернуться в самолет, чтобы продолжить свое путешествие без всякого таможенного досмотра. Неплохо для человека, который после окончания колледжа выступал в каких-то сараях.

Последняя фраза рассмешила Ньюбегина.

— Ботинки с внутренним каблуком и толстой стелькой, контактные линзы, чтобы изменить цвет глаз, грязные ногти и немного помады на губах, чтобы лицо казалось бледнее. Ты забыл об этом.

Харви уставился на носки своих ботинок и, не отводя от них взгляда, начал пританцовывать.

— Ты считаешь, — сказал Харви, — что ты чертовски умная шельма, не так ли?

Он все еще смотрел вниз, продолжая пританцовывать. Я не стал отвечать.

— Чертовски умная шельма.

Харви говорил по слогам и на каждый слог делал маленький шажок, затем он поменял слова местами, снова протанцевал всю фразу и изящно закончил танец, подняв одну ногу вверх.

— Ты постарался, — повернулся он ко мне, — чтобы твое пророчество в отношении Пайка сбылось. Ведь так? Ты как те дамы, которые, увидев на столе ножи, лежащие крест-накрест, затевают ссору, чтобы доказать, что это был плохой знак. Пайк погорел, а ты мило беседовал со Штоком.

Думаю, Харви рассчитывал, что я его ударю. Он явно нарывался на скандал. То ли ему хотелось почувствовать себя страдальцем, то ли он просто искал предлог, чтобы подраться со мной. Так ли это, я не знаю, но уверен, что он ждал удара.

— Вы мило беседовали о Тургеневе. Ты же знал, что Шток тебя не тронет. Для него ты — представитель правительства Соединенного Королевства. Он знал, что стоит ему прижать тебя, Лондон перехватает всех агентов советской разведывательной сети. Если ты в России будешь вести себя достаточно благоразумно, то ты в безопасности. Вот о чем мне досадно думать. Ты смеешься и болтаешь со Штоком, а наш мальчик, окаменев от страха, сидит сейчас в каком-нибудь подвале.